Эд Макбейн - Головоломка Страница 21

— Вы хотите знать, собираемся ли мы пожениться?

— Ну да, пожениться?

— Не говорите глупостей. Конечно, нет.

Мейер снова откашлялся.

— Когда вы вышли из квартиры?

— Примерно в половине девятого. Может, чуть раньше, может, чуть позже. Но я думаю, приблизительно в восемь тридцать.

— Куда вы направились?

— В “Рэмс-Хэд”. — Она улыбнулась Хейзу. — Это такой ресторан. Вы никогда там не были?

— К сожалению, нет.

— Жаль. Очень приятное место.

— Во сколько вы вышли из ресторана? А, мисс Эндикотт?

— Приблизительно в половине одиннадцатого. Опять же, как я уже сказала, это могло быть чуть раньше...

— Понятно. Но это было около половины одиннадцатого?

— Да.

— Что вы делали после этого?

— Гуляли по Холл-авеню, разглядывали витрины. Нам попались просто потрясающие пижамы на витрине “Килкенни”. Кажется, итальянские... таких расцветок, просто прелесть!

— И как долго вы гуляли, по Холл-авеню?

— Мне кажется, час или около того.

— А потом?

— Вернулись в квартиру Ирвинга. Обычно мы идем к нему, или ко мне. Я живу в Куортере, — добавила она, глядя на Хейза. — Вы знаете Челси-стрит?

— Да, знаю.

— Дом 12 1/2, Челси-стрит, квартира 6Б. Это из-за суеверий.

— Что?

— Вообще-то это дом номер 13, но хозяин дома очень суеверный, поэтому 12 1/2.

— Ну как же, в городе полно таких домов, — кивнул Хейз.

— Во многих домах даже нет тринадцатого этажа, — сказала Сюзи. — Конечно, там есть тринадцатый этаж, но он считается четырнадцатым.

— Да, я знаю.

— Ну так вот, Челси-стрит, дом 12 1/2, квартира 6Б, Хэмтон-4-8100. — Она сделала паузу. — Это номер моего телефона.

— Стало быть, вы вернулись в квартиру мистера Кратча около половины двенадцатого, — сказал Мейер. — Чем вы занимались?

— Немножко посмотрели телевизор. Там выступал Бадди Хэккет. Я просто обожаю Бадди... А вы? — спросила она Хейза.

— Да, он мне очень нравится, — сказал Хейз, и Мейер подозрительно посмотрел на него. — Он ужасно смешной, — добавил Хейз, не обращая внимания на Мейера.

— По-моему, он просто душка.

— Что вы делали после того, как посмотрели телевизор? — деревянным голосом спросил Мейер.

— Мы занимались любовью.

Мейер закашлялся.

— Дважды, — добавила Сюзи.

Мейер закашлялся еще пуще.

— Потом мы легли спать, — продолжала она, — и посреди ночи этот детектив-итальянец начал стучать в дверь и задавать кучу вопросов о том, где мы были да что делали. Он имеет право делать такие вещи — являться среди ночи, ломиться в дверь, и задавать дурацкие вопросы?

— Вообще-то да, — ответил Хейз.

— По-моему, это ужасно. А вам это не кажется ужасным? — обратилась она к Хейзу.

— Ну, работа у нас такая, — слабо улыбнулся Хейз, старательно избегая взгляда Мейера.

— Кто-нибудь из вас выходил из квартиры между половиной двенадцатого и тремя часами ночи? — спросил Мейер.

— О, нет. Я же вам сказала. Сначала мы смотрели телевизор, потом занимались любовью, а потом легли спать.

— Значит, вы все время находились в квартире?

— Да.

— Оба?

— Да.

— И мистер Кратч не выходил из квартиры?

— Нет.

— Но если вы спали, то откуда вы знаете, выходил он или нет?

— Ну, видите ли, мы заснули только часа в два. Эти вещи требуют известного времени, сами знаете.

— И вы не спали до двух ночи?

— Ну да.

— И мистер Кратч никуда не выходил?

— Нет.

— За всю ночь ни разу?

— Ни разу.

— О'кей, — сказал Мейер. — У тебя есть еще вопросы, Коттон?

— Это вас так зовут? — удивилась Сюзи. — Моего дядю тоже зовут Коттон!

— Да, это мое имя, — сказал Хейз.

— Это от Коттон Матер?

— Именно так.

— Ну, разве это не совпадение? — рассмеялась Сюзи. — По-моему, это замечательное совпадение!

— Ты еще что-нибудь хотел спросить? — переспросил Мейер.

— Хм... да, — Хейз выразительно посмотрел на Мейера.

— Я подожду снаружи.

— О'кей.

Хейз подождал, пока Мейер проберется через толпу девушек, откроет дверь и выйдет на тротуар.

— У меня к вам еще один вопрос, Сюзи.

— Да, какой?

— Сюзи, вы не согласились бы сходить со мной в кино? Или еще куда-нибудь?

— О, нет, — покачала головой Сюзи. — Ирвингу это не понравится. Она с улыбкой взглянула на него. — Мне ужасно жаль, честное слово, но Ирвингу это не понравится.

— Гм... ну ладно, большое спасибо за содействие, мисс Эндикотт. Большое спасибо, и извините, что мы... гм... отняли у вас столько времени, благодарю вас.

— Не за что, — ответила Сюзи и направилась к очередной покупательнице — красавице-брюнетке, которая только что вышла из примерочной кабинки.

Хейз внимательно посмотрел на брюнетку, решил не рисковать нарваться еще на один отказ и вышел на улицу, где его дожидался Мейер.

— Ну как, получилось? — спросил Мейер.

— Нет.

— Что так? Мне показалось, это беспроигрышный вариант.

— Мне тоже. Наверное, она думает, что Кратч просто душка.

— Это ты у нас душка.

— Пошел ты, — ответил Хейз, и они вернулись в участок.

Хейз отпечатал рапорт и поехал в продовольственный магазин, хозяин которого жаловался, что кто-то ворует у него бутылки с молоком с заднего двора еще до открытия магазина. Мейер направился к человеку, которого недавно ограбили, чтобы показать ему несколько фотографий с целью возможного опознания. Они достаточно долго работали над делом Вейнберга; оно осталось открытым — в ожидании поступления новой информации.

А тем временем двое других детективов плыли на пароме в Беттаун, вдыхая мягкий июньский ветерок, налетевший со стороны реки Харб. Карелла и Браун стояли у поручней и наблюдали за удаляющимся берегом Айсолы и за движением транспорта в порту — буксиры и океанские лайнеры, эскадра миноносцев, баржи и моторные лодки — все это издавало гудки, свистки, звонки и вспенивало винтами пространство бухты.

— Это по-прежнему самое дешевое место для свиданий во всем городе, — сказал Браун. — Пять центов за сорокапятиминутную речную прогулку, — что может быть дешевле?

— Кто бы мне дал пять центов за все то время, которое я прошастал на этом пароме с Тедди. Еще до того, как мы поженились, — сказал Карелла.

— И Кэролайн тоже любила кататься. Она никогда не хотела сидеть внутри, ни зимой ни летом, мы всегда стояли на носу, даже если была угроза кое-что себе отморозить.

— Океанский круиз для бедных, — сказал Карелла.

— Лунный свет и морской бриз...

— Концертина наяривает...

— Буксиры надрываются...

— Прямо как в фильме “Уорнер Бразерс”.

— Мне иногда кажется, что так оно и было, — задумчиво произнес Браун. — Знаешь, Стив, в этом городе было слишком много мест, куда я не мог пойти. Либо я не мог себе этого позволить, либо мне давали понять, что мое присутствие там нежелательно. А на этом пароме я мог быть как герой из фильма: мог вывести девушку на палубу, мы чувствовали ветер на наших лицах, я мог поцеловать ее как Хэмфри Богарт. Люблю я этот чертов паром, ей-богу!

Карелла кивнул.

— Все верно, — сказал Роберт Кумбс, — была у меня часть такой фотографии.

— Была? — переспросил Браун.

— Да, — подтвердил Кумбс и сплюнул на тротуар перед тележкой с горячими сосисками. Это был человек лет шестидесяти с обветренным лицом и волосами соломенного цвета, торчавшими во все стороны и напоминавшими высохшие кукурузные стебли. У него были светло-голубые глаза, окаймленные выцветшими ресницами, и кустистые брови. Сидя на стуле возле тележки перед своим заведением, “Придорожная закусочная Боба”, он разговаривал с детективами. Закусочная находилась на шоссе № 24, проходившем вдали от оживленных магистралей. Не верилось, что за день в обоих направлениях здесь проезжает хотя бы дюжина машин.

— Откуда она у вас взялась? — спросил Карелла.

— Пит Райан дал мне ее перед самым ограблением, — осклабился Кумбс. Зубы у него были такого же цвета, что и волосы. Он снова сплюнул на тротуар. Браун невольно представил, что это такое — есть пищу, приготовленную в “Придорожной закусочной Боба”.

— А почему Райан дал ее вам? — спросил Карелла.

— Мы были друзьями.

— Расскажите поподробнее, — попросил Браун.

— Это еще зачем? Я же сказал, у меня нет больше этой фотографии.

— Где она теперь?

— А бог ее знает, — пожал плечами Кумбс и опять сплюнул.

— Когда он вам ее дал?

— Дня за три до дела.

— Пит приехал к вам...

— Верно.

— И дал вам часть снимка...

— Верно.

— И что он при этом сказал?

— Сказал, чтобы я сохранил его, пока они не провернут это дело.

— А потом?

— А потом он приедет и заберет его.

— Он не сказал вам, зачем все это надо?

— На тот случай, если его накроют.

— То есть он не хотел иметь при себе фотографию, если его арестует полиция, так?

— Точно.

— Что вы обо всем этом подумали?

— А чего тут думать? Мой хороший друг просит оказать ему небольшую любезность, я ее оказываю. Чего тут думать-то?