Андрей Кивинов - Полное блюдце секретов Страница 24

– Ну, я не возражаю. Заполняю иногда…

На самом деле Белкин не очень-то их и заполнял. В них было слишком много непонятных пунктов, они были весьма объемны, за что и получили название «простыней».

Многие опера гнали в карточках откровенную липу, чтобы не тратить время на поиски подлинной информации.

– Вы постоянно капаете на мозги прокуратуре, чтоб она вовремя заполняла свои карточки, а сами?

Вовчик согласно кивнул:

– Бывает.

Сергей Михайлович повернулся к компьютеру.

– Ты помнишь адрес какого-нибудь своего глухого убийства? Достаточно улицу и номер дома.

– Помню.

Белкин назвал адрес конспиративной квартиры Мотылевского.

Программист заработал пальцами. Через минуту на экране появился нужный файл.

– Пожалуйста. Здесь данные по этому дому с 1993 года. Мы сейчас требуем, чтобы опера поднимали старые дела и направляли нам карточки для заполнения банка данных.

Смотри – в 1993 году здесь было две квартирные кражи, одно разбойное нападение и один грабеж в подъезде. Вот данные за прошлый и этот год. Однако про убийство ничего нет.

Белкин виновато пожал плечами:

– Я не успел.

– А почему кто-то успел? У всех же дела, и время не резиновое.

– Да ладно тебе, Михалыч. Тут, наверное, липы половина.

– Это уже другой вопрос, тоже, кстати, к вам. Что положишь, то и возьмешь. Но ты-то пока вообще ничего не положил.

– Приеду, заполню. Кстати, давай набери-ка еще один адресок. Проверка на липу. Чтоб ты не очень на свою технику молился. Рябиновая, 25.

Белкин назвал адрес расселенного дома, будучи уверенным, что никаких преступлений в нем не было и быть не могло.

– Ну, пожалуйста. Без проблем. Смотри.

Вовчик взглянул на дисплей, и в следующую секунду изо рта непроизвольно вырвалось:

– Ох, ни… (Далее опускается.) Сидящие в кабинете девушки-программистки удивленно повернули головы.

– Володя, мы не одни.

– Извините, я нечаянно.

Он хлопал по карманам в поисках авторучки.

– Погоди, Михалыч, я перепишу. А это не туфта?

– Позвони в отдел, тому, кто заполнял карточку. Да не суетись ты, сядь. Сейчас распечатаю.

Программист нажал несколько кнопок, принтер пришел в движение.

– Видишь, Володя? Вот и итог нашего спора. Тебя заинтересовала информация, которая оперу, сюда ее забившему, может, абсолютно не нужна. С тебя пузырь.

– Хорошо, Михалыч. Если это не лажа, я перешлю.

– Да ладно, я шучу. Держи.

Сергей Михайлович вытащил распечатку и протянул Белкину.

Володя свернул бумажку и спрятал в заднем кармане брюк.

– Михалыч, я пошел. Засиделся.

– Давай. Привет нашим. Будь здоров.

На пороге Белкин обернулся.

– И все равно, Михалыч. Нас рано еще вешать в музей на стенку…

– Я тебя сколько раз учил, куда надо стрелять? А? Все впустую. Запомни еще раз: стрелять надо в башку. Чтоб после не возникало никаких претензий и жалоб. Хлоп – и лишение права управления автомобилем сроком на пять лет! А теперь сиди и отписывайся. – Гончаров ехидным голосом читал нотации.

– Я туда и целил. Прямо между глаз. Но дуракам везет, – в такт коллеге мрачно шутил Казанцев.

– Ничего подобного. Лучше стрелять надо. На стрельбы ездить, в тир ходить после работы. Повышать свой профессиональный уровень. Ты когда последний раз из пистолета стрелял?

– Года три назад, при задержании. Правда, вверх и всего один раз.

– Ну, ни в какие ворота! Один раз? Вверх? Какое ж это задержание? Вон, Музыкант, если задерживает кого, пока две обоймы не выпустит, не успокоится. Кстати, Константин Сергеевич, мы вчера лжеманьяка задержали. В лесу, между прочим.

– Что значит «лже»? Еще одного дурака, что-ли?

– Сегодня он, может, и сошел с ума, после викуловской «шкатулки», а до этого был умным, я бы сказал, даже чересчур.

– То-то ты веселый не в меру сегодня.

– Конечно. Извини, имею право. Мы вчера с Музыкантом под это дело по двести приняли. Серега больше с горя, ему таких вставили за то, что дежурную «тачку»

Умыкнул, – до самого вечера страдал. Пока не выпил. Я сегодня в кадрах был по своим делам, видел проект приказа. Кадровик печатал. Примерно так выглядело: «За грубое нарушение служебной дисциплины, выразившееся в том-то, сем-то, Викулову объявить строгий выговор. За участие в раскрытии тяжкого преступления и проявленную при этом оперативную смекалку и профессионализм ранее наложенное взыскание снять».

Я кадровику и говорю: «Ну, и не лень тебе бумагу переводить? В балансе-то ноль». А он отвечает «Надо вовремя реагировать, а то завтра все начнут УАЗики угонять».

Грамотно, да? Зачем давать нам машины, когда можно такие приказы штамповать?

Казанцев, выслушав Гончарова, тяжело вздохнул:

– Я выговорешником вряд ли отделаюсь. Пушку уже отобрали.

– Правильно сделали. Не умеешь стрелять, удирай бегом.

– Да я б удрал лучше. Если б не Ирка.

– Еще один грубейший прокол. Не надо выставлять себя героем в глазах женщины. Им этот дешевый героизм по боку. Современной женщине прежде всего нужны деньги.

«Бабки», «бабки» и еще раз «бабки»… И никакие ласковые речи не заменят им чарующих звуков денежно-печатающего станка, А героическое гуляние по подворотням – это, знаешь ли, не актуально. Как и песня про зайцев.

– Что-то тебя шарахает из стороны в сторону.

– Ничего подобного. Я взрослею и с каждым днем умнею и умнею. Когда мне будет пятьдесят, я стану таким умным, что смогу сочинять сценарии рекламных роликов.

– Кончай базар. Достал.

– Да ладно тебе, Костик. Я ж тебя поддержать хочу в трудную минуту, чтобы ты не упал и тоже смог дожить до пятидесяти лет. А для этого нельзя ничего принимать близко к сердцу. Обязательно должен быть выход эмоций. Кто-то пьет, кто-то шизует. Ну, стрелял, ну, не попал чуток, ну, отобрали пушку, ну, проведут служебное расследование… Ну, возбудят дело. Как возбудят, так и прекратят. А не прекратят, попросим братву, они наедут на прокуратуру, хлопнут пару прокуроров для острастки, и никаких проблем.

Главное, не раскисай. Хочешь хохму?

Сидим вчера у Сереги, расслабляемся. Приезжает один опер из Главка, уже расслабленный. Ты, может, знаешь, Вовка Коноплев. Шкаф такой, двухметровый. Не помню из какого отдела. У него свой, весьма своеобразный метод беседы с подозреваемыми. Он садится напротив человека, с минуту пялит на него глаза, потом бьет себя кулаком по нагрудному карману и спрашивает: «А ты знаешь, кто я такой?».

После достает из этого кармана свою главковскую «ксиву» и тычет человеку в нос: «Вот кто я такой!». При этом полагает, что человек тут же упадет в ноги и начнет рассказывать правду. Мало кто падает, но это и не суть.

Для Володи самое главное – процесс. Вот это: «А ты знаешь, кто я такой?». Да, так вчера зарулил. Грамм пятьсот во лбу точно было. «Дайте, мужики, поколоть кого-нибудь, для поддержания формы». Ну, Музыкант привел пьяницу – на, коли на здоровье.

Вовка, как всегда, табуретку напротив, и глаза в глаза. Мы остались на всякий случай, чтоб он не переборщил. А у Вовки глаза кровью наливаются, как у быка. Наконец созрел для своего коварного лобового вопроса. Хлоп себя по карману: «А ты знаешь, кто я такой?!». Всю душу в вопрос вложил. Вдруг снова по карману хлоп, после по другому – хлоп, затем вскочил и давай по карманам хлопать. А потом поворачивается к нам, чуть не плача, и таким жалобным голосом мямлит: «Мужики, абзац, я, кажется, „ксиву“ потерял».

Мы как сидели, так и завалились. Особенно когда на его бедное лицо посмотрели. Не переживай ты так, Казанова. Выкрутимся. Пустое.

Глава 9

Белкин стоял перед «зеброй» – переходом широкого проспекта и наблюдал забавную, с его точки зрения, сцену. Два здоровенных «быка» – амбала, оба в высоких белых кроссовках и атласных спортивных костюмах, оба с короткими стрижками и максимально толстыми цепями, стояли друг перед другом в бойцовских стойках и периодически демонстрировали публике чудеса рукопашного боя.

Это были далеко не показательные выступления. Неподалеку стояли две черные «тачки», слегка поцеловавшиеся бамперами, отчего последние несколько утратили прежний респектабельный вид. По этому-то поводу и сошлись в смертельной схватке за правое дело обладатели «тачек» и костюмов. Публика окружила спорящих плотным кольцом и предпочитала не вмешиваться. Вовчик тоже не торопился прийти к кому-нибудь на выручку.

Обладатель «Пумы» очень удачно изобразил «вертушку». Обладатель «Адидаса»

Ответил «ножницами». Белкин прикинул, что, если б таким ударом зацепило его самого, он летел бы вдоль «зебры» – перехода до противоположной стороны улицы. Ребята же только повели подбородками и заняли исходные позиции.

«Что там такое, что?» – слышались голоса из задних рядов. Всем ведь посмотреть охота.

– Да ничего особенного, коммерсанты бьются.

После очередной «вертушки», проведенной по нижнему уровню коммерсантом в «Пуме», кто-то закричал: «Милиция!». Однако крикуна сразу оттеснили на галерку.