Андрей Кивинов - Цепная реакция Страница 21

— Который?

— Вон. — Рита показала на один из буржуйских домов.

— Уверена?

— Возле въезда, трехэтажный, и с пионером на крыше. Ворота с серпом и молотом. Все сходится.

Стас вытащил из сумки полевой бинокль, который он всегда таскал с собой в целях самообороны. Припал к окулярам.

— Солидная хибарка… Развитой социализм, блин.

— А внутри еще круче. Антиквариата полно, картины на стенах.

Не то чтобы Рита по натуре была такой уж… как бы помягче выразиться, негодяйкой. Просто ее мучило несовершенство мироустройства: почему одним — все, а другим — ничего? Этот глодавший ее червь паразитировал на ее же бытовой и личной неустроенности. Поэтому сочувствия к «классово чуждым» она не испытывала. Только ненависть. В лихие двадцатые, тридцатые годы прошлого века она точно нашла бы ей применение, но в начале века двадцать первого это было затруднительно.

— Я и с одним-то шедевром не знаю что делать. Более реальное там есть что-нибудь? Бабки, золото, камни?..

В голосе Миронова послышалось даже понимание ситуации, что ли. Во всяком случае, Ритка восприняла эти интонации на свой счет. И даже подумала, что вот бы ей такого мужика — пусть и отмороженного, зато сильного. Который знает, что делать, дабы достичь той жизни, которая по ту сторону барьера, и как заработать на эту красивую жизнь. Но пока до красивой жизни не дотянуться, предмет ее тайных мечтаний не может думать ни о чем другом. В том числе и о ней. В самом начале их знакомства между ними чуть не начался, как писатели пишут, роман, но вспыхнувшее было Риткино чувство оказалось быстро побеждено Мироновским прагматизмом. И правильно: на одних мечтах далеко не уедешь.

— Наверняка. Мальчик при хороших деньгах. На Газпром работает. Гаишнику две стошки зелеными не глядя отстегнул. А все свое добро в специальном сейфе хранит, с комнату величиной. Те, кому прятать нечего, такие сейфы не строят… Во, смотри!

Створки серпасто-молоткастых ворот отворились, и на дорогу выкатил полноприводной красавец. Остановился. Из него вышел вожделенный газпромовец, запер ворота, сел обратно за руль и рванул в сторону города с явным превышением скоростного режима.

— Он? — опять лаконично спросил Стас.

— Он, — так же лаконично подтвердила бывшая уборщица. — К Вике, небось, потащился.

— Аппарат солидный. На такой работать и работать.

Он опять припал к биноклю.

— Охраны, похоже, нет, раз ворота сам закрывает.

— Я у Вики не спрашивала… Да и какая вам разница, есть или нет… На этого дохляка чуть надавить — в момент все отдаст. Ключи от своего сейфа в зубах принесет и еще хвостом вилять станет, чтоб не били.

Миронов удивленно покосился на нее.

— Чего это ты на него окрысилась?

— Ничего! Этих козлов только так и надо учить… Мне не за себя, мне за сестру обидно! Поматросит и бросит, а девчонка в петлю полезет…

— Ну-ну…

Настоящий оборотень снял с торпедо мобильный телефон со сменными панельками.

— Алло! Серега?.. Собирай оркестр. На завтра.

Увидев из окна въезжавшую во двор знакомую машину, Вика выбежала в коридор, быстро нацепила босоножки и, схватив с полки небольшой сверток, выскочила из квартиры. Через четверть минуты она была внизу.

— Привет!

— Привет, — с откровенной натужностью улыбнулся бизнесмен и поцеловал ее в щеку. Как-то формально, не так, как целуют настоящие десантники-пулеметчики.

— А у меня для тебя маленький сувенир… Вот!

Вика протянула сверток. Внутри его оказался футляр для очков.

— Итальянский. Натуральная кожа.

— Ух ты… А зачем?

— Я тебе уже говорила, что в кармане очки носить не следует. Особенно человеку твоего уровня. У солидного человека и вещи должны быть солидные.

— Ну да, — усмехнулся Леха. — Часы, галстук и ботинки…

— Правильно! — согласилась красотка. — Между прочим, галстук у тебя совсем несолидный. Он к этому костюму не подходит… Вот и хорошо! Теперь знаю, что тебе дарить в следующий раз.

— Смотри, избалуешь…

— Можешь считать это моим первым заскоком…

Костер они развели на прежнем месте, у самой воды. Удочки забрасывать не стали. Просто сидели рядышком и смотрели на потрескивающие ветки.

— Леш, я тебе давно сказать хотела… Насчет отца. И насчет Севера… В общем, он не геолог…

— Да? А кто? — Леха постарался сохранить в голосе будничные интонации.

— Обычный шофер. Он сейчас… в тюрьме. Соседу морду набил. По пьяни… Через год освободится. Он, вообще-то, человек неплохой. Все-все умеет! Телевизор починить, кран, чтоб не протекал… Даже готовит. А когда выпьет, на него, бывает, находит. Вот и тогда нашло что-то… Может, из-за мамы. Он разрыв очень сильно переживал…

Вика поправила сползший с плеча пиджак Алексея и еще сильнее прижалась к его плечу — крепкому, надежному. Он осторожно высвободил руку и обнял ее. Правда, чуть сильнее, чем это требовалось для выполнения оперативного задания.

— И я тоже одиночества боюсь, — продолжил «объект разработки». — Из-за одной истории… Когда мне пять лет было, мы с отцом и сестрой в совхоз поехали. Тогда многие из города так же ездили. Собираешь картошку, и с тобой картошкой же рассчитываются… Мама на смене была, и отец нас с собой взял. А когда вечером домой возвращались, он на станции приятеля встретил. На радостях выпили, заболтались. Когда сели в электричку, про меня забыли, и я на платформе осталась. С Риткой мы тогда поцапались. Из-за куклы… Она видела, что я не села, но отцу не сказала. Из вредности… Язык мне в окошко показала, когда электричка тронулась.

— Хороша сестрица…

— Она ж еще маленькой была. Ритка меня всего на два года старше. В общем, папа только в городе спохватился. А я тогда подумала, что меня насовсем бросили. Испугалась страшно… Помню, люди какие-то меня окружили, спрашивают что-то. А я реву и слова сказать не могу. Потом милиционер пришел, в участок отвел… Вот с тех пор я и боюсь одна остаться. Потом мама от нас ушла. Ее муж нас не любил, и мы с папой жили. Он ей нас не отдал. А потом вся эта история с соседом. Два года дали. Несправедливо, сосед первым начал. А следователь, который дело вел, сволочью оказался. Денег просил, чтоб статью смягчить. Что это, мол, не хулиганство, а личная разборка. Тогда бы и срок не дали. Отец отказался… А следователя по телику недавно показывали. Рожа, как у борова… Козлы они все…

Вика вдруг высвободилась из объятий Быкова и, повернувшись к нему лицом, пристально посмотрела тому в глаза.

— Леш, ты меня не бросишь?

«Я-то, может, и нет, но родные правоохранительные органы могут помочь».

— Скажи, ведь не бросишь? — упрямо повторила она.

— Нет, — глухо отозвался он, отведя взгляд в сторону озера.

Девушка прижалась лицом к его груди. И вряд ли она сделала это исключительно в меркантильных или криминальных целях. Есть вещи, которые чувствуешь.

— Не брошу. Обещаю. Только… Знаешь, я ведь тоже тебя обманул. Дело в том, что… — Леха на секунду запнулся. — Ну, короче, я никогда не был пулеметчиком…

Вика подняла голову и лукаво улыбнулась:

— Ничего страшного. Живут же люди без пулемета…

Внедренный хотел еще что-то сказать, но… Вместо этого склонился и прильнул к ее губам. Затем осторожно уложил объект на траву.

Нет, это была уже не разработка.

Слабак!

Юный оперативный уполномоченный Юра Никифоров, облаченный в геройскую камуфляжную форму, расплылся в улыбке и шлепнул замусоленной картой по столу.

— Вмастил! Валет!

— Дуракам везет, — подтвердил сей известный научный факт до сих пор находящийся под следствием собровец Елагин. И принялся тасовать колоду по новой.

— А интересно, что такое «валет»? — задал вполне уместный вопрос Никифоров.

— Карта, что ж еще?

— Не, я в том смысле, что «дама» и «король» — это понятно. А «валет» — он кто был?

— «Валет» по-французски означает «слуга», — подал голос эрудит Соломин, доселе мирно дремавший в кресле возле камина.

— А ты откуда знаешь?

— В цирковом училище проходили. Наш цирк ведь от французов пошел. Термины там, в основном, французские.

Солома опять закрыл глаза, словно находился не в засаде, а в доме отдыха ветеранов сцены.

— Внимание всем, движение на дороге! — донесся голос секретного наблюдателя из стоявшей здесь же, на журнальном столике, рации.

Елагин замер и предостерегающе поднял указательный палец. Никифоров поправил под курткой кобуру.

— Отбой воздушной тревоги… — негромко послышалось из динамика спустя несколько секунд.

Сергей выдохнул и продолжил сдавать оперативные карты, скрашивавшие досуг не одного поколения милиционеров.

Со второго этажа спустился автор рисунка «Диалектика межполовых отношений на фоне финансового кризиса».