Джеймс Эллрой - Белый Джаз Страница 22

Вот Гленда объезжает Хьюзовы домики для гостей, вот она раздает украденную оттуда еду старым бродягам из ночлежки Дракулы. Частые гости Гленды: Крутой В. и Рок Рокуэлл – Джорджи Индж не показывается. Прошлая ночь: добрая девочка Гленда – «фуа-гра» для стариков ночлежки «Сонная долина».

Личное дело: Бледсо Гленда Луиза:

В розыске не числится, ордеров на арест – нет, приводов за проституцию – тоже. Декабрь сорок шестого: десять дней ареста за ограбление магазина – несовершеннолетняя. Пометка – суд для несовершеннолетних – Гленда ударила домогавшуюся до нее лесбиянку-надзирательницу.

Отдел убийств: Дуайт Уильям Жиллетт – дата смерти – 19 апреля 1955 года (дело не раскрыто) – ПРО ГЛЕНДУ ЛУИЗУ БЛЕДСО – НИ СЛОВА.

Фальшивый отчет для Брэдли Милтира: про то, что Гленда грабит домики для гостей – молчок, откровенная ложь про ее «свидание на публике» – обозвал его «вечеринкой с друзьями». Гленда манит меня – здорово страшно – но и страшно здорово.

Снова глазею на толпу: у Галлодета – новая прическа – а-ля Джон Кеннеди – или Уэллс Нунан. Кивок в мою сторону, но рукопожатия не последовало – легавые с дурной репутацией сейчас ни к чему. Подтянулся Уолтер О'Мэлли – Боб только что на коленки перед ним не опустился. «„Чавес Рейвин", стадион, стадион», – громко и радостно.

– Здравствуй, сынок.

Слышу ирландский акцент – это Дадли Смит.

– Привет, Дад.

– Славный вечер, не правда ли? Запомни мои слова: мы отмечаем начало завидной политической карьеры.

Конвертик: от человека «Доджерс» – человеку из окружной прокуратуры. «Боб всегда был честолюбив».

– Как и ты, сынок. Ну неужто тебя так порадовала перспектива строительства нового стадиона?

– Да не особо. Дад хохотнул.

– Да и меня, признаться. В «Чавес Рейвин» продаются такие славные мексиканские сувениры, но теперь, боюсь, вместо этого нас ожидают лишь пробки да очередная порция смога. А ты любишь бейсбол, сынок?

– Нет.

– Не интересуешься спортом? Выходит, приработок на стороне – твое единственное хобби?

– Это все моя фамилия – из-за нее все считают, что я еврей.

Хохот – аж полы пиджака разошлись. А под ним – чего только нет: «магнум», дубинка, пружинный нож: «Спасибо, сынок – сумел насмешить старика».

– Я становлюсь остроумным только тогда, когда мне скучно, – а бейсбол нагоняет на меня тоску. Вот бокс – другое дело.

– Ах да – я должен был догадаться. Безжалостные мужчины предпочитают кулачные бои. И в моих устах «безжалостный» – это комплимент, сынок.

– Да я и не в обиде. Кстати, о боксе – слыхал, Джонни Дьюхеймел теперь в твоей команде – это так?

– Верно, и отличное пополнение Отдела по борьбе с оргпреступностью – страху нагоняет будь здоров. Я вовлек его в свое расследование по делу о краже мехов – и тут он оказался весьма полезен. А почему ты спрашиваешь, сынок?

– Да так, вспомнилось. Один из моих людей когда-то был его наставником в полицейской академии.

– Ну да, сержант Джордж Стеммонс-младший. Вот это у него, должно быть, память, раз так хорошо помнит всех своих прошлых студентов.

– Ага, он.

Меня заметил Эксли – сухой кивок. От взора Дада это не укрылось. «Беги, сынок, – вон тебя шеф Эксли зовет. Ах. до чего же у него немигающий взгляд – что у твоей акулы».

– Приятно было увидеться, Дад.

– И мне тоже, сынок.

Я подошел. Эксли, без предисловий: «Послезавтра – совещание. Девять часов, присутствуют начальники всех подразделений Бюро. Будьте там – мы собираемся обсуждать грядущее федеральное расследование. Также я хочу, чтобы вы подняли все налоговые декларации семейства Кафесьян. Вы – юрист, найдите там слабое место».

– Чтобы поднять налоговые декларации, необходимо разрешение федеральных властей. Почему бы вам не попросить Уэллса Нунана? Ведь это его округ.

Костяшки пальцев побелели – бокал с вином задрожал в его руке. «Я прочел ваш рапорт, и имена клиентов меня заинтересовали. Теперь я желаю, чтобы вы провели облаву в борделях на углу Вестерн и Адамс завтра вечером. Согласуйте это с Отделом нравов Университетского участка, возьмите столько людей, сколько вам нужно. Мне нужно максимум информации о клиентах Лю-силь Кафесьян».

– А вы не боитесь, ведь мы будем работать под носом у федералов?

– Действуйте, лейтенант. Не гадайте о моих мотивах и не спрашивайте почему.

Вывел – я спускаюсь в холл, злой как черт. Телефон, десять центов – звякну в Бюро.

– Отдел административных правонарушений, Ригль.

– Сил, это я.

– Привет, шеф. Ну, ты прямо телепат. Только что пришло сообщение из участка Холленбек.

– Погоди-ка, сперва мне нужно тебя кое о чем попросить.

– Внимательно…

– Позвони в Университетский участок и скажи, что нам нужно устроить облаву в борделях. Скажем, восемь ребят и два фургона. Время назовешь – одиннадцать часов вечера, завтра. Вестерн и Адамс, приказ шефа Эксли.

Сид присвистнул. «Может, хоть объяснишь?» МОЗГОВОЙ ШТУРМ:

– И скажи тамошнему лейтенанту, что мне понадобятся комнаты для допросов, а Джуниору Стеммонсу передай, чтобы ждат меня в участке, – он мне тоже понадобится.

Зашуршал карандаш. «Записал. Так передать тебе сообщение?»

– Давай.

– Справочная по ломбардам обнаружила кафесья-новское серебро. В одну контору в Бойль-Хайтс пришел мексиканец и попытался его заложить, но хозяин заведения видел наше объявление, и того типа задержали. Сейчас он в участке Холленбек под охраной.

Я аж вскрикнул – головы обернулись в мою сторону. «Позвони в Холленбек, Сид. Попроси отправить мекса в предвариловку. Я прямо туда».

– Считай, что сделано, шеф.

Обратно к собравшимся – к «Газовой камере» Бобу не протолкнуться – поздравления придется отложить на потом. Мимо промелькнула блондинка – Гленда? – прищурился – просто какая-то женщина.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Хесус Часко – жирный мексиканец – явно не мой вуайерист. Ни приводов, ни судимостей – «грин кард», срок истекает в 1958-м. Напуган – и оттого отчаянно потеет.

– Habla ingles, Хесус?

– Я говорю по-английски так же, как и вы.

В руках у меня – отчет о задержании. «Согласно этому, вы пытались сдать в ломбард „Хэппитайм" краденые вещи. Вы сказали полицейским, что не крали этих вещей, однако отказались сообщить, откуда они у вас. Выходит, уголовное преступление номер один: хранение краденого. А в качестве адреса проживания вы указали свою машину – это тоже судебно наказуемый проступок: бродяжничество. Сколько вам лет, Хесус?»

Футболка и штаны хаки – насквозь промокли от пота. «Сорок три. А почему вы спрашиваете?»

– Да вот, подумалось: пять лет в Сан-Квентине, потом депортация обратно, в Мексику. К тому времени, как вы сюда вернетесь, вам впору будет давать медаль как самому старому мокроспиннику в истории.

Часко развел руками, разбрызгивая капельки пота. «Я сплю в машине, чтобы сэкономить!»

– Ну да, чтобы переправить сюда свое семейство. И сидите смирно, иначе мне придется приковать вас наручниками к вашему стулу.

Он сплюнул на пол. Я поиграл означенным предметом у него перед носом. «Скажите мне, откуда у вас серебро. Если сможете это доказать, я вас отпущу».

– То есть вы…

– То есть – совсем отпущу. Никаких обвинений, ничего.

– А если не скажу?

Подождать, пусть выпустит пар. Десять секунд: классическое пожатие плечами – совсем в духе пачуко. «Я охраняю один мотель, на углу 53-й и Вестерн. Он называется „Красная стрела". Он… для putas[17] и их клиентов».

Мурашки. «Продолжайте».

– Н-ну… я чинил раковину в девятнадцатом номере. И увидел эти красивые серебряные вещи – они были запрятаны в матрац, и… все простыни, и матрац тоже – все было вспорото. Я тогда подумал… я подумал, что парень, который снимал эту комнату, сошел с ума и… и не станет заявлять в участок, если я заберу его вещи.

Зацепка – не упускать ее: «Как выглядел этот парень?»

– Я н-не знаю. Просто парень. Я никогда его не видел. Спросите у бабульки, которая дежурит там по ночам, – она вам расскажет.

– Она нам расскажет.

– Эй, вы сказали…

– Руки за спину!

Возмутился – возмущения хватило на две секунды – очередное пожатие плеч. Я сковал ему руки – не так туго – аккуратнее.

– Эй, я хочу есть.

– Шоколадку дать?

– Вы сказали, что вы освободите меня!

– Я это и собираюсь.

– Но моя машина здесь!

– На автобусе поедешь.

– Pincecabron! Puto! Gabacho markon![18]

Ехать полчаса. Надо отдать должное Хесусу: не шумел, не звенел наручниками. А вот и мотель «Красная стрела»: связанные между собой кабинки в два ряда, между ними – проезд. Неоновая вывеска: «Свободные номера».

Я подъехал к номеру 19: темно, машины у входа нет. Часко: «У меня есть свой ключ».

Снимаю наручники. Врубаю фары – он открывает дверь номера при превосходном освещении.