Алексей Пронин - Время жестких мер Страница 24

Он пролетел пустой центр и завяз в бездорожье северной части мегаполиса. Правы остряки, существует лишь один способ довести качество российских дорог до уровня Европы и Америки – это разбомбить дороги у НИХ! Предчувствие гнало, он давил на педаль… Толкнул дверь в барак, она не поддалась, холодный пот прошиб – чертовщина, барак оснастили домофоном? Но ларчик просто открывался, дорогу к неземной любви загородило пьяное тело. Какой матерый человечище… Глыба застонала, завозилась, он плечом оттер дверь, втиснулся в пахучую темень, нагнулся, чтобы оттащить алкаша от порога, нашел одну ногу, вторую не нашел, похоже, ее и не было. Сосед в тельняшке? Он плюнул, бросился наверх…

И снова «подвели» предчувствия. Он утонул в объятиях любимой женщины. Вернулось тянущее чувство – он всегда его испытывал, когда сжимал ее тельце после долгой разлуки…

– Ты так быстро открыла. Стояла под дверью?

– Не стояла, Пашенька. Я почувствовала тебя, проснулась. Ты еще постучать не успел, а я уже знала, что ты рядом…

Груз, тяжелый, как самосвал, свалился с души. Он должен сегодня же ее увезти. Пусть думает, что хочет, он настроен решительно. Все, что он сделает, пойдет во благо. Но только не сейчас. Голова пухла, он хотел ее немедленно, во что бы то ни стало, всю сразу. Он чуть не лопнул. Она тянула его за собой, он прыгал на одной ноге, стряхивая ботинок, облепленный грязью. Волочились штаны. Она смеялась, ее смех звенел колокольчиком. Они допрыгали до спальни, упали, утонули в грохоте страсти…

Он долго не мог прийти в себя. Женщина ползала по нему, смеялась, целовала в разные места.

– Я только сейчас заметила, что ты носишь обручальное кольцо не на том пальце…

– А я женился не на той женщине, – объяснил он.

Смолин жадно курил, пуская в форточку колечки дыма. Она лежала, закутавшись в простыню, смотрела на него. Ее глаза блестели в темноте не здешним блеском. Она не могла его видеть, только дымчатый силуэт – текущая ночь была аномально черной, тучи закрыли небо, не было ни звезд, ни луны. Но он не мог избавиться от ощущения, что стоит перед рентгеном.

– Расскажи, как ты провел сегодняшний день? – попросила она.

– Трудился, – скупо отозвался он, – не покладая рук.

– Ты работал… после работы? Поэтому так поздно приехал?

– Да…

– У тебя ботинки в грязи. Это нормально?

– Это сезонное, – отшутился он. – А ты как поживала?

– Со мной происходит что-то странное, Паша… – у нее дрогнул голос. А у него – сердце. Неужели… начинается?

– Межсезонье, – неуверенно начал он, – чо всеми людьми, и со мной тоже, между летом и зимой происходит то одно, то другое.

– Тебя одолевают мысли, что ты – не ты, и все, что тебя окружает – кем-то созданная оболочка? Глупость, я знаю, что это не так, но не могу избавиться от этого чувства…

– Ты – это ты, а сомнениям мы надежно перекроем кислород, – заявил он. Женщина сомневается, это должно было случиться. Душевные потери в этой связи нужно минимизировать.

– Скажи, со мной правда все в порядке?

Он выбросил сигарету в форточку, присел на кровать.

– Человек, имеющий проблемы с головой, никогда не признается, что у него проблемы с головой. Ему и в голову такое не придет. Сомневаться в своей вменяемости – удел нормальных людей.

– Тогда что со мной?

– А что с тобой?

– Я плохо помню, что было позавчера…

– Я тоже плохо помню, что было позавчера.

– Не успокаивай меня. Я кого-то выбросила из окна. Вчера стала в этом сомневаться. Пурга в голове, понимаешь? Карабкаюсь через мысли, образы, видения. Раньше был муж, теперь его нет…

– Он не приходил?

– А я не знаю! – Она подпрыгнула, схватила его за плечи. – Я не знаю, что происходит, я ни в чем теперь не уверена! Скажи, куда мы вчера ездили? Я помню чуть-чуть. Склоняется дядька, но это не ты… Он меня гипнотизировал, ничего не помню. Ты массаж обещал, и где? Пока я спала? Не помню, как ехали обратно. Утром накачалась витаминами, выспалась. Хотела прогуляться, но так страшно было выходить… Собралась позвонить Василисе, но впервые в жизни забыла ее номер, сидела, пыталась вспомнить, вспотела от натуги – не смогла… Мне кажется, я – это не я, а мой дом – не мой дом. Он становится маленьким, ободранным, грязным, хотя я постоянно навожу здесь порядок, чего-то чищу, скребу. Телефон рассыпался в руках, паркет расползся, а под ним оказалось трухлявое дерево, телевизор словно подменили, я вошла в ванную, и все, что было раньше, с грохотом пропало. Это не моя ванная, это хуже, чем сортир в тюремном бараке…

– Ты должна уехать из этой квартиры.

Кира замолчала. Поникли худенькие плечи.

– Ты должна уехать, – повторил он.

Она шевельнулась.

– Я не глухая. Я тупая. Объясни…

– Мы уедем в безопасное место, а потом я все объясню.

– Тебе угрожает опасность?

– ТЕБЕ угрожает опасность.

Зря он это сказал. Она отстранилась, замкнулась, стала далекой, чужой. Зачесалась спина. Он вспомнил, что пришел сегодня грязный, потный, сразу бросился в койку за порцией ласки. Она терпела его, такого вонючего…

– Прости, я переборщил. Никому в этом доме не угрожает опасность. Но уехать мы должны. А когда уедем, я расскажу тебе одну занятную историю, в которой сам еще до конца не разобрался. Я помоюсь, хорошо?

– Давно пора, – буркнула она.

Он добежал до ванной, помылся на скорую руку. Натянул кое-что из одежды. Вышел в черноту, сунув под мышку брюки. Он точно помнил, что оставил свет в коридоре. Тяжелый предмет разорвал воздух, тряхнуло до поджилок, искры брызнули из глаз. Он приземлился на коробку для белья, и словно дверь захлопнулась…

Состояние – как после литра текилы. Помимо головы, куда ему заехали тяжелым предметом, предположительно кулаком, болели ребра – он удачно раскромсал бельевую коробку, превратив ее в груду фанеры. Память отключалась. Он заполз в ванную, где горел свет, уперся носом в огрызок зеркала. Двинули между глаз, крови не было, но на переносице зрела фиолетовая припухлость. Еще одно неловкое движение, он упал, подвернув ногу…

Когда он выбрался из коридора, порядок в голове восстановился. Шатаясь, добрел до спальни. Пусто. В квартире никого не было. Колченогий стул валялся рядом с кроватью, одеяло убежало. Сверло вонзилось в череп, он застонал, повалился на кровать, сжав виски. Случилось то, чего боялся! Кто-то вошел, когда он мылся под душем. Открыл ключом или иным приспособлением, а может, взломал (можно проверить). Скорее всего их было двое. Один направился в спальню, другой остался в коридоре, ждал, пока из ванной, кривоногий и хромой… Кира сопротивлялась, зацепила стул, потащила одеяло. А вот со Смолиным решили не связываться. Добренькие. Не было инструкций насчет постороннего мужика?

Он изрядно тормозил. Все понимал, но действовать не мог. Сунул голову под кран. Боль удалялась, становясь тупым, зудящим беспокойством. Он снова метался по квартире, убеждаясь, что все понял правильно. «Муж» скорее не при делах. Орудовали двое. Одному трудновато скрутить сопротивляющуюся женщину, попутно вырубив ее дружка. Он осмотрел замок. Дверь не закрыта, собачку заклинило – язычок из ржавой коробки торчал на несколько миллиметров – замок вскрывали без профессионального изящества, с помощью грубой отмычки, разворошив внутренности. Версию о появлении «мужа» можно благополучно отбросить.

Он выбежал из квартиры, помчался вниз, громыхая по ступеням, нагнулся над зловонным недоразумением, затряс, как будто собрался оторвать последнюю ногу. Алкоголик возмущенно захрапел. Прекрасный очевидец. На ощупь добрался до машины. Вроде цела, шины в порядке, разбитых окон не видно, да и «пищалка» приятельски подмигивала. Пробки выбило из ушей – шум и гам, совсем недалеко. Пьяная ватага развлекалась. Гремела посуда, развязно гоготала баба. Нормальное время для отдыхающего люмпена – чай не на работу с утра…

Он отключил сигнализацию, вынул из багажника биту. Боль ломала череп. Эх, сейчас бы здоровья и пару жизней… Он побрел искать новые приключения. Компания развлекалась на торце барака. В качестве стола использовали крышку погреба. Несколько теней пошатывались вокруг «скатерти-самобранки». Кто-то не мог уже стоять, валялся. Компания гоготала, маты сыпались, как из рога изобилия. Настала тишина – люди дружно выпивали.

– А это че за кекс? – Луч света от дедовского фонаря ударил в лицо.

– Э-э, братва, да он с битой! – радостно завизжал искатель приключений на свою задницу.

– Кто с битой п-придет, т-тот от биты и п-подохнет… – глубокомысленно заявил самый начитанный и образованный.

– Я с миром, леди и джентльмены, – хрипло вымолвил Смолин. – Маленький вопрос, если позволите. А бита – это так, от комаров.

– Да на хрен он нам нужен, этот умник? – вякнул третий. – Ишь, нарисовался… Мочи его, чуваки! Это бабка Квазимодовна племяша подослала – опять пи…деть будет, что мы ей спать не даем!