Алексей Макеев - Бархатное убийство (сборник) Страница 26

– Скажите, господин Кривулин, вам знакомы эти бумаги? – вновь спросил его Гуров.

– Да, знакомы, – признался магнат.

– Что это за документы?

– Это мои договоры с фирмами… разными фирмами. Еще расписки в получении денег… Еще деловые письма…

– Как я понимаю, у всех этих документов есть нечто общее. Что именно?

– То, что они не хранятся у меня в конторе среди официальных документов, – нехотя вымолвил Кривулин.

– То есть они относятся к так называемой «черной бухгалтерии»?

– Да.

– Как вы видите, это копии. Как вы думаете, почему ваша сожительница Осипова снимала копии с уличающих вас документов и хранила их?

Кривулин долго не отвечал. Он бросил документы на стол и стоял, отвернувшись от сыщиков.

– Так почему она это делала, Егор Борисович? – повторил Гуров свой вопрос.

– Вы сами знаете, зачем спрашивать? – глухо произнес хозяин виллы.

– То есть ваша сожительница, о смерти которой вы только что так глубоко и искренне сожалели, собирала документы, чтобы вас шантажировать. Я правильно формулирую?

– Видимо, да.

– Она уже начала это делать? Она вас шантажировала?

– Что вы?! – воскликнул Кривулин, повернувшись к оперативникам. – Конечно, нет! Для меня обнаружение этого тайника, этих бумаг – совершенная новость!

– Но я за эти два дня, что провел у вас на вилле, не заметил в ваших отношениях особой сердечности, – сказал Гуров. – Признаться, я вообще не видел, чтобы вы разговаривали. Вы что, поссорились?

– Честно говоря, в последнее время у нас были несколько испорчены отношения, – признался Кривулин. – Я даже не могу сказать, в чем тут было дело. Я к ней относился как прежде…

– А вы знали о том, что Осипова встречается с охранником Борисом Глушаковым? – спросил Синичкин.

– Встречается? В каком смысле? – спросил магнат, а поняв, о чем говорил оперативник, судорожно прохрипел: – Вы хотите сказать… хотите сказать, что Татьяна мне… изменяла?!

– Я хочу сказать, что она провела эту ночь в обществе Глушакова, – ответил капитан. – И я хочу повторить свой вопрос: вы знали о том, что любовница вам изменяет, или нет?

– Нет, конечно, я не знал! – воскликнул Кривулин. – Как, откуда я мог об этом узнать? Вы мне рассказываете ужасные… просто ужасные вещи! Я потрясен! Я… должен побыть один… осмыслить все это… Давайте прекратим этот допрос. Я сейчас не могу отвечать.

– Что ж, можем пока и прекратить, – согласился Гуров. – Вы свободны, только сообщите нам, где вы будете, чтобы в случае чего мы знали, где вас найти.

– Здесь, на вилле… нет, здесь я не могу сейчас находиться, – ответил магнат. – Поеду к себе в офис. Попробую поработать. Говорят, работа – лучшее лекарство, может, она меня отвлечет.

– Попробуйте, – кивнул Лев. – Значит, если что, мы будем искать вас на работе.

Глава 17

– Что ж, у нас остался единственный человек из работающих на вилле, которого мы пока не опросили, – сказал Гуров, когда Кривулин вышел из комнаты. – Это садовник Вишняков. Хотя он вряд ли может многое нам рассказать – ведь он ночевал в поселке.

– Мне кажется, Лев Иванович, что садовника мы можем пока отложить, – возразил капитан. – Давайте лучше проведем обыск в комнатах Петриченко, Жилкина и Глушакова. После этого можно будет отпустить понятых. А уже потом займемся садовником.

– Да, ты прав, – согласился Гуров. – Зови понятых.

Они вместе спустились на первый этаж, после чего капитан вышел и спустя несколько минут вернулся в сопровождении двух понятых. Одним из них был молодой парень, лет 25, как понял Гуров, студент вечернего отделения местного юридического института, и другим – женщина лет пятидесяти. Капитан Синичкин объяснил понятым их права и обязанности, а также смысл предстоящего обыска, после чего все прошли в комнату повара. Гуров и Синичкин начали методично просматривать всю комнату, каждый предмет, который в ней был. Обыск продлился около часа. Сказать о его результатах можно коротко: он ничего не дал. Искавшие не обнаружили ни бельевой веревки, ни перчаток, ни денег, украденных у Кривулина, ни каких-нибудь документов.

Из комнаты повара сыщики и понятые переместились в комнату, которую занимал охранник Глушаков. Здесь было обнаружено множество порнографических журналов, а также профессионально выполненные фотографии самого охранника, причем в обнаженном виде – было такое впечатление, что они сделаны для рассылки кому-то. Еще там были снимки обнаженной Татьяны Осиповой – как одной, так и вместе с Глушаковым.

– Похоже, наш красавчик собирал эти фотки, тоже рассчитывая со временем заняться шантажом, – заметил Лев.

Все найденное было занесено в протокол. Однако того, что они упорно искали, не было и здесь. Такой же результат дал обыск, проведенный в дежурке. Впрочем, Гуров вовсе не выглядел расстроенным.

– Я и не рассчитывал что-то здесь найти, – объяснил он капитану. – Это было бы слишком просто. Тот, кто убил трех человек, не настолько глуп, чтобы хранить улики у себя в комнате.

– Для полноты картины нам надо обыскать и комнату Жилкина, – сказал Синичкин. – Но это лучше делать в его присутствии. Я схожу, приведу его.

Он отправился в гараж и вернулся вместе с водителем. Тот выглядел угрюмым, но Гуров уже достаточно знал Жилкина, чтобы понять, что это его обычное состояние. Водитель сел на стул в углу комнаты, понятые уселись в другом углу, и оперативники приступили к обыску. Они осмотрели стол, кровать… Но когда перешли к шкафу, их ждала неожиданная находка. Гуров выдвинул нижний ящик, в котором хранились теплые вещи – рубашки с длинными рукавами, тельняшка, спортивные штаны, и обратил внимание, что одна рубашка как-то скомкана, а из-под нее выглядывает что-то белое. Вынув рубашку, сыщик и увидел лежавший под ней моток бельевой веревки.

Он отложил рубашку в сторону, подозвал сначала понятых, а затем водителя и спросил у него:

– Твое добро?

– Да, рубашка моя, – ответил тот.

– А моток?

– А моток не мой.

– Как же это может быть, Жилкин? – удивленно произнес капитан, подошедший к ним и тоже заглянувший в ящик. – Как эта веревка могла попасть в твой ящик?

– Не знаю, как она туда попала, – помотал головой Жилкин. – Но я ее в первый раз вижу.

– Значит, тебе ее подложили, что ли? – продолжал спрашивать капитан.

– Думаю, да. Ну да, подложили, – кивнул водитель.

– И кто же?

– Не знаю.

– Может, ты считаешь, что это мы тебе подбросили?

– Нет, я так не думаю. Вы не подбрасывали. Но кто-то ее подложил.

– Ты давно заглядывал в этот ящик? – поинтересовался Гуров.

– Не помню, – признался Сергей. – Давно, наверное. Вот как весной холода кончились, так я оттуда ничего не доставал. Жарко же, рубашки уже не нужны.

– А в твою комнату кто-то заходил в последние дни?

– Нет… Нет, пожалуй, никто не заходил. Пока была жива Настя, она уборку делала. Но как ее убили – никто не заходил. Хотя нет, погодите. – Жилкин поднял руку, словно останавливая сам себя. – Позавчера Лешка, повар, заглядывал, спрашивал, когда я ужинать буду. А три дня назад Чанба заходил.

– А зачем, интересно?

– Да зачем он всегда ко мне подваливает? Хотел, чтобы я его машину посмотрел.

– А больше никто?

– Больше никто.

– Но ты хоть понимаешь, что эта находка для тебя значит? – медленно проговорил Гуров. – Это ведь улика, и очень серьезная.

– Понимаю, мозги вроде еще на месте, – ответил водитель.

– Но ты не можешь объяснить, как она к тебе попала?

– Нет, не могу.

– Что ж, надо занести эту находку в протокол, – сказал Лев, обращаясь к Синичкину. – Вместе с объяснениями Жилкина. Ты веревочку аккуратно бери, надо посмотреть ее обрез. Если криминалист установит, что волокна на обрезе этой веревки совпадают с теми кусками, что были найдены возле трупов, то перед нами будет орудие преступления.

Капитан надел перчатки и аккуратно уложил найденное вещественное доказательство в пластиковый пакет. Затем сел составлять протокол обыска. А Гуров тем временем продолжал осматривать комнату. И его осмотр принес еще один результат. В том же шкафу, в кармане висевшей на плечиках кожаной куртки, он обнаружил перчатки – обыкновенные хлопчатобумажные перчатки, совершенно чистые.

– А эти перчаточки – твои? – спросил Лев, обращаясь к Жилкину.

– Про перчатки ничего не могу сказать, – ответил тот. – Я в таких в машине иногда вожусь, если работа очень грязная. Но тогда и они должны быть в масле или в тавоте. А эти чистые. Но могло быть так, что я собирался делать ремонт, сунул их в карман, а потом забыл. Но мне кажется, что это не я положил. Я в этой куртке никогда ремонтом не занимаюсь.

– Тогда все тот же вопрос: как они попали в карман твоей куртки?

– Не знаю я, – еще больше помрачнел водитель.

Но Гуров отметил, что при этом он не выглядел взволнованным или испуганным.

– А ты, я смотрю, хранишь полное спокойствие, – сказал он. – Словно знал, что мы эти вещи найдем.