Энн Перри - Врата изменников Страница 23

Во время посещений леди Камминг-Гульд надеялась разузнать побольше о различных представителях Министерства по делам колоний со светской точки зрения. А для этого было необходимо опять показаться в обществе, послушать, что о них там говорят.

От миссис Китченер она проследовала на Портман-сквер, затем на Джордж-стрит, а потом к миссис Долли Уэнтворт, где показала визитную карточку и была немедленно приглашена войти. Было как раз самое начало пятого, время, когда предлагают чай и визит может затянуться дольше положенных пятнадцати минут.

– О, как это прелестно с вашей стороны – приехать с визитом, леди Камминг-Гульд, – сказала, улыбаясь Долли Уэнтворт.

В гостиной были две другие дамы. Они сидели на кончиках стульев, выпрямив спины, словно по линейке, и опираясь на зонтики, вертикально поставленные рядом. Одна из них была пожилой, с красивым носом и величественными манерами, другая была по крайней мере лет на двадцать пять ее моложе и, судя по лбу, цвету лица и оттенку волос, приходилась ей дочерью. У Долли Уэнтворт был еще неженатый сын, и Веспасия сразу сделала вывод насчет цели подобного визита, а вскоре окончательно убедилась в своей правоте. Гостьи были представлены и оказались миссис Реджиналд Сэксби и мисс Вайолет Сэксби.

Миссис Сэксби встала. Было принято уезжать при появлении следующего визитера, и это ни в коей мере не считалось неучтивостью. Мисс Вайолет последовала примеру матери, но несколько неохотно.

– Так неудачно, что Джордж сейчас в своем клубе, – сказала укоризненно миссис Сэксби.

– Он, я уверена, будет очень расстроен, когда узнает, что не застал вас, – промурлыкала Долли. – Я всегда удивляюсь, почему мужчины так часто посещают свои клубы. Мне кажется, большинство проводит каждый день или там, или же на скачках, или на состязаниях в крикет и тому подобных развлечениях.

– Не знаю, зачем им вообще нужны клубы, – сказала, надувшись, Вайолет, – ведь существуют сотни клубов для мужчин и едва ли с десяток для женщин.

– Причина совершенно ясна, – возразила ее мать. – Мужчины уходят в клубы, чтобы повидаться друг с другом, поболтать о политике, спорте и других подобных вещах, ну и немного посплетничать или же потолковать о делах. В клубах главным образом и сосредоточена для них общественная жизнь.

– Но почему же для женщин так не бывает? – упорствовала Вайолет.

– Не глупи, детка. У женщин для подобных вещей существуют гостиные.

– Но тогда почему и у женщин все-таки бывают клубы?

– Они существуют для тех женщин, у которых нет своих гостиных, – несколько нетерпеливо ответствовала миссис Сэксби.

– Я не знакома ни с одной леди, у которой не было бы собственной гостиной.

– Ну, разумеется, не знакома. Те леди, у которых ее нет, не приняты в обществе, и, следовательно, ты не можешь их знать.

На этом мисс Вайолет пришлось успокоиться.

– Дорогая, – сказала Долли, когда гостьи ушли, – бедный Джордж так нуждается в обществе. Для него одиночество – это настоящее испытание.

Леди Камминг-Гульд не потребовались дальнейшие объяснения.

– Полагаю, настоящим испытанием для него является то, что он входит в число неженатых мужчин, которые считаются женихами, – улыбнулась она.

– Да, вы, конечно, совершенно правы. Пожалуйста, садитесь. – И Долли неопределенно махнула рукой в сторону одного из стульев с бледно-голубой обивкой. – Кажется, прошел целый век с тех пор, как мы виделись и могли как следует наговориться.

– Я нечасто бывала в таких местах, где можно побеседовать, – откликнулась Веспасия. – Хотя, надо сказать, мне очень понравился прием у герцогини Мальборо на прошлой неделе. Я видела вас издали, но подойти к нужному человеку при подобных скоплениях народа можно только случайно. Однако я виделась с Сьюзен Чэнселлор. Какое интересное создание! Она напоминает мне Беатрис Дарни. А может быть, она сама из вустерширских Дарни?

– Нет! Отнюдь. Я не знаю, откуда родом ее семья, но ее отец – покойный Уильям Даулинг – из банка «Куттс».

– Неужели? Я как будто с ним не знакома.

– О, конечно, нет, моя дорогая. Он уже несколько лет как умер. И оставил очень значительное состояние. Думаю, что его унаследовали в равных долях Сьюзен и ее сестра Мод. Сыновей там не было. А теперь Мод, бедняжка, тоже умерла, и ее состояние перешло к мужу вместе с главным пакетом акций семейного банковского дела. Его зовут Фрэнсис Стэндиш. Вы знакомы с ним?

– Да, кажется, мы встречались, – ответила Веспасия. – Человек с очень выразительной внешностью, если не ошибаюсь. У него прекрасные волосы.

– Да, верно. Он банкир-негоциант. Такая власть всегда придает очень уверенный вид, что, в свою очередь, привлекает внимание. – Долли поудобнее устроилась в кресле. – Разумеется, его мать в родстве с Солсбери, но не знаю, в какой степени.

– А потом я видела женщину очень странной внешности по имени Кристабел Торн… – продолжала ее гостья.

– О, дорогая, – рассмеялась миссис Уэнтворт, – так, значит, вы разговаривали с одной из тех, кого называют «новыми». Она невероятно вызывающа, но очень забавна. Чего я не одобряю. Да и можно ли так, если обладаешь хоть малейшей толикой здравого смысла? Нет, она просто ужасно ведет себя.

– «Новая женщина»? – заинтересованно переспросила Веспасия. – Вы действительно так считаете?

Долли удивленно вскинула брови.

– А вы разве нет? Если женщины захотят оставить свои домашние очаги и семьи и играть совсем иные роли, что же будет со всем обществом в целом? Нельзя же все время жить только для удовольствия. Это совершенно безответственное поведение. Вы видели эту отвратительную пьесу господина Ибсена? «Домик для кукол»[21], или еще что-то в этом роде? Там женщина ушла из дома и оставила мужа и детей, и совершенно непонятно почему.

– Ну, сама она, наверное, считала, что причина для этого существует. – Леди Камминг-Гульд была слишком стара, чтобы поддакивать из приличия. – Муж в этой пьесе чересчур покровительственно относился к жене и обращался с ней как с ребенком, не имеющим ни способностей, ни права принимать собственные решения.

Ее приятельница рассмеялась:

– Но, ради бога, дорогая, ведь почти все мужчины таковы. Надо просто действовать окольными путями. Немножко лести, немножко обаяния и такта, когда его внимание обращено на вас, а чуть он отвернулся, надо действовать по собственному усмотрению, и таким образом можно добиться всего.

– Но та героиня не хотела выпрашивать то, на что, как она считала, каждая женщина имеет право.

– Да вы сами разговариваете как «новая женщина»!

– Ну, конечно, нет. Я же очень старая женщина… – Веспасия переменила тему: – Но скажите, разве эта Кристабел Торн столь же радикальна в своих поступках? Я уверена, свой дом она не оставила бы и не оставит.

– Она делает хуже. – Теперь на лице Долли выразилось явное неодобрение, и она перестала смеяться. – Миссис Торн организовала какое-то учреждение, в котором печатаются и потом распространяются очень подробные инструкции, побуждающие женщину стремиться к образованию и заниматься профессиональным трудом. Но я вас спрашиваю: кто на свете решится пригласить на работу женщину-адвоката или архитектора, судью или врача? Все это совершенно бессмысленно. Мужчины никогда с этим не согласятся. Но, конечно, Кристабел Торн и слышать ничего не желает.

– Необыкновенно, – ответила Веспасия, стараясь говорить как можно равнодушнее. – Совершенно необыкновенно.

Но тут разговор прервался, потому что приехала с визитом еще одна дама, хотя и было уже почти пять часов. Леди Камминг-Гульд пришлось распрощаться.

Последняя, к кому она заехала с визитом, была Нобби Ганн. Веспасия нашла ее в саду, с рассеянным видом взирающую на желто-бело-лиловые ирисы. Что было особенно любопытно, вид у Зенобии был встревоженный, но в то же время в ней чувствовалась некая внутренняя радость, которая освещала ее лицо.

– Как приятно видеть вас, – сказала она, поворачиваясь к гостье от клумбы с ирисами и делая шаг ей навстречу. – Уверена, сейчас уже время пить чай. Могу я предложить вам чашку? Вы останетесь?

– Конечно, – ответила Веспасия.

Бок о бок они прошли по широкой, залитой солнцем лужайке; она была хорошо подстрижена, но случайно оставшиеся длинные травинки иногда задевали юбки. Шмель лениво перелетал с одной ранней розы на другую.

– Есть что-то особенное в английском саду летом, – тихо сказала Нобби. – Но тем не менее я все чаще и чаще вспоминаю Африку.

– Но вы же не хотите опять отправиться туда, не правда ли? – удивилась леди Камминг-Гульд. Мисс Ганн была уже не в том возрасте, когда подобные поездки легко организовывать и переносить даже при наличии удобств. То, что было приключением в тридцать, могло обернуться мучением в пятьдесят пять.

– О нет! Совсем не хочу, – улыбнулась Нобби, – разве только в мечтах, хотя воспоминание может быть обманчиво-сладостным. Нет, я беспокоюсь о ней главным образом из-за состоявшегося позавчера разговора. Так много денег теперь связано с представлениями об Африке, такие огромные прибыли можно извлекать, основывая там поселения или торгуя… Время исследования Африки из желания открыть еще не ведомые белому человеку земли уже миновало. Теперь все зависит от соглашения, от прав на ископаемые и от армий. Там пролито уже столько крови… – Вид у путешественницы был печальный, когда она посмотрела на плющ, вьющийся по стене, мимо которой они проходили. – Больше уже никто не говорит о миссионерах. Никто даже не упоминает, насколько мне известно, имен Моффэта или Ливингстона. Теперь все твердят о Стэнли, Сесиле Родсе и деньгах. – И она посмотрела на сияющие в солнечном свете, шелестящие листвой вязы и на белые распускающиеся розы, обвивающие их снизу. Все это было таким английским, что Африка со своей жгучей жарой, ярким солнцем и пылью казалась причудливой сказкой, которая не имеет отношения к реальному миру.