Алексей Макеев - На полшага впереди смерти Страница 21

Переписку их тоже вскрыли. В основном все писали какую-то ерунду про шмотки, высокий стиль жизни. С Викой переписка была поинтереснее, подружки вспоминали жизнь в Саратове. Получалось, что они знали друг друга еще со школьных времен.

Переписывались они активно и со вкусом, злобненько мыли кости общим знакомым, в общем, дружили по-девичьи. А месяца два назад слово за слово – рассорились вдрызг. И с того времени не контактировали.

Капанадзе, ознакомившись с изысканиями Айфоныча, прикинул, что эта самая Вика может послужить хорошим источником информации. Вот только как сделать так, чтобы этот источник зафонтанировал?

– Афанасий, давай, продолжай свою противоправную деятельность, – сказал он. – Собери информацию на эту Вику. Кто такая, чем дышит, где живет.

На Вику информация тоже была размазана по Сети, надо только знать, где искать.

– Вот. – На следующий день Айфоныч положил шефу на стол распечатки, где были сведения об адресе, используемом транспорте, покупках, активности в Сети Виктории Валерьевны Швачко, тридцати двух годков от роду.

– Что за фамилии у них у всех. – Капанадзе с каким-то неуютным ощущением пролистнул бумаги. Он человек старой закваски, и его это всезнающее всепроникающее электронное нечто, именуемое Сеть, пугало, вызывало какой-то мистический страх, как будто это была какая-то сверхъестественная сущность, решившая узнать о людях все для каких-то своих потусторонних целей…

Итак, Вика работает в юридической фирме, должность юрисконсульт. Имеет машину «Киа Соренто», в нагрузку к ней идет куча штрафов за неправильную парковку и превышение скорости. Итальянскую мебель купила, от стола отвалилась ножка, по поводу чего имела длительную переписку с мебельной фирмой… Главные интересы в Интернете – сайт знакомств «Планета любви», где она пропадает сутками напролет. Сайт удачно вскрыли, и стало понятно, что дама не отказывает себе ни в чем. Любительница затащить мужика в постель, а после чуток подоить его – «милый, купи мне новый планшетник, без него мы не можем с тобой полноценно общаться».

А вот это интереснее.

– Родиоша, – радостно объявил Капанадзе, желтым маркером обводя часть текста. – Мы нашли твою родственную душу!

– Это ты о чем? – удивленно посмотрел Йог на шефа.

– Эта Вика целыми днями торчит на форуме шарлатанского центра «Роза мира». Кажется, тамошние шаманы тебя в прошлой жизни в Твери прописали?

– И какова ее сфера интересов? – заинтересовался Йог.

– Что-то про любовную магию последний раз заливала. Тоже ищет в себе высшее «Я».

– Ну и что? – пожал плечами Йог. – Известный центр. Мало ли кто близ него околачивается.

– Ты не понял, Родиоша, – произнес наставительно Капанадзе. – Ты тоже в этом форуме, притом давно. Это шанс сойтись с ней!

– Дело деликатное, – встрял Айфоныч. На него накатил приступ родовой памяти. И он вспомнил своего прадеда, заслуженного чекиста, генерал-майора службы внешней разведки, перед самой войной работавшего в НКВД, в немецком отделе. Тогда удалось завербовать немку из посольства. Кроме денег, главное требование ее было, чтобы мужика хорошего и крепкого подогнали. В бойфренды ей определили этого самого прадеда. В итоге тот весь иссох телом и душой и слезно просился заменить кем-нибудь, потому что в даме бурлили просто нечеловеческие сексуальные силы. Но немке больше никого не надо было. А отделу страшно нужен был источник в посольстве. Закончился этот сексуальный марафон только с началом войны.

– Вы на что намекаете? – занервничал Йог.

– Что долг превыше всего, – хмыкнул Капанадзе. – Начинай переписку через Инет с этой Викой. Твоя задача ее обаять, вытащить хотя бы на чашку кофе. И развести на откровенный разговор.

– Вы так легко об этом говорите!

– Надо, Федя, надо, – процитировал Капанадзе великий фильм «Операция Ы и другие приключения Шурика».

– Я не Федя, – обнаружил совершенно позорное незнание советской киноклассики Йог.

– Все равно надо.

Глава 25

Стройбат провалился в полудремотное состояние, когда не понимаешь, явь вокруг или царство морфея, гложет неясная тревога и не можешь сбросить оцепенение, очнуться. И тогда к нему пришли они.

Хлюпкий и жалкий мужичонка, которого он придушил по заказу братвы за какие-то долги в назидание другим. Это был его первый, можно сказать, тренировочный клиент. И опершийся о свой «Порш Кайен» лощеный бизнесмен в черном кожаном плаще, с длинными волосами, гроза женского пола – Стройбат ссадил его из снайперки, окончательно убедившись в тот миг, что пуля сильнее денег. И совершенно безобидная семья стариков, которую черные риелторы приговорили за четырехкомнатную квартиру в центре города. И целый ряд денежных мешков, которые заканчивали свою жизнь от удавки или пули. Стройбат помнил их всех. У каждого из них была своя жизнь, своя судьба, и все их дороги вели к нему, к Стройбату, к киллеру. И не важно, грешны они, виноваты или ангелы небесные. В конце их пути стоял он, человек с удавкой, ножом или снайперской винтовкой. Последней в этом ряду была Наташа. Она ему снилась какая-то грустная, будто прощала его, хотя ни в чьем прощении он не нуждался.

Они часто приходили к нему по ночам. И при этом не вызывали у него ни жалости, ни отчаяния, ни угрызений совести. Тогда зачем приходили? Непонятно. Стройбату было на них, в общем, плевать. Он их не боялся и не жалел. Знал, что между ним и ими есть принципиальная разница – он жив, а они сдохли. И весь разговор. И никаких соплей… Но все-таки зачем они приходят к нему?

Он очнулся от полузабытья. Огляделся, ощущая, что продрог, и не понимая, где находится. Потом разом вспомнил все. Как несколько часов назад расхлопал трех человек. Нашел оставленный бандитами «джип». По какому-то наитию бросил его, не доезжая до Москвы. К тому времени уже стемнело, податься в столице ему было некуда, а на въезде вполне могли быть полицейские, которым наверняка уже известно о тройном убийстве. Хотя, возможно, он перестраховался, но что-то ему подсказывало – он прав. Добрел до какого-то заброшенного недостроенного кирпичного строения, приютившегося на бывшем колхозном поле. Под Москвой полно таких недостроев – хозяева или разорились, или сидят в тюрьме. Ни бомжей, ни охраны не было, так что можно было спокойно перекантоваться ночь, а с утра уже решать, что делать.

На груде какого-то деревянного мусора и тряпья Стройбат прикорнул, закутавшись в свою просторную фирменную теплую куртку. Даром, что май месяц. Промерз он к утру основательно. А тут еще эти визитеры из царства снов.

Из оконных проемов сочился рассвет. Стройбат присел, съежившись, больше всего хотелось чашку горячего чая – большую такую, фарфоровую. Но нет ее.

Надо собраться с мыслями. Факты налицо, и они не радуют. Из убежища его выставили. Он в бегах. Братва его приговорила. И надо драться, чтобы выжить, – но это его обычный расклад по жизни.

Сколько себя Стройбат помнил, столько он дрался. Со злобы – за место под солнцем. По привычке – за право плевать на всех. И сколько он жил на этом свете, люди его всегда ненавидели. Ощущали в нем что-то чужеродное. Даже отморозки в рабочем районе, где драка стенка на стенку считалась нормой, его опасались. А дрался он всегда отчаянно, был силен крепкой деревенской силой.

К девятнадцати годам он имел условный срок за хулиганство, состоял на всех учетах в милиции и был призван в стройбат, где служили в массе своей или ранее судимые уголовники, или еле говорящие по-русски среднеазиаты, сколачивающиеся в злобные волчьи стаи.

Миша попал в роту одного призыва, где был еще один русский – Зиновий, родом из-под Нижнего Новгорода и по комплекции покрупнее Миши. Остальные были таджики. И два славянина стали вместе держать оборону против всей орды, да так успешно, что азиаты начали их обходить стороной, а командование роты опиралось на них, когда надо было навести порядок.

Однажды случилась какая-то сюрреалистическая история, перечеркнувшая всю его жизнь. Миша и Зиновий обменяли у местных пару мешков цемента на самогон и устроили попойку с прапорщиком – хозяйственником роты. Прапорщик, наклюкавшись, отправился домой, торжественно поручив своим собутыльникам провести в роте вечернюю проверку и отбой. За что друзья-славяне принялись с энтузиазмом, который вызвал возмущение сослуживцев. Таджики давно точили зуб на русских здоровяков, так что построение кончилось бунтом. Сначала выскочил таджик-боксер, верховодивший у земляков, и выдал, что они гордый народ и всяким козлам не подчиняются.

Впоследствии Зиновий утверждал:

– Это чурки меня табуреткой срубили. Рукой так невозможно ударить.

На самом деле это Миша, раззудив плечо, со всего маху врезал кулаком боксеру, тот уклонился, кулак по инерции достал Зиновия. Последний даже не понял, откуда плюха прилетела, и на несколько секунд потерял сознание.