Джон Сэндфорд - Безмолвный убийца Страница 22

— Видели «Отверженных»?

— Что?

— Вот что я вам скажу: вы много потеряли, — заявил таксист. От него пахло сырым луком, и он весь пропитался потом. — Куда вам нужно? Хорошо… Послушайте, вам необходимо посмотреть «Отверженных». Я в том смысле, что зачем вы приехали в Нью-Йорк, если не собираетесь на представление? Вы только гляньте на этого полоумного придурка, прошу меня простить за грубость, как вы считаете, разве можно выпускать таких ненормальных на улицы города? Боже праведный, и где он только учился водить? — Он высунулся из окна и принялся отчаянно сигналить. — Ты где учился управлять машиной? В Айове, что ли? Эй, приятель… — Убрав голову назад, таксист проговорил: — Знаете что, если бы мэр не был черным…

Лукас позвонил Фелл в офис из телефона-автомата, висящего на стене парковочного гаража. Краска, разрисованная нечитабельными письменами, облезала, открывая еще один слой граффити.

— Барб? Это Лукас. Я на минутку забегу к себе в гостиницу. Наш договор насчет ланча еще в силе?

— Конечно.

— Отлично. Скоро увидимся.

Он повесил трубку и посмотрел на противоположную сторону улицы, на дом, в котором жила Фелл. Примерно тысяча квартир. Может, и больше. Ряды одинаковых балконов, на каждом несколько растений, на большинстве велосипеды. Горные велосипеды, какие предпочитают яппи, на случай если им придется столкнуться с непредвиденной ситуацией в Центральном парке. Некоторые из них, насколько Лукас мог рассмотреть снизу, были прикреплены цепями к решеткам балконов.

В вестибюле дома дежурил охранник в стеклянной будке. За его спиной виднелись два ряда стальных ящиков для почты. Мужчина в плохо сидящей серой униформе с идиотским видом смотрел на вошедшего.

— Где контора сбыта? — спросил Лукас.

В глазах охранника промелькнула искра понимания. Эта ситуация была четко прописана в его инструкциях.

— Второй этаж, сэр, и поверните направо.

— Спасибо.

Как хорошо, когда твоя квартира надежно защищена! Лукас вернулся к лифтам, нажал на кнопку второго этажа. На нем располагалось несколько офисов, все по правой стороне. Не обращая на них внимания, Дэвенпорт свернул налево. Отыскал лестницу, поднялся на один этаж, подошел к лифту и нажал на кнопку с цифрой шестнадцать.

Телефонный звонок позволил ему убедиться, что Фелл в Мидтауне и она не выскользнула незаметно из участка, чтобы перекусить, заплатить по счетам или еще по какой-нибудь надобности. Фелл жила одна, так она сама сказала. Ее адрес и домашний телефон Дэвенпорт нашел в списке личного состава в офисе.

Никого не встретив по пути наверх, Лукас вышел в пустой коридор, свернул налево, понял, что ошибся, и пошел в обратную сторону. Дверь в квартиру Фелл была зеленого цвета, другие — голубого, ярко-красного и бежевого. В остальном они ничем не отличались друг от друга. Дэвенпорт постучал. Никакого ответа. Он огляделся по сторонам и постучал еще раз. Снова никто не отозвался. Тогда он вставил один из ключей и угадал с первого раза — дверь открылась. Тишина внутри была пропитана напряжением.

«Скорее, скорее, скорее», — сказал себе Лукас.

В квартире едва заметно пахло табаком. Стеклянная раздвижная дверь гостиной, прикрытая светлой занавеской, вела на балкон. За окном открывался вид на отдельно стоящий дом. За ним вдали Лукас видел другие кварталы. Пустое пространство за зданием напротив, судя по всему, было Гудзоном, с Нью-Джерси на другом берегу.

Квартира оказалась довольно чистой. Мебель по большей части подобрана со вкусом и хорошего качества. Два мягких кресла фирмы «Ла-зед-бой» расположились перед большим цветным телевизором. Между креслами, заваленными журналами «Элль», «Вог», «Оружие и амуниция», пристроился низкий столик, на котором тоже лежали журналы, а под столиком обнаружилась стопка романов. Рядом с телевизором стоял шкафчик с проигрывателем CD-дисков, вращающаяся стойка с кассетами и видеомагнитофон. На втором столике тоже были сложены журналы и четыре пульта дистанционного управления. Рядом с ними красовался огромный бокал для бренди, заполненный спичечными коробками — «Окна в мир», «Русский чайный дом», «Дубовая комната», «Четыре сезона». Некоторые коробки были нетронутыми и выглядели так, будто попали сюда из сувенирного набора. Другие были более потрепанными и наполовину использованными, и среди них несколько из бара, в котором они побывали накануне вечером: один с короной, один с шахматным конем и еще один с изображением палитры. В пепельнице Лукас заметил четыре окурка.

На стенах вокруг телевизора висели фотопортреты: женщина стоит на пирсе с немолодой парой, возможно родителями, и еще один снимок той же женщины в свадебной фате. На следующей фотографии широкоплечий молодой мужчина на склоне холма, с колли и винтовкой двадцать второго калибра, затем тот же молодой человек, только старше, в военной форме, под вывеской с надписью: «Я знаю, что попаду в рай, потому что прошел через ад. Корея, 1952». Что-то с этим молодым человеком было не так… Лукас присмотрелся внимательнее. Его верхняя губа казалась слегка искривленной, как будто ему сделали операцию, чтобы исправить заячью губу.

Родители Фелл? Почти наверняка.

Слева от гостиной начинался коридор. Лукас заглянул туда и увидел двери в ванную комнату и две спальни. Одна из них использовалась в качестве кабинета и кладовки: у стены стояли маленький деревянный стол и два картотечных шкафа, а все остальное пространство было занято картонными коробками, открытыми или запечатанными клейкой лентой. В другой спальне обнаружились громадная кровать, неубранная, со скомканной простыней в изножье, и два комода, один с зеркалом. На полу у постели лежал овальный плетеный коврик, а на нем — трусики. Большая бамбуковая корзина с крышкой выглядывала из-за комода. Лукас открыл ее. Там лежала грязная одежда.

Он представил себе, как это было. Она спит в белье, садится на кровати, все еще не отдохнувшая, зевает, стаскивает трусики перед душем, решив, что отнесет их в корзинку позже, и забывает…

Лукас вернулся в гостиную и направился на кухню, которая выглядела так, будто ею почти не пользовались: полдюжины стаканов для воды в сушилке у раковины, пара вилок и ни одной тарелки. Рядом с мусорным ведром валялась упаковка от лазаньи фирмы «Уэйт уотчерс».[15] На буфете Лукас заметил початую бутылку джина «Танкерей». Он заглянул в холодильник и нашел там несколько бутылок «Перье» со вкусом лайма, диетическую пепси-колу, упаковку из шести бутылок пива «Курс», пакет восстановленного сока лайма и четыре бутылки диетического тоника «Швепс». В ящике для фруктов лежала сетка с нектаринами. Дэвенпорт потрогал поверхность плиты — пыльная. Микроволновка занимала почти половину стола. Здесь пыли не было. Похоже, Фелл не слишком часто готовила себе еду.

Лукас проверил кухню в первую очередь: женщины часто прячут вещи на кухне или в спальне. Он нашел недорогой практичный сервиз и самые необходимые кухонные принадлежности. Ящик стола был забит бумагами, гарантийными талонами на технику и электронную аппаратуру. Лукас вытащил ящики, поискал под ними и за ними. Посмотрел в банки: ничего, не нашлось даже муки и сахара, которым полагалось там быть.

В спальне он заглянул под кровать и нашел гребной тренажер и пыльных плюшевых зайцев размером с росомаху, а в ящике прикроватной тумбочки — «кольт лоумен» с двухдюймовым барабаном для специального патрона тридцать восьмого калибра. Лукас открыл барабан — заряжен. Он вернул его на место и положил револьвер так, как он лежал.

Затем заглянул в комод. В верхнем ящике лежали кучи писем и открыток, дешевые украшения и запечатанная упаковка презервативов «Троудженс» со смазкой. Лукас быстро просмотрел письма.

Дорогая Барб, мы только что вернулись из Нью-Гэмпшира, и тебе следовало поехать с нами! Мы отлично провели время!

Дорогая Барб, пишу короткую записку. Я вернусь двадцать третьего, если все пройдет хорошо. Пытался позвонить, но не застал, мне сказали, что ты уехала, а днем я решил тебя не беспокоить. Мне очень нужно с тобой встретиться. Я постоянно думаю о тебе, все время. В любом случае, увидимся двадцать третьего. Джек.

Письмо лежало в конверте, и Лукас посмотрел на марку: отправлено четыре года назад. Он решил взять на заметку это имя — Джек.

Больше ничего интересного ему найти не удалось. Он выдвинул остальные ящики. Вот еще бумаги и фотографии, сделанные «Полароидом». Барбара Фелл сидит на коленях у мужчины, оба держат в руках бутылки с пивом. Оба голые. Она — стройная, у нее маленькая грудь с темными сосками.

Мужчина тоже худощавый, но мускулистый и темноволосый, смотрит в камеру с привычным отсутствием стеснения. Еще один снимок: оба сидят на ковре, похожем на шкуру зебры, снова обнаженные, глаза — красные точки. На заднем плане зеркало, в котором отражается вспышка фотоаппарата, закрепленного на штативе. Рядом с ним никого нет. Значит, они были вдвоем. На ее лице… страх? Возбуждение? Тревога?