Алексей Макеев - Очень большие деньги Страница 26

– Григорий Федорович просит вас проходить, – сообщил он.

Гуров и Крячко вошли. Они оказались в кабинете, из окна которого были видны лишь высокие сосны на фоне серого неба. Хозяин сидел за столом, но при появлении гостей неторопливо поднялся и вышел им навстречу.

Это был преждевременно располневший и казавшийся старше своих лет человек с властным взглядом и тяжелой поступью. Одет он был в дорогой костюм, который не очень ему шел. Галстук был слегка приспущен. Держался он уверенно, но корректно.

– Добро пожаловать! – произнес он, кивая оперативникам, но даже не пытаясь обменяться рукопожатием. – Прошу присаживаться. Что-нибудь выпьете? Или вы, как обычно, на работе?.. – Он слегка улыбнулся, но глаза его по-прежнему смотрели холодно и настороженно.

– В самую точку попали, – кивнул Гуров. – Именно на работе. А кроме того, ваши люди предупредили, что времени у нас в обрез. Поэтому давайте не будем отвлекаться.

– Ну, мои люди… – поморщился Малыгин. – Заставь дурака богу молиться… Время – вещь абстрактная. Каждый понимает его по-своему. Можете располагать мной. Я ведь как никто понимаю важность вашей работы…

– Давно поняли? – вставил Гуров.

Малыгин сумрачно посмотрел на него, но сделал вид, что нисколько не задет этим замечанием. Он слабо взмахнул рукой и убежденно сказал:

– Я понимаю, что вы имеете в виду, господин полковник. Наверное, этот крест мне придется нести до могилы. Что ж, за грехи надо расплачиваться – тут я ничего не имею против. Но, поверьте, все это давно в прошлом. Сейчас я, как всякий законопослушный гражданин, обеими руками голосую за стабильность и порядок и в меру своих сил стараюсь способствовать их поддержанию.

– Теперь-то конечно, – вставил Крячко, обводя взглядом солидную мебель, которой был обставлен кабинет. – Теперь, как говорится, кто не спрятался – я не виноват… Вам есть что терять, господин Малыгин.

– Все заработано кропотливым и честным трудом, – с достоинством сказал Малыгин. – Говорю безо всякого преувеличения. Деньги, которые приходят незаконным путем, долго не задерживаются, поверьте мне. Легко пришло – легко ушло. Но с этим давно покончено. В сущности, вам это известно не хуже меня. И, откровенно говоря, не очень понимаю, что вас привело ко мне.

Гуров внимательно слушал хозяина кабинета и думал о том, что в речах Малыгина все-таки ощущается некоторое смятение. Он уверен в своей неуязвимости, но не до конца. Что-то его беспокоит. Отсюда и это многословие и заверения в преданности и благонамеренности. Не будь этого беспокойства, пожалуй, не стал бы он с нами сейчас рассусоливать, подумал Гуров. Много мы ему крови в свое время попортили, а он – человек злопамятный. Стабильность ему теперь нужна, это верно, но он ведь и ее понимает по-своему. Стабильность – это прежде всего когда ему, Малыгину, хорошо. А если для поддержания такого рода стабильности придется опять нарушить закон, ничего страшного. Абстрактные представления Малыгина не интересуют – он сам об этом сказал в начале разговора.

– Мы, конечно, помним такую пословицу – кто старое помянет, тому глаз вон, – сказал Гуров. – Но что поделать, если прошлое не оставляет нас в покое? В том числе и то прошлое, которое, образно говоря, вы распахивали собственными руками. Так что придется нам с вами поговорить на неприятную для вас тему – о вашем прошлом.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Малыгин.

– Нас интересует: знакома ли вам гражданка Перепечко Мария Ивановна?

В глазах Малыгина мелькнула искра досады, но тут же пропала. Он наморщил лоб.

– Перепечко, Перепечко… Что-то знакомое. Никак не могу вспомнить. Кажется, слышал я такую фамилию, но очень-очень давно…

– Понимаю, – сказал Гуров. – Ну, а фамилия Живаев вам о чем-нибудь говорит?

Малыгин сдвинул брови, неохотно признался:

– Ну, допустим, я знаю этого человека. Что с того? Если перечислять всех, кого я знаю, мы будем сидеть до утра.

– Именно поэтому мы подготовили всего лишь несколько фамилий, – подхватил Гуров. – Так что вы скажете насчет Живаева?

– А что я скажу? Был у меня такой человек, выполнял некоторые поручения – сейчас уже не могу точно вспомнить. Но мы давно с ним не общаемся. Кажется, он потерял руку?

– Зато приобрел зоомагазин, – сказал Гуров. – Интересно, откуда у него деньги? И как давно вы в последний раз встречались с Живаевым или разговаривали с ним?

– Это могу сказать точно, – уверенно ответил Малыгин. – Лет шесть-семь назад, не позже. Уже забывать начал.

– Так-так, а Дмитрий Лопатин вам знаком? – спросил Гуров. – По кличке Бугай?

– Давно уже не пользуюсь кличками, – недовольно сказал Малыгин. – А Лопатина не знаю совсем.

– Тогда еще один вопрос. Кто такой Андрей Глумов?

Малыгин был похож на человека, который в час пик проехался на метро. Все вроде бы было на месте, но в глазах его появилось некоторое безумие.

– Вы… Вы задаете какие-то странные вопросы, господин полковник, – пробормотал он глухим голосом. – Мне они непонятны. Скажите прямо: чего вы хотите?

– Ну пока только услышать, знаете ли вы человека по имени Андрей Глумов.

– А! Нет, я такого тоже не знаю. Что дальше?

Малыгин отвернулся и поспешно занял свое место за столом, словно боялся, что лицо может его выдать. Но через секунду он уже опять был спокоен и сосредоточен.

– А дальше я должен буду выразить вам свое удивление, Григорий Федорович, – спокойно сказал Гуров. – Потому что впервые встречаю бизнесмена с такой плохой памятью. Я представлял себе, что большие дела с такой памятью вести невозможно. Ведь у вас годовая прибыль примерно десять миллионов долларов. Совсем неплохо. А вот память у вас… Как вы со всем справляетесь?

– Я веду оптовую торговлю. Нахожу заказчиков, нахожу производителей, нахожу, в конце концов, консенсус в их интересах, – охотно заговорил Малыгин. – Моего интеллекта для такой деятельности вполне хватает. Но, возможно, кое-что приходится при этом выкидывать из памяти. То, что несущественно. Допустим, я не помню уже некоторых кличек, но на бизнесе это никак не сказывается, поверьте.

– Охотно верю, – согласился Гуров. – Только речь идет не о некоторых кличках, а о людях, которых вы просто не могли забыть, Григорий Федорович. Человеческая память так устроена, что некоторые вещи хотел бы, да не забудешь. Не будем сейчас разбирать в подробностях ваши деяния в начале девяностых годов – для этого у нас нет ни желания, ни, откровенно говоря, доказательств, – но один момент все-таки вспомним. Ваше противостояние с бандой Безумного Макса. Только не говорите, что и этого человека вы забыли!

Малыгин криво усмехнулся.

– Ну почему же, – сказал он с растяжкой. – Эту мразь я не забыл. Но ведь Макс давно сгнил в земле, а душа его, если не врут попы, жарится сейчас в преисподней. Плохой он был человек, господин полковник! И вам это отлично известно. Возьму на себя смелость сказать, что со мной обществу повезло гораздо больше, чем ему повезло бы с Максом.

– Я в богословии не силен, – ответил Гуров. – И взвешивать на весах ваши с Максом достоинства и недостатки не собираюсь. Я факты ищу. А факт таков, что врете вы много, а я не люблю, когда мне врут.

Малыгин опустил на стол тяжелые кулаки и в упор уставился на Гурова.

– Да у меня вроде и не было еще повода, чтобы соврать, – сказал он. – Плохая память не в счет, господин полковник.

– Это как считать, – возразил Гуров. – Ведь все, кого я вам называл, принимали непосредственное участие в ваших делах. Живаев работал на вас, Глумов и Лопатин на Безумного Макса. А с последним вы были не только врагами, но, как ни странно, и друзьями одновременно. Во всяком случае, дружбу декларировали.

– Это был временный маневр, вы же понимаете, – сказал Малыгин. – Временно мне пришлось принять эти правила игры. Но потом я разошелся с этим гадом раз и навсегда!

– Навсегда – это точно сказано, – сказал Гуров. – Максу не повезло. Большая часть банды погибла от пуль ОМОНа, меньшая рассеялась. Их взяли с поличным и с оружием в руках. Они сопротивлялись – отсюда и такой трагический результат. Говорят, их подставили.

– Они сами себя подставили, – авторитетно заявил Малыгин. – Беспредельщики.

– В каком-то смысле вы правы, – согласился Гуров. – Но тем не менее была некая операция, которую подготовила милиция, но которая никогда бы не была осуществлена без помощи, так сказать, изнутри. Бандитов сдал кто-то свой. Есть данные, что центральной фигурой в той операции была сестра одного из бандитов – Маша Перепечко. Не знаю, возможно, она не любила своего брата, возможно, у нее были какие-то другие мотивы… Лично мне представляется очень вероятным, что Маше за это хорошо заплатили. И еще я склонен думать, что заплатили ей именно вы, Григорий Федорович.

– Вы этого никогда не докажете, – мрачно произнес Малыгин.