Николай Иванов - Наружка Страница 22

На этот раз пассажиры стали переглядываться, приподниматься с мест. Однако засуетившиеся стюардессы задернули шторки между салонами. Борис лишь успел увидеть, как снятую с кресла девочку положили прямо на пол и склонившийся над ней парень, скорее всего отец, принялся делать искусственное дыхание.

— Если кто-то знаком с медициной, пройдите, пожалуйста, в первый салон, — продолжали умолять по трансляции.

— Страшно, — теперь уже откровенно взяла за руку капитана девушка.

— Да как же самолету позволили взлететь без лекарств! — возмутилась и ее более практичная соседка. — Господи, куда мы катимся.

Возможно, она имела в виду всю ситуацию в стране, но по трансляции ей ответили тут же:

— Дамы и господа, уважаемые товарищи. В связи с тяжелым случаем на борту наш самолет произведет вынужденную посадку в аэропорту города Екатеринбурга. Просьба всем занять свои места, привести спинки кресла в исходное положение и пристегнуть привязные ремни.

Дублируя команду, вспыхнули световые табло с тем же текстом. Первый салон по-прежнему был отгорожен шторкой, но по радио время от времени передавали сообщения о происходящем:

— Уважаемые пассажиры. В Екатеринбурге девочке потребуется срочная операция. Понадобится кровь четвертой группы. Если у кого из вас четвертая группа, родители умоляют помочь их дочери.

— Костя. У Кости четвертая, — тут же встрепенулась Ракитина.

«Наружка», надо полагать, знала о себе достаточно много, а уж группу крови на экстренный случай помнили все. Катя даже подалась вперед, ожидая появления Моряшина.

И не ошиблась.

Почти как стюардесса недавно, закрывая за собой шторкой проход, появился Костя. Весь салон уставился на него, ожидая известий.

— Там собирают деньги для помощи родителям, поэтому если кто может… — объявил он и затем развел руками: не врач, не знаю. И направился к своим.

Самолет снижался, табло призывало пристегнуть ремни, и если Моряшин, несмотря на это, ходил по салону, значит…

— У меня четвертая группа, — наклонившись над попутчиками, сообщил он уже известное. — Я, наверное, сойду.

И уж совсем оправдываясь, словно в иной ситуации поступил бы непременно иначе, добавил:

— Больше ли у кого нет.

— Или больше никто не встал, — более конкретно выразилась Катя, что не мешало ей с откровенным восхищением глядеть на товарища. За такой взгляд и Борис готов был променять свою вторую группу на нужную врачам.

А тут еще именно к Косте со всех сторон стали стекаться денежные ручейки. Соседка Кати, продолжавшая возмущаться порядками в воздухе, тоже внесла посильный вклад — подала целлофановый пакетик, в который и затолкали собранные бумажки.

Подошла к нему и стюардесса:

— Это вы остаетесь?

— Да.

— Пройдите, пожалуйста, в кабину к командиру корабля. С вами хотят переговорить врачи на аэродроме.

И все равно, уже став героем, Костя позавидовал Борису: опять вы остаетесь вдвоем. Капитан, насколько мог успокоительно, поднял кулак: не волнуйся, здесь все нормально. Мы ждем тебя.

Парень согласился:

— Я следующим рейсом — за вами. Смотрите, без меня ничего не начинайте, а то завалите ненароком асе дело разгребай потом.

— Ждем. Удачи вам.

В аэропорту прямо к самолету подъехало несколько «скорых», в одной из которых Костя и скрылся. Девочку вынесли на носилках, медсестра держала над ней капельницу. За ними, вцепившись друг в друга, шли родители.

Соседка, имевшая возможность видеть в окошко происходящее, незаметно перекрестила закрывшуюся за носилками дверцу с красным крестом. За одно это Борис простил ей жадность при сборе денег.

— Хоть бы все обошлось, — прошептала и Катя. И боязливо, заранее извиняясь, что произносит вслух, тем не менее призналась: — А мне сон плохой накануне приснился. Неудачно как-то начинается командировка. Тебе не кажется?

— Ерунда, — постарался бодро ответить Борис. — Как говорит ваш Белый, «красные победят». Он что, в самом деле у вас не может жить без политики?

— Он просто имеет свое мнение по любому вопросу и не боится его высказывать. Вот и все. Но и на это, оказывается, надо иметь мужество. Лично я его за это очень уважаю.

— А меня? — И Борис поспешно добавил: — Про Костю не спрашиваю, он вне конкуренции.

На этот раз Ракитина не ответила. Хотела прильнуть к капитану, но пассажиров попросили пройти в здание аэровокзала и ждать дополнительной информации.

— Может, Костя успеет?

— Было бы неплохо, — согласился Борис. Решил: если Моряшин появится, он уступит ему место около Кати.

Но Костя не успел.

Не появился он и на второй день. Борис безвылазно сидел в местном управлении налоговой полиции и собирал все, что могло иметь отношение к золоту и заводу цветных металлов. Катя прорабатывала свои вопросы.

«Американец», как и предполагалось, по замеченному на телеграмме адресу не сидел, и Катя рисовала сети, в одной из ячеек которых мог зацепиться объект. Паутина сплеталась на весь регион: все прииски, аффинажные заводы, ювелирные мастерские и магазины, их руководители, посредники. Здесь не то что одной Кате — всей команде Лагуты конца и края работы не просматривалось.

— Кольцо должен сузить ты, — ответила Катя, лишь только Борис заикнулся об этом. — Сиди, думай, на то ты и опер. Подкрепление подбросили?

— Еще какое.

Выделенный в помощь местный оперативник влетел к нему в кабинет так, словно это он прибыл из столицы и мог открывать ногой любую дверь в провинции. А просто он знал себе цену и помнил, что находится в собственных стенах и хозяин здесь — он.

— Здравствуйте. Марков моя фамилия. Чем помочь?

— Семьдесят девятым элементом в таблице Менделеева, — к этому времени Борис докопался и до такой школьной тонкости.

— Золото, золото. Всем нужно золото, — угадав номер, скороговоркой пробубнил красноярец.

Потер руки, предвкушая работу. Вырвал из тесного ряда около стены кресло. Но не сел, а стал на него коленом. Подвинул телефон, выстучал на кнопках местный номер:

— Алло, Нина?.. Алло-о… Я тебя нормально слышу. Марков моя фамилия. Тьфу, черт, опять происки. Кого? Ну конечно же проклятых империалистов, и служба собственной безопасности здесь ни при чем… Хорошо, я сейчас живьем прибегу. Я секундой, — предупредил Соломатина и исчез.

И вправду быстро возвратился. Вскоре перед Соломатиным лежали папки с делами, хоть каким-то образом касающиеся золота. Сибиряк не стал утруждать себя тем, чтобы передвигать уже приставленное кресло, оторвал из ряда еще одно и сел напротив:

— Начнем с того, что мы трезвые. Потому что именно по причине пьянки одного из старателей к нам попал вот этот первый документ, — красноярец погладил синюю накладную, несправедливо придавленную остальными, подшитыми в дело документами. Добытыми, надо полагать, сибиряками на трезвую голову.

— И кто его нашел на наше несчастье, это золото, — с тоской глядя на выросшие перед ним бумажные горы, проговорил Борис.

— Э-э, моего пра-прадеда желательно не трогать, — тут же выставил вперед ладонь оперативник. Соломатин ничего не понял, и тот снова представился: — Марков моя фамилия.

— Соломатин, — ответил ему Борис. Сибиряк пояснил:

— В 1745 году, если не врали календари и история, крестьянин Ерофей Марков искал на берегу уральской речушки Березовки хрусталь для Троицкой лавры. А наткнулся на золотое месторождение. Не оставлять же было его, правда? С тех пор и стали добывать золото на Руси.

— Так то на Урале, а здесь вроде Сибирь, — засомневался Борис насчет прапрадеда.

— И-и, куда нас, Марковых, только не бросало, — махнул рукой на такую мелочь оперативник. И все равно еще непонятно было, играет он на одинаковой фамилии или корни его на самом деле тянутся от удачливого, но забытого всеми крестьянина. — Один раз даже за Урал выезжали. В сорок первом. Спасать Москву. Время там еще не подошло снова полки собирать?

Борису показалось, что в голосе красноярца промелькнула нотка заносчивости и снисхождения ко всему, что за Уралом. Мол, мы, сибиряки, отнюдь не валенки!

Но кто спорит? Только ведь и в Москве не все лаптем щи хлебают.

— А начнем мы вот с этих очень даже интересных отчетов, — вернулся Марков к сегодняшним реалиям. — Крутим педали…

Тяжел оказался велосипед, да и дорога вела все в гору. Вечером в гостиницу Борис вернулся с опухшей головой. Поселившаяся в соседнем номере Катя, видимо, услышала его возню с ключом, постучала по стене, что, вероятно, означало: я дома, твои предложения?

Предложение стояло в дипломате — «Белый аист». Впервые Борис, покупая коньяк в коммерческой палатке, использовал свое удостоверение в личных целях.

— Добрый вечер. Как здесь встречают налоговую полицию?