Аркадий Адамов - Круги по воде Страница 22

Изредка в сторону от шоссе уползали в поле пыльные просёлки.

Тогда Виталий приказывал остановить машину, выбирался из неё на дорогу вместе со строгим, подтянутым старшиной милиции Иваном Угловым, участковым инспектором всего этого бескрайнего района, знавшего тут не то что каждую деревню, а каждое дерево и выбоину на дороге.

Углов был чрезвычайно доволен поручением сопровождать «товарища из Москвы», хотя внешне это выражалось лишь в особой на первых порах молчаливости и поистине солдатской чёткости и лаконичности ответов на вопросы Виталия. Сам он вопросы задавать не осмеливался. Впрочем, долго находиться с Виталием в таких отношениях было невозможно. И спустя час или два с загорелого, обветренного лица Углова уже не сходила широкая улыбка, а сам он не сводил восхищённых глаз со своего нового знакомого.

Очередной раз выбравшись из машины, Виталий деловито обследовал уходящий в сторону просёлок, выискивая следы машин и подвод.

— Куда ведёт? — спросил он Углова.

— В Буяновку, товарищ старший лейтенант.

— Он сюда свернуть не мог, как полагаешь?

— Так точно.

— Ну, тронулись тогда. Деревня скоро будет?

— Так точно. Одиннадцать километров. Пожарово.

— Ну и район! Буяновка, Пожарово…

— Не-е, у нас тихо, — засмеялся. Углов.

— Ну, значит, предки отличились.

Шоссе все круче и круче поползло вверх. За высоким взгорком уже ничего не было видно, лишь белые и лёгкие, как клочья ваты, облака лениво выплывали из-за него в голубое, пронизанное солнцем марево.

— Река сейчас будет, — сказал Углов со вздохом. — Бугра.

Машина взбиралась тяжело, с глухими перебоями, рыча на второй передаче. А когда наконец она очутилась на самом гребне и шоссе стало падать вниз, Виталий даже охнул от восхищения.

Внизу тихо катилась среди кустов, жёлтых отмелей и серебристых ив неширокая, заросшая местами камышом и лилиями красавица река, нежно переливаясь на солнце бело-синими перламутровыми волнами. На другой её стороне леса уходили до самого горизонта, пенясь и клубясь, как море, всеми оттенками зеленого цвета: от ярко-изумрудных, весёлых молодых берёз до тёмных, почти чёрных крон елей. А к обрывистому берегу, подступали стройные золотисто-бронзовые сосны, словно передовые шеренги воинов в боевых рыцарских доспехах и зелёных шишках на голове.

Серая лента дороги торопливо сбегала к реке и, словно умиротворённая, сворачивала вдоль высокого берега, ровно стелясь по зеленому лугу.

— Ну, братцы, и красота же у вас тут, — зачарованно произнёс Виталий.

Через некоторое время внизу, у самой реки, неожиданно возникла среди кустов и деревьев небольшая поляна. На ней ярко пылал костёр, возле которого суетились три женщины в коротких штанах и пёстрых кофточках. Над костром висели чёрные, закопчённые котелки. Невдалеке виднелся импровизированный стол — две доски на стянутых проволокой кольях, а по бокам его скамьи из длинных неровных жердей. На краю поляны сквозь зелень кустов просвечивали ярко-жёлтые палатки. А у самой воды стояла высокая самодельная мачта, на верхушке которой полоскался странный чёрный флаг с длинным разрезом посередине. Возле мачты, около вытащенной на берег байдарки, возились двое загорелых мужчин в плавках и два мальчугана, тоже в плавках и белых панамах.

— Туристы, — деловито сообщил Углов.

Виталий указал на флаг и засмеялся.

— А ведь это, братцы, штаны! Ей-богу, чёрные тренировочные штаны! — И неожиданно приказал: — Стой! Первые живые люди на пути. Надо потолковать.

В это время маленькая рыжеволосая женщина, хлопая, себя ладонью по рту, весело и призывно закричала:

— А-а-а-а!..

И Виталий, прислушавшись, заметил:

— Альпинистский сигнал. Чтобы разбивалось эхо в горах. Ну, пошли.

Он вылез из машины и стал спускаться к берегу по крутой и узкой тропинке, петлявшей среди деревьев, За ним последовал и Углов.

Но тропинка неожиданно свернула куда-то в сторону, и Виталий, секунду помедлив, двинулся напрямик сквозь заросли кустов.

Когда они с Угловым добрались до поляны, туристы уже весело рассаживались вокруг своего самодельного стола, а рыжеволосая кричала замешкавшимся у лодки мальчишкам:

— Юра! Алик!.. Ну, живо, живо!.. За стол!.. А то никакой ухи не получите!..

— Ну, щука!.. Щука же!.. — надрываясь, кричал в ответ один из мальчишек. — Умрёт ведь!..

Но другой уже бежал к столу, держа в вытянутой руке длинную извивающуюся рыбину.

С противоположной стороны поляны из зарослей вышел лысоватый мужчина в плавках. Весь лоснясь от пота, он гордо тащил за собой стволы валежника.

Сидевший за столом мужчина, с крупным носом и слегка оттопыренной нижней губой, увидя его, рассудительно произнёс:

— Вместо того чтобы заготовить дрова ещё утром, всем вместе, ты, конечно, затеяла…

Упрёк относился к женщине, разливавшей уху.

Виталий, слегка запыхавшись, остановился за деревом на краю поляны и сказал Углову:

— Умереть можно от зависти, ты не находишь? Давай все-таки приведём себя в порядок. Что ни говори, а там дамы.

В это время кто-то из туристов задорно пропел:

Эх, до чего же слепни-комарыНас приласкали у речки Бугры!..

И сразу несколько голосов весело подхватили:

Запах дымка, ухи, родникаВ сердце своём сохраним на века!..

Виталий и Углов вышли на поляну.

— Смотрите, смотрите! К нам гости! — воскликнула одна из женщин.

Все обернулись в их сторону.

— Хлеб да соль, товарищи, — сказал Виталий, подходя к столу. — Извините, что потревожили. Но мы…

— Что за разговор! Присаживайтесь, — перебил его мужчина, освобождая возле себя место на скамье. — Тут как раз всем хватит места.

— Садитесь, садитесь, — засуетилась женщина, разливавшая по мискам дымящуюся уху.

— Нет, нет, мы на одну минуту, — замахал руками Виталий.

Другой мужчина, высокий, в очках, поднялся и изысканно-вежливо, но решительно заявил:

— Вы меня простите, но на минуту никак нельзя. Тут, видите ли, эпохальное событие. Вот у этого товарища, — он указал на лысоватого мужчину, который только что приволок дрова, — день рождения. Сейчас как раз самая ответственная минута. Прошу всех наполнить бокалы, — и, обернувшись к одному из мальчишек, добавил: — А ну, Юрик, быстро!

Тот мгновенно сорвался из-за стола и со всех ног кинулся к одной из палаток. Через секунду он появился снова, таща в руках длинный целлофановый свёрток.

Мужчина в очках принял у него этот свёрток, утвердил на краю стола и, придерживая его рукой, громко, с выражением продекламировал, обращаясь к сконфуженно улыбающемуся виновнику торжества:

Пусть время над плешью твоей не колдуетИ пусть не плутует, грозя сединой,Тебе, кто во веки друзей не надует,Мы дарим от сердца матрац надувной!

И он торжественно протянул свёрток имениннику.

Поляна вздрогнула от разноголосого, нестройного «ура!».

— Товарищи! — провозгласил Виталий. — Разрешите, — он лукаво блеснул глазами, — от имени советской милиции и от нас лично вручить юбиляру наш скромный подарок.

Он повернулся к смутившемуся Углову, сунул руку в карман его кителя и затем высоко поднял её над головой. Все увидели зажатый в пальцах голубой пластмассовый свисток.

Виталий тут же оглушительно и переливчато свистнул в него и протянул имениннику.

— Охрана общественного порядка — священный долг каждого советского гражданина, — с пафосом произнёс он. — Свисток волшебный. По первому его сигналу мы всегда будем рядом с вами.

И снова над поляной разнеслось весёлое «ура!». Мальчишки умоляли именинника разрешить им свистнуть первыми.

— Ну все теперь, — иронически заметил тот. — Покой нам только снился.

Виталий между тем сказал:

— А мы к вам, дорогие товарищи, за помощью. Вы тут давно обосновались?

— Только четыре дня, — ответила одна из женщин.

— Прекрасно. Так вот, — продолжал Виталий. — Два дня назад, часов в одиннадцать или двенадцать вечера мимо вас по шоссе должна была проехать машина, зелёный «газик». Случайно не заметили?

— Что вы! В одиннадцать мы уже давно спим, — сказала круглолицая приветливая женщина, разливавшая уху. — Тут, знаете…

— Одну минуточку! — перебил её высокий мужчина в очках, читавший стихи, и обратился через стол к приятелю: — Саша, ты меня прости, но, кажется, именно в тот день у тебя ушла с жерлицы щука? И ты с горя не спал всю ночь.

— Ушла, — досадливо кивнул головой тот и повернулся к Виталию. — Совершенно верно, машина прошла. Старенький «газик». Левый подфарник не горел. А фары разные. И, по-моему, у неё стучит кардан.

— Точно! — радостно воскликнул Виталий. — Все точно! Она!