Николай Леонов - Стервятники Страница 22

Гуров почувствовал, что упала последняя капля. Сыщик передал телефонограмму Крячко, сухо спросил:

– Вы что молчите? Как говорится, семеро одного не боятся.

– Я думаю, – ответил Толик. – Не могу понять, в чем ловушка?

– Вы переоцениваете значение собственной персоны. Мне нет необходимости ставить вам ловушки. Я могу прислать за вами людей, поместить в изолятор на семьдесят два часа и разговаривать спокойно, ничем не рискуя.

– У вас нет никаких доказательств.

– Согласен. Но доказательств при любом раскладе и не прибавится. Мне надо остановить беспредел, я надеюсь при встрече с вами и вашими людьми объяснить вам некоторые прописные истины.

Гуров отлично понимал, время объяснений прошло, началась война на уничтожение.

– Клянусь, господин полковник, вы нас, обыкновенных пацанов, путаете с группировкой Капитана, – произнес Толик дрогнувшим голосом.

– Возможно, – ответил Гуров. – Из высокого кабинета плохо видно. Встретимся и объяснимся.

– Хорошо, – легко согласился Толик. – Подъезжайте к восьми в ресторан «Фиалка», вас встретят.

В кабинет тихо вошли Котов и Нестеренко, поздоровались, уселись за ничейным столом. Крячко молча передал им заключение экспертизы и телефонограмму об убийстве сержанта. После небольшой паузы Нестеренко сказал:

– Маньяки, хлебнувшие крови, и не могут остановиться.

Гуров сидел отвернувшись, смотрел в окно, думал: за все отвечу. И не министр меня будет судить, а друзья, мать, отец, я сам. А куда деваться? Он продумывал детали предстоящей операции, а Станислав вполголоса объяснял операм, что старшой сбрендил, собирается с молодой кодлой встречаться.

– Лев Иванович, извините, – сказал Нестеренко. – Если бы вы шли на встречу с крупным авторитетом или вором в законе, то приглашение свидетелей было бы тонким выигрышным ходом. Но вы собираетесь встретиться с отморозками. Они и так ни черта не думают, а в стае опасны десятикратно.

– Опасность – составляющая нашей профессии, – тихо добавил Котов. – Повлиять на них словом невозможно, ваше имя для них – пустой звук или дополнительный источник раздражения. Я в детстве тоже бил стекла и считал себя храбрецом, с возрастом прошло.

Они остановились в своем умственном развитии, обросли мышцами и оружием, сохранив максимализм и жестокость подростка.

Гуров рассмеялся, спросил:

– Как, Настя, наследник? Завтра они могут вернуться в свой дом. Я не Макаренко, никого перевоспитывать не собираюсь, плохой психолог, раз не знал, что ты, Гриша, умеешь говорить красиво.

Котов смутился, Станислав махнул рукой.

– Лев Иванович, порой мне кажется, что ты клиент института Сербского. Ты собираешься совершить смертельный, совершенно бессмысленный трюк. А страховать тебя будет герой-афганец? Ты знаешь, о чем он мечтает? Я пойду к Петру и поломаю все к чертовой матери!

– Ты никуда не пойдешь! – Гуров опустил ладонь на стол, чернильный прибор подпрыгнул.

– Нет, пойду! – Крячко поднялся из-за стола.

– Не пойдешь! – Гуров понизил голос. – Петр не только генерал, начальник Главка, он наш друг, мы не имеем права подставлять друга.

Казалось, из Станислава вышибли дух, оперативник съежился, осел в кресле. Зазвонил телефон, Гуров снял трубку, заученно сказал:

– Слушаю вас внимательно.

– Здравствуй, говорит Тулин.

– Здравствуй, Георгий, есть новости?

– Ночью парни Агеева зарезали сержанта милиции.

– Знаю.

– Я ухожу, мне надоело. Толку от моего сидения никакого.

– Ты в своем праве, я тебя понимаю, уезжай, – безразличным тоном сказал Гуров. – Я разговаривал с Агеевым. Он катит бочку на Капитана.

– И правильно делает, только меня это не касается. Ваша война, ваши дела мне неинтересны.

Станислав, слушавший разговор по параллельному телефону, довольно улыбнулся.

– Я вечером с ним и его окружением встречаюсь, – равнодушно говорил Гуров. – Встреча назначена в «Фиалке», уверен, они меня куда-нибудь отвезут. Но это моя война, тебе желаю удачи.

Гуров положил трубку. Станислав смотрел на друга подозрительно, морщился, с трудом произнес:

– Здесь что-то не так. Ты крутишь, командир. Неужели ты с нами, твоими ближайшими помощниками, не хочешь говорить откровенно? Зачем ты сказал афганцу о разговоре с Агеевым, о бочке, Капитане?

– Сказал, – Гуров пожал плечами. – Я лишь человек, Станислав, не машина, могу сказать и лишнее.

– Никогда! Ну-ка колись, важняк! Я не могу подставлять Орлова, ты прав. Но я и тебя не отпущу одного, и здесь моя правда.

– Обязательно, у каждого человека своя правда. Пока ты выполняешь мои приказы. Найди своего Блондина, мы должны знать, где состоится заключительный разговор. Наружка за мной не пройдет. В районе сегодня вечером будет слишком много глаз.

Гуров смотрел на Станислава долго, и от такого задумчивого взгляда Крячко стало неуютно, даже страшно. Так смотрит смертельно больной, не желающий обсуждать с близкими неминуемость скорой кончины.

– Я бы просил тебя быть откровенным, – сказал наконец Крячко и облизнул пересохшие губы.

– Все главное ты знаешь, а лишнее в нашей работе никому знать не следует, – ответил Гуров.

– Ты жестокий человек, Лева, – впервые в жизни Станислав обратился к Гурову по имени, словно Орлов.

– Жесток? – Гуров усмехнулся. – Не знал, что ты подобные слова употребляешь. Давай к делу. Главное, непрерывная связь. Необходимо ее дублировать, исключить возможность разрыва. Если связь прервется, меня убьют, что крайне нежелательно. Потому ты берешь ноги в руки и отправляешься на поиски своего Блондина. Сегодня он должен отслужить тебе честно, от звонка до звонка.

Тулин подошел к запыленному «Мерседесу», открыл заднюю дверцу, сел рядом с Капитаном.

– Привет, Капитан.

– Здравствуй, вольный стрелок. Я рад, что ты не забыл меня.

Сидевший за рулем водитель вышел из машины, к нему приблизились еще двое молчаливых парней. Они были предельно внимательны, даже не жевали «Орбит».

– Давай не будем раскланиваться, – ответил афганец. – Я на стороне Толика, так сложилось, а во время боя не перебегают на сторону победителя.

– Сегодня и победителя не определишь. Благодаря твоему парню мы все попали в дерьмо. Кому нужна война с Главком? Может, я и постарел, но меня не тянет к оружию.

– А я свою войну прошел, и хватит. Мне до ваших разборок дела нет, у меня свой интерес, – сказал Тулин. – Возможно, со временем я наймусь к тебе консультантом, для чего необходимы некоторые условия.

– Какие? – быстро спросил Капитан.

– Мы оба должны остаться в живых и на свободе, – усмехнулся афганец. – Это не так просто, уважаемый, очень не просто.

– Малец что-то задумал? – Капитан неодобрительно покачал головой. – Я возьму десяток лучших парней и уеду из города.

– И отдашь район? На что ты будешь жить и зачем тебе тогда консультант? Открой хлебопекарню, корми людей баранками, сам ешь от пуза, плати налоги. Почему ты носишь кличку Капитан? Ты же Николай Иванов!

– Подначиваешь?

– Я? – Тулин насмешливо улыбнулся. – На кой черт? Хватит переливать из пустого в порожнее. Я выдаю тебе информацию, ты даешь мне слово, что не тронешь Толика и меня.

Георгий Тулин лгал и сам удивлялся, насколько легко и складно у него получается.

– Договорились. – Капитан хлопнул соседа по плечу.

– Сегодня в восемь у ресторана «Фиалка» встретятся Агеев и полковник Гуров. Я убежден, в кабаке они не осядут, куда-то двинутся. Куда именно, я не знаю. Они встретятся для того, чтобы один мог продать, другой – купить твою голову.

– Толик продать способен, но полковник не станет ничего покупать, не располагая доказательствами, – твердо сказал Капитан.

– Доказательства будут, ты живой человек, грехов за тобой предостаточно, доказательства твоей вины существуют. Следовательно, вопрос лишь в том, как их добыть. Гуров классный сыщик, он добудет. Слушай, не перебивай! – Тулин начинал раздражаться. – Толика будут сопровождать или ждать на месте встречи пять-шесть человек, то есть мозговой центр группировки. Гуров приедет один.

– Он больной? – сорвался Капитан.

– Здоровее и умнее нас обоих, не сомневайся. Он не любит рисковать, конечно, у него будет связь. Никакая машина не способна опередить пулю. Он убежден, с отморозками он справится, а вот ты и я окажемся тем куском, который сыщику не проглотить. Сложности. Их нельзя брать от «Фиалки». Необходимо определить четыре направления возможного движения. Выставить четыре экипажа автоматчиков, в каждой машине должно быть максимум трое, можно двое, все имеют между собой радиосвязь. У Гурова «Пежо», вслед за ним не угнаться, но он не будет давить на газ и не поедет за город. Я Гурова знаю, он дьявольски осторожен, у него верхнее чутье на любую подлянку. Ему пятый десяток, он воюет на «передке» третий десяток лет. Думаешь, его не пытались убить?

Афганец, увлекшись, чуть не проговорился, что сам, лично, имел «заказ» на полковника.