Елена Топильская - Ход с дамы пик Страница 26

— Ну, тогда я спокоен, — пробормотал Панов.

— Ив связи с этим у меня вопрос к Науму Семеновичу, — я повернулась к Васину. — Давайте сравним орудия по всем этим трупам.

Басин кашлянул.

— Сравнить можно. Только, по-моему, не по всем трупам есть материал для сравнения. Индивидуальные признаки режущего предмета могут отобразиться на пересеченных хрящах, ребрах, но в остальных случаях, боюсь, можно говорить только о родовом сходстве орудий. Вас ведь интересует идентификация?

— Меня интересует все, что можно вытащить из трупного материала. Кожные лоскуты со всех ран у вас есть?

— Да. Ну что ж, зайдите, поколдуем вместе. Что-нибудь да вытащим.

Кроме этого, я успела обсудить с экспертами возможность привязки к орудию, и к исполнителю, убийства Жени Черкасовой.

— Господа, давайте поэкспериментируем с соотношением роста жертвы и нападавшего. Александр Романович, это ведь ваш случай?

Стеценко кивнул.

— Каково было положение тела в момент нанесения ранения? И взаиморасположение жертвы и нападавшего?

— Жертва находилась в вертикальном положении, нападавший, скорее всего, был сзади, травмирующее орудие двигалось слева направо, — ответил Стеценко, в упор разглядывая журналиста, который делал вид, что не замечает этого. — А как вы хотите, Мария Сергеевна, чтобы я определил рост нападавшего?

— Может, сделаем серию экспертных экспериментов?

— На биоманекенах? Теперь это запрещено.

— Да хоть на мне. Мы с Черкасовой одного роста. Стеценко дернулся:

— Мария Сергеевна, вы думайте, что говорите. Как мы это оформим?

— А! Господа, я забыла вам сказать: оформлять будем потом, мне нужны ваши умозаключения, и как можно быстрее. Не до оформления.

— Быстрее — это когда? — поинтересовался Юрий Юрьевич.

— Все эти убийства совершаются по субботам. Следующая суббота — через три дня. Так что решайте сами, когда вы сможете рассказать мне о своих выводах, пока в устной форме.

Эксперты дружно присвистнули и переглянулись.

— Юра, если ты освободишь нас от вскрытий, — начал Панов, — то мы сейчас сядем за материалы, а завтра сведем свои выкладки воедино.

Юра вздохнул и выразительно посмотрел на меня:

— Умеешь ты за горло брать, дорогая.

Когда мы вышли из морга, Антон Старосельцев тронул меня за руку:

— Мария Сергеевна, можно, я скажу одну вещь? Это личное.

Я кивнула, и он продолжил:

— Я не знаю, какие отношения между вами и одним из экспертов, но вы его нарочно выводили из себя. Я вам подыграл, но по-дружески хочу предупредить: с мужиками так нельзя. Вы не похожи на женщину, для которой скальп мужика на поясе — самоцель, значит, здесь все глубже. Послушайте меня, если вы к нему неравнодушны, давайте действовать другим путем.

Странно, но я не огрызнулась.

— Антон, давайте потом об этом поговорим. Вы ведь всего не знаете…

— Конечно, конечно. А что такое «биоманекен»?

— Труп. Раньше эксперты делали экспериментальные раны на безродных трупах, которых все равно хоронили за счет государства. Ну, чтобы сравнить направление раневого канала при определенном положении ножа и тэ дэ.

— Понятно. Я на машине, вас подвезти?

— Очень хорошо, — обрадовалась я, а то боль в ноге временами заглушала даже страх перед надвигающейся субботой. Кроме того, в руке у меня был довольно внушительный пакет — одежда с трупа Ивановой. Нужно отвезти ее в лабораторию судебной экспертизы, пусть с нее соберут микроволокна наложений и сравнят их с микрочастицами с одежды Риты Антоничевой (с нее я одежду сняла на месте происшествия и сразу отправила куда следует). У нас уже достаточно данных, чтобы утверждать, что преступник сзади прижимался к потерпевшим, по крайней мере, в двух случаях, когда убивал Иванову и когда убивал Антоничеву. Если эксперты найдут на их пальто схожие волокна, которые к тому же не являются волокнами с одежды самих потерпевших, мы, во-первых, получим некоторое представление об одежде преступника. Все легче будет искать… А во-вторых, закрепим доказательства, которые можно будет использовать, когда поймаем злодея. У меня был в практике случай изнасилования в лифте. Насильника задержали соседи потерпевшей, когда тот спокойным шагом уходил от места преступления. Конечно, он все отрицал — мол, просто шел мимо, а задержали его по недоразумению; потерпевшая его опознала, но крайне неуверенно, и на таких доказательствах направлять дело в суд было весьма проблематично. Спасибо, на его пальто нашлась шерстинка от шубы потерпевшей, и когда я предъявила ему заключение экспертизы о том, что его пальто и шуба потерпевшей находились в тесном контактном взаимодействии, он присвистнул и сказал: «Блин, эта шерстинка лет на восемь тянет. Придется признаваться».

Мы с журналистом прошли мимо трех сверкающих иномарок и остановились перед, такой старой и ржавой машиной, что я даже не смогла сразу определить, какого она цвета.

— Подождите, — сказал журналист, — я сейчас сяду и открою вам дверцу, а то снаружи ручки нет.

Он с третьей попытки открыл водительскую дверцу и сел за руль, отчего машина сразу жалобно заскрипела. Дверцу со стороны пассажирского сиденья открыть не удалось ни с третьей, ни с десятой попытки. Старосельцев вышел и предложил мне пролезть на пассажирское сиденье через место водителя.

— А я не могу сесть назад? — спросила я.

— Что вы, задние двери вообще не открываются, — жалобно сказал Старосельцев.

Я послушно пролезла на пассажирское место под рулем, зацепив колготками за ручку переключения скоростей. Какие муки я испытала при этом из-за больной ноги, описать невозможно. Когда, не сдержавшись, я охнула, Антон покраснел и стал извиняться, но я остановила его.

— Антон Александрович, я человек непривередливый. Едем — и хорошо.

— Но мы еще никуда не едем, — пробормотал Антон Александрович. На него было жалко смотреть. Сев за руль и всего за десять минут включив зажигание, он еще десять минут пытался тронуться с места, после чего сказал:

— Не вышло. Давайте я отвезу вас на такси, раз уж я заикнулся.

— Не беспокойтесь, Антон Александрович. Я подожду. Может, вам удастся с ней справиться.

— Вы знаете, — тихо приговаривал Старосельцев, производя какие-то сложные манипуляции с двигателем, — я без машины как без рук. Вот купил ее за двести долларов когда-то, и так привык, что она меня выручает… Вы же понимаете, журналисту очень важно быть на колесах, р-раз — и ты в нужном месте… Ну давай, красоточка моя, поезжай, милая…

«Милая», скрипя и надрываясь, все-таки вняла уговорам хозяина, и мы довольно бодро двинулись по питерским улицам. Правда, мое сиденье все время отъезжало назад, и Старосельцев, извиняясь, пытался его поправить; два раза на меня совершенно неожиданно падал солнцезащитный козырек и больно стукал по лбу, а один раз прямо на больную ногу выкатилась из-под сиденья гантель. Наверное, чтобы не так бросались в глаза неудобства передвижения на «красоточке», Старосельцев пытался развлекать меня разговорами.

— Вы знаете, мы с ней по вечерам халтурим на извозе.

— С ней — это с кем? — машинально спросила я.

— С «Антилопой», — похлопав по «торпеде», разъяснил Старосельцев. — И это так интересно! Попадаются такие типы… Я сценарий пишу, — сообщил он мне доверительно, — а тут столько материала можно собрать! Вот сядет кто-нибудь, начнешь разговаривать с человеком и даже жалко бывает, когда его до места довезешь.

Я кивала, стиснув зубы от боли в ноге, будучи даже не в состоянии поддерживать разговор, и Старосельцев это быстро уловил.

— Мария Сергеевна, если у вас есть двадцать лишних минут, мы заедем в одно место, хорошо?

Я в очередной раз кивнула, поскольку мне было уже все равно, и Антон лихо свернул в какой-то переулочек, проехал через двор и тормознул перед тихой и темной парадной. Перегнувшись через меня, он каким-то чудом умудрился открыть дверцу со стороны пассажирского места и, обежав машину, подал мне руку:

— Прошу!

— Куда? — слабо запротестовала я.

— Ножку полечим…

Я, к собственному удивлению, послушно вылезла из машины, тихо постанывая. Может, хоть какое-то облегчение наступит, все равно, куда мы идем…

— А куда мы идем?

— А тут живет одна хорошая женщина. Она лечит немножко, сглаз снимает, вам сразу станет легче.

— Я в это не верю, — предупредила я, опираясь на руку Антона.

— Ну и не надо, — ответил он, бережно ведя меня в парадную. Грешным делом, у меня мелькнула мысль о том, что если он сейчас достанет нож, я даже не смогу убежать, но мысль эта тут же растворилась в приступе боли, когда я занесла ногу над ступенькой.

Со стенаниями мы добрались до последнего этажа, и Антон позвонил в обшарпанную дверь, из-за которой доносился собачий лай.

Нас даже не спросили, кто там. Дверь распахнулась, и я увидела на пороге худенькую девушку в черном свитере, абсолютно ненакрашенную, с хвостиком светлых волос.