Чемпион - Сергей Майоров Страница 22

выросли на асфальте и даже за грибами, наверное, ходили только в универсам. Когда мы доберемся до чащи, можно будет сказать, что половина победы в нашем кармане. Там они нас ни за что не найдут. Им останется только сесть по машинам и полировать шоссе в надежде перехватить нас, когда мы выйдем из леса. А мы выйдем там, где они нас не увидят… В крайнем случае я до Ленинграда и пешком смогу дойти, а Ингу донесу на руках, если потребуется…

Мне показалось, что сначала Кушнер вскрикнул и упал, а только потом я услышал звук выстрела.

Все, блин, приехали…

Мишка стонал и перекатывался по земле, держась за ногу. Штанина на бедре быстро чернела.

Я присел и дернул на себя Ингу. Вовремя: прогремел второй выстрел, и нас осыпало сосновыми ветками и иголками. Инга закатила глаза и беззвучно обмякла. Я подхватил ее, бросил дикий взгляд в сторону поля, а затем принялся шарить руками по спине Инги, не соображая, что рану, если таковая имеется, лучше рассмотреть, а не щупать.

Слава богу, Ингу не зацепило. Это был просто обморок, но довольно глубокий. Я безуспешно попытался ее растормошить, потом схватил с земли сухую иголку и принялся колоть ею в подушечки пальцев, как учил когда-то Мастер. Метод подействовал, Инга открыла глаза и задышала ровнее и глубже.

– Все нормально, – прошептал я, гладя ее по голове.

В правый глаз у меня что-то попало, но я обратил на это внимание только сейчас. Поморгал, потер пальцем. Колющая боль не проходила, по щеке текли слезы. Черт с ним, не до этого! Как-то видно, и ладно.

– Больно! – простонал Кушнер. – Мама, как больно!

Стоя на четвереньках, я пополз к нему.

Вот-вот подбегут первые трое преследователей. Если я притворюсь раненым, то одного смогу вырубить, используя фактор внезапности. А двух других придется валить, полагаясь на свое мастерство и пролетарскую злость. Валить быстро и качественно, пока не появился человек с ружьем. Честно говоря, шансы на победу не велики…

Я не сомневался, что стрелял очкарик. Потому, гад, и не побежал, и ружьишко лежало в машине, и он готовился его применить, если увидит, что погоня не увенчалась успехом.

Кто же это такие, что не боятся стрелять среди бела дня на глазах у кучи свидетелей?

– Терпи! – крикнул я Кушнеру, который уже не стонал, но орал во весь голос, а сам, изменив направление, поспешил не к нему, а к двум сросшимся деревьям, чтобы использовать их в качестве укрытия для рекогносцировки.

Предчувствие не обмануло меня. Ситуация изменилась.

Очкарик стоял, положив ружье со сломанными стволами на локоть. Его окружали трое парней из второго ЛуАЗа. Они ему что-то энергично втолковывали, а когда слова, видимо, не подействовали, один из парней выхватил у него из рук ружье и бросил его на землю. А другой сильно толкнул очкарика в грудь. Тот отшатнулся и замер. Даже с такого расстояния было заметно, что он растерян и озлоблен. Высказав что-то еще, троица быстро погрузилась в луазик. Брызнув мокрой грязью из-под колес, машина сорвалась с места и помчалась по полю.

Очкарик поднял ружье. Его водитель приоткрыл дверь ЛуАЗ и, наверное, что-то сказал. Из выхлопной трубы вырвалось синеватое облачко. Очкарик продолжал стоять, опустив голову и держа ружье двумя руками перед собой. Брезентовый ремень, свисая широкой петлей от приклада, раскачивался у его ног. Водитель захлопнул дверь и отъехал на несколько метров. Мигнули красные стоп-сигналы, машина замерла. Стрелок поправил очки на носу и, не поднимая головы, журавлиными шагами дошел до ЛуАЗа. Как он садился, мне не было видно, но не прошло и минуты, как машина развернулась и припустила по колее, проложенной уехавшей группой.

Я следил за ней, пока она не скрылась из вида.

Вряд ли это была какая-то военная хитрость, чтобы выманить нас из леса.

– Что там? – спросила из-за спины Инга.

Я обернулся. Она сидела, вытянув ноги и опираясь на землю бледными кулачками. Вид у нее был слегка очумелый. Я невесело усмехнулся:

– Все нормально, враг бежит.

– Куда бежит? К нам?

– В обратную сторону.

Кушнер застонал. Инга вздрогнула:

– Они в нас… стреляли?

– Было немного.

Я занялся своим слезящимся глазом и вытащил из него треугольный кусочек древесной коры. Поморгал: больше ничего не мешало, только щипало маленькую ранку на внутренней поверхности века.

Я подошел к Кушнеру. Оказалось, все не так плохо. Основной заряд пришелся на пакет с моими вещами, а его ноге досталось только несколько дробинок. Раны сильно кровоточили, но не представляли серьезной опасности. Любой врач обработал бы их за десять минут. Правда, нам еще нужно было дойти до врача. Я бы в таком состоянии смог идти, сколько потребуется. А Кушнер?

Я похлопал его по плечу:

– Ерунда! Через неделю нижний брейк танцевать сможешь.

Кушнер слабо улыбнулся. По-моему, только присутствие Инги удерживало его от того, чтобы не потерять сознание или не заорать в полный голос.

Я вытряхнул из дырявого пакета свои вещи. Подошва одной из кроссовок оказалась нашпигована свинцом, вторая не пострадала. Я забросил кроссовки в кусты и взялся за куртку. Она лежала свернутой в плотный комок, поэтому четыре дробины пробили ткань на спине, но застряли в складках рукавов и трикотажного воротника. В принципе вещь еще можно было носить. Особенно, если вспомнить, во сколько она мне обошлась у спекулянтов на Галёре… Я располосовал хлопчатобумажную подкладку и перевязал Кушнера. Что-что, а перевязки я делать умел, НВП в нашей школе преподавали как следует, да и Мастер меня научил кое-чему из способов оказания первой помощи. Жаль, что к этой стороне обучения я относился спустя рукава, а то набрал бы сейчас каких-нибудь старых шишек, мха и лесных трав и как следует продезинфицировал рану…

– Идти сможешь?

Кушнер неуверенно кивнул.

– Ладно, отдохни пока. Мне надо подумать.

– Тебе не кажется, – Инга прищурилась, – что подумать надо всем нам, вместе? Ты решаешь за нас, что нам делать…

– Вот именно. Я отвечаю за вас, а на корабле должен быть только один капитан. Не мешай мне, пожалуйста. Помолчи.

Она вспыхнула и отвернулась. Обиделась? Ну и ладно, позже помиримся. Главное, чтобы все остались живыми.

Я сел на траву. Очень хотелось курить. Странно: я бросил это занятие лет в двенадцать, и с тех пор ни разу не испытывал тяги. А сейчас, кажется, последние бы деньги отдал за одну сигарету…

У нас всего три варианта.

Можно вернуться в поселок и дождаться утреннего автобуса.

Я могу сходить на почту и позвонить Серому, чтобы он нас забрал.

До шоссе не больше десяти километров. С грехом пополам мы их как-нибудь одолеем, а там останется ждать, пока нас подберет какой-нибудь сердобольный водитель. Конечно, видок у нас, как у заблудившихся партизан, но кто-нибудь все-таки остановится. Главное, чтобы Кушнер не слишком сверкал своей дырявой ногой и не расклеился в самый неподходящий момент.

Кто же все-таки гнался за нами? Пять человек, два машины, ружье… И вчера два костолома, которые чуть не сделали меня инвалидом. В какую историю я попал? Какими делами занимался Добрынин, если после его смерти убийцы не затаились, не бросились врассыпную, по одиночке заметая следы, а только активизировались и ведут себя, как немцы в белорусской деревне?

О криминальной стороне жизни города мне было известно достаточно много. В основном, конечно, понаслышке, но с большой степенью достоверности. Даром, что я только полгода, как переехал. По уровню информированности мне