Фред Варгас - Игра Нептуна Страница 22

— Пока это сохнет, — объявил Лалиберте, — займемся мочой в туалете. Бери карту и сумку.

У семьи Сен-Круа выдался тяжелый день — к полному удовольствию суперинтенданта. Он заставил Линду плакать, чтобы собрать ее слезы, а Жюля гонял по холоду, чтобы получить его сопли. Все образцы оказались удачными, и он возвращался в ККЖ с добычей. Омрачило удачный день одно происшествие: в последнюю минуту пришлось произвести замену в команде, поскольку двое добровольцев категорически отказались отдавать свои пробирки инспекторам-женщинам. Это взбесило Лалиберте.

— Черт возьми, Луисез! — орал он в телефон. — Что они себе вообразили, эти кретины? Считают свою сперму жидким золотом? Готовы раздавать ее бабам направо и налево, а когда речь заходит о деле — выкобениваются! Так прямо и скажи этому гребаному гражданину.

— Не могу, суперинтендант, — отвечала кроткая Берта Луисез. — Он уперся, как медведь. Лучше мне поменяться с Портленсом.

Лалиберте пришлось уступить, но он до вечера переживал случившееся как личное оскорбление.

— Мужики, — сказал он Адамбергу, подходя к ККЖ, — бывают грубыми, как бизоны. Теперь, когда пробы взяты, я скажу пару ласковых этим чертовым гражданам. Женщины из моего подразделения знают об этой проклятой сперме раз в сто больше, чем эти уроды.

— Брось, Орель, — предложил Адамберг. — Плюнь и разотри.

— Я воспринимаю это как личное оскорбление, Адамберг. Отправляйся сегодня вечером к бабам, коли есть охота, а я после ужина нанесу визит двум ослам и объясню им, что почем.

В этот день Адамберг узнал, что бурная жизнерадостность суперинтенданта имеет не менее пылкую оборотную сторону. В Лалиберте уживались горячий, прямой, бестактный весельчак и закрытый, упертый холерик.

— Надеюсь не ты его так разозлил? — с тревогой спросил Адамберга сержант Санкартье.

Санкартье говорил тихим голосом и ходил чуть согнувшись, как все застенчивые люди.

— Нет, два кретина, которые отказались отдать пробирки нашим женщинам.

— Ну и слава богу. Можно дать тебе совет? — Он поднял на Адамберга темные глаза.

— Слушаю тебя.

— Лалиберте — хороший мужик, но когда он шутит, лучше смеяться и не вякать. Не стоит его провоцировать. Когда наш босс в гневе, даже деревья трепещут.

— С ним часто такое случается?

— Когда ему возражают или если встал не с той ноги. Ты знаешь, что в понедельник мы работаем вместе?

После коллективного ужина в «Пяти воскресеньях» в честь окончания первой рабочей недели их пребывания в Канаде Адамберг возвращался в гостиницу через лес. Он привык к тропе, угадывал все горки и ямы, различал блеск воды по краям и шел очень быстро. На полпути он остановился перевязать шнурок, и тут на него направили луч фонарика.

— Эй, парень! — Низкий голос звучал агрессивно. — Что это ты тут делаешь? Ищешь чего?

Адамберг посветил фонариком и увидел крепкого парня, тот наблюдал за ним, приняв бойцовскую стойку с расставленными ногами. Одет он был как лесник, на голове красовалась надвинутая до бровей ушанка.

— В чем дело? — спросил Адамберг. — Думаю, тропа для всех открыта?

— Ага, — произнес незнакомец после паузы. — Ты из старой страны. Француз, так?

— Да.

— Удивляешься, как я догадался? — Лесник засмеялся и подошел ближе. — Говоришь как по писаному. Что ты здесь делаешь? За мужиками охотишься?

— А ты?

— Не груби, я делянку охраняю. Приходится охранять инструменты, они денег стоят.

— Какую делянку?

— Разве не видишь? — Сторож посветил фонарем.

В лесу над дорогой Адамберг заметил пикап, трейлер и прислоненные к деревьям инструменты.

— А чем здесь занимаются? — вежливо поинтересовался Адамберг.

В Квебеке не так-то просто бывает прервать разговор.

— Выкапывают сухие деревья и сажают клены, — объяснил ночной сторож. — Я подумал, ты хочешь стянуть инструменты. Черт, извини, что остановил тебя, но это моя работа. Ты часто так бегаешь по ночам?

— Люблю побегать.

— Ты турист?

— Я полицейский. Работаю с ККЖ в Гатино.

Это сообщение окончательно развеяло сомнения сторожа.

— О'кей, парень, все в порядке. Не хочешь выпить пивка у меня в будке?

— Спасибо, но мне пора. Надо работать.

— Что ж, ладно. Пока.

Подходя к камню Шамплена, Адамберг замедлил шаг. Закутанная в анорак Ноэлла сидела на камне. Он заметил огонек ее сигареты, бесшумно отступил и поднялся в лес, чтобы не встречаться с ней. Через тридцать метров он вернулся на тропинку и поспешил к зданию. Черт возьми, ну не дьявол же во плоти эта девчонка! Дьявол, напомнивший ему о судье Фюльжансе. Думаешь, что все забыл, а мысли возвращаются, бьются под черепом, выглядывают из-за облачка над океаном.

XX

Вуазне собирался провести выходные в лесу и на озерах, с биноклем и фотоаппаратом. Машин не хватало, и он брал с собой Жюстена и Ретанкур. Четверо других парижан выбрали город и уезжали в Оттаву и Монреаль. Адамберг решил отправиться на север. Утром, перед отъездом, он пошел проверить, отстоял ли вчерашний клекочущий гусак свое верховенство или нет.

Оказалось, что деспот остался у власти: гуси следовали у него в форватере, синхронно поворачивая, стоило вожаку поменять направление, и застывая, когда он, распушив перья, кидался гонять по воде уток. Адамберг ругнулся, погрозил ему кулаком и вернулся к машине. Перед тем, как тронуться, он присел на корточки, чтобы проверить, нет ли под машиной белки.

Он поехал прямо на север, пообедал в Казабазуа и продолжил путешествие по бескрайним землям. В десяти километрах от города асфальт кончался: квебекцы попросту его не клали из-за морозных зим и обледенения. Адамберг ужасно обрадовался мысли, что если будет ехать все время прямо, то попадет в Гренландию. Такая идея не придет в голову, когда выходишь с работы в Париже. Или в Бордо. Он отклонился в сторону, свернул к югу и остановился на опушке леса неподалеку от озера Пинк — Розового озера. Леса были пустынны, на ковре из красных листьев тут и там лежал снег. Попадались таблички, советующие остерегаться медведей и обращать внимание на следы когтей на стволах деревьев. «Помните, что медведи-гризли взбираются на буковые деревья за плодами». Ладно, пообещал Адамберг, поднял голову и, трогая пальцем отметины от когтей, поискал взглядом животное в листве. Пока что он видел только бобровые плотины и олений помет. Повсюду были одни следы и отпечатки, а звери где-то прятались. Как следы Максима Леклерка в «Schloss» в Агно.

Не думай о «Schloss», иди полюбуйся на это розовое озеро.

Озеро Пинк было одним из миллиона маленьких озер, но Адамбергу оно показалось красивым и широким. Еще в Страсбурге он принял решение читать все таблички, а потому не прошел и мимо той, где рассказывалось об озере Пинк. Табличка сообщала, что он попал на уникальное озеро.

Адамберг попятился. С недавних пор он то и дело натыкался на исключения, и это его нервировало. Он прогнал глупые мысли, привычно махнув рукой, и продолжил чтение. Глубина озера Пинк достигала двадцати метров, дно покрывал трехметровый слой ила. Замечательно. Но вот ведь незадача: из-за большой глубины вода на поверхности не смешивалась с водой в глубине. В пятнадцати метрах от поверхности вода переставала двигаться, туда не поступал кислород — как и в ил, которому стукнуло десять тысяч шестьсот лет. С виду нормальное озеро, резюмировал для себя Адамберг, вода в нем розовато-голубоватая, но внизу скрывается другое, со стоячей водой, мертвое, выгребная яма истории. Самым жутким было то, что там обитала морская доисторическая рыба. Адамберг взглянул на изображение рыбы. То ли карп, то ли форель, но с колючками. Он еще раз перечитал табличку, но названия не нашел.

Живое озеро, покоящееся на мертвом. Убежище безымянного создания, представленного только изображением. Адамберг наклонился над деревянным ограждением, пытаясь рассмотреть сквозь розовую воду загадочную недвижимость. Как получается, что его мысли всегда возвращаются к Трезубцу, отвлекаясь от следов медвежьих когтей на деревьях, от мертвого беззвучного, илистого, сероватого озера, в котором плавает выходец из давно минувшей эпохи?

Поколебавшись, Адамберг достал из куртки блокнот. Согрев руки, он тщательно перерисовал проклятую рыбину, обитающую между раем и адом. Он думал подольше побыть в лесу, но озеро Пинк заставило его заторопиться назад. Он повсюду натыкался на мертвого судью, соприкасался с опасными водами Нептуна, со следами его проклятого трезубца. Как поступил бы на его месте Лалиберте? Рассмеялся и отшвырнул бы дурные мысли ударом большой лапищи, голосуя за педантичность, педантичность и еще раз педантичность. Или схватил бы мертвой хваткой жертву? Удаляясь от озера, Адамберг чувствовал, что роли переменились и теперь жертва охотится за ним, готовая вонзить в него зубы. Колючки, когти, лезвия. Пожалуй, Данглар был прав, говоря о его навязчивой идее.