Фридрих Незнанский - Кто правит бал Страница 26

— Черт! — Грязнов со злости ударил и без того разодранным кулаком по массивной станине. — Не мог он просто так взять и застрелиться! Бред это все! Может, эти гребаные фээсбэшники его хлопнули, а потом вставили стекло? От них, свиней, всего можно ждать.

Он отправился проверять свою фантастическую гипотезу и вернулся злее прежнего.

«У меня дежа вю, все нынче страдают дежа вю», — думал тем временем Турецкий, не обращая внимания на друга — Славка не маленький. Все это имело место быть в прошлом: и оранжерея с папкой, и якобы самоубийство в закрытом помещении. Но если папку в оранжерее на заре своей карьеры он находил, то такого вот самоубийства, как ни старался, припомнить не мог. Не было такого дела. «Ладно, — решил он, расслаблюсь (лучше, конечно, коньячком) — вспомню».

По пути в райцентр Турецкий пролистывал папку.

— Слушай, Слава: двадцать девять восемнадцать шестьдесят… сорок восемь сто пятнадцать пятьдесят… Улавливаешь?

— Нет. — Грязнов сбавил ход и оторвал взгляд от колдобин. — Ну-ка, ну-ка?

— Поэзия цифр.

— Тьфу на тебя! — Их здорово тряхнуло, и Грязнов вновь сосредоточился на дороге. — Белинский, блин!

— Он кого-то ждал и не хотел, чтобы его посетителя кто-то видел, поэтому распустил охрану. Значит, он ему доверял. А доверять он мог только давнему знакомому.

— Пока все складно, — согласился Грязнов, — дуй дальше…

— Теперь спрашивается: доверял ли Ожегов своим работникам, по крайней мере, тем, кого пригласил в боевое охранение?

— Ну. Хотя наверняка не хотел он никого втягивать в свои дела. Тут ты сам понимаешь, крутой деревенской закваски маловато будет.

— Мы, кстати, не выяснили, что у него за народ здесь. Может, сплошь основной спецназ… Я не к тому веду. Если требовалось сохранить инкогнито визитера, среди ночи это как два пальца об асфальт, выражаясь твоими словами. Тем более что они профессионалы, а местные тут, судя по всему, не из болтливых. Выходит: либо человек сильно уж приметный, какая-нибудь двухметровая баба на одной ноге, либо Ожегов сам хотел своего посетителя подстрелить, если что пойдет не так.

— Я думаю первое вероятнее, если ему хотелось пострелять, подмога не помешала бы. И главное, по-прежнему ни хрена не ясно: откуда у него эта папка? Твой одноногий человек-слон подогнал или наш покойник сам ее где откопал? Или, может, все-таки Невзоров ему ее доставил, а нам он тогда просто не поверил и решил пока у себя подержать? И почему он в конце концов застрелился? А если не застрелился, тогда кто этот спектакль устроил?

В райотдел они ворвались как смерч в застойный лиман. Сразу все задергались, лоснящийся от жира сержант рысью приволок им две чашки кофе, на ходу расплескивая себе на живот, молодой следователь принял их в своем кабинете, сам он остался стоять, так как стульев было всего два.

— Типичный случай суицида, — произнес он скороговоркой, чтобы скрыть волнение, — совершенно типичный.

— Где баллистика, где акт вскрытия? — как можно мягче поинтересовался Грязнов.

— Вот, — следователь перегнулся через него, стараясь одной рукой отыскать в деле нужную страницу.

— Сядьте, лейтенант, не дышите в ухо. — Но тот только отступил на шаг и покраснел.

— Так, входное отверстие: височная кость справа. Пороховой ожог. Выстрел произведен в упор, в момент выстрела ствол был прижат к виску. Судя по углу входа, стрелял сам потерпевший.

— Идея твоя с окном лопнула. — Турецкий снова попытался вспомнить, как решается эта головоломка, и опять не смог. Разве что они на удочке сунули ствол в окно и дернули за крючок. От них, свиней, всего ведь можно ждать.

— Тьфу на тебя в очередной раз, — Грязнов продолжал шуршать страницами в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку. — Пистолет Макарова… В обойме не хватает одного патрона… Анализ характерных следов показывает, что выстрел совершен из означенного оружия. Кроме того, на рукоятке следы пальцев Ожегова.

— Кто сегодня приезжал осматривать место происшествия? — спросил Турецкий.

Расслабившийся было лейтенант сделал попытку принять положение «смирно».

— Был звонок из Москвы, из ФСБ. Я как раз был в кабинете начальника отделения, говорил лично.

— Что они спрашивали?

— Обнаружил ли я какие-нибудь странные документы…

— Ну и… — Турецкий с Грязновым переглянулись.

— Нет. Ничего такого я на месте происшествия не обнаружил.

— Чем они еще интересовались?

— Все, вроде больше ничем.

— А где акт судмедэкспертизы?! — неожиданно выкрикнул Грязнов. — Может, были обнаружены следы борьбы?!

— Дак… Самоубийство же, суицид…

— Лейтенант, — Грязнов поднялся с самым грозным видом, — я вас ненавижу! Пусть ваш сраный патологоанатом обнюхает все до последней царапины! Мне нужны следы борьбы. — Он обернулся к Турецкому: — Здесь сплошные говнюки и засранцы. Надо сюда отправить опытных экспертов. И еще, лейтенант, пусть снимут отпечатки пальцев с патронов. А сами отправляйтесь на место происшествия и выясните рецепт изготовления текилы, — добавил он уже с порога.

Всю дорогу до Москвы Грязнов с Турецким молчали. Почему молчал Грязнов, Турецкий не знал, сам же он вспоминал, когда ему приходилось сталкиваться с подобным самоубийством и в чем тут закавыка.

— Блин, Славка! — Он хлопнул приятеля по плечу, и тот едва не потерял управление.

— Ты что, охренел совсем?

— Мы идиоты, прям как дети малые. Я такую фигню еще школьником читал: засов сломали изнутри, выворотили с мясом, замок заклинили какой-нибудь подходящей мелкой железкой — той же стружкой. Потом, когда дверь своротили трактором, подумали, что при этом сорвали и засов.

— Два дебила! — Грязнов сплюнул в окно: — Полдня пролазали — не смогли допереть, я себя ненавижу. Тебя тоже, но меньше.

— И я нас ненавижу, в особенности тебя. Поехали на Петровку, нужно еще раз посмотреть на ту папку из Дома моды. Если я правильно соображаю — здесь, в ожеговской, ключ к шифру.

— Тебе б мед, да еще и ложкой, — огрызнулся Грязнов больше для порядка, он и сам уже был охвачен сыскным азартом. А что, если они сейчас одним махом расколют это дело или хотя бы продвинутся далеко вперед?!

Они проколдовали над шифром до глубокой ночи, но ничего прочесть не смогли, даже бутылка коньяка из стратегических запасов не помогла.

— Иди к себе, там у тебя лучше получается, родные стены помогают мыслительной активности, — закрыл Грязнов прения после того, как Турецкий в двадцатый раз заявил, что все понял, осталось только чуть-чуть подумать.

Остановились на следующем: через УВД области Грязнов завтра же с утра договаривается о подключении к делу своих людей. Пошлет группу криминалистов на место происшествия, пусть там все изучат как следует, на высшем уровне, а не так, как районные обалдуи. Дальше: поскольку ниточки тянутся к тому же треклятому ФСБ, он поручит следователю работать шумно и напролом, чтобы успеть поднять побольше ила со дна, пока у них не отобрали дело. Еще одного своего оперативника из МУРа изыщет, чтобы прикрывать этого областного следователя, смотреть, как друзья-коллеги будут садиться ему на хвост. Этот тоже может не особенно надрываться: на самом деле его задача усыпить бдительность противника. Осуществлять настоящее наблюдение за ситуацией Грязнов вызвался уговорить по-родственному своего племянника Дениса и его архаровцев из детективного агентства «Глория». Турецкий же пока работает извилинами — раскручивает шифр.

На следующий день Грязнов получил информацию по делу и вынужден был признать: идея Турецкого о том, что Ожегов собрался пугнуть посетителя пистолетом, выглядит не так уж фантастично. Первым пришло сообщение из района:

«…Среди патронов, находившихся в обойме, на всех, кроме одного, следы пальцев Ожегова. Один патрон отпечатков пальцев не содержит. Положение его в обойме установить не удалось, так как патроны были извлечены ранее и хранились в произвольном порядке…»

— Бред какой-то, мудаки, — тихо злился Грязнов, хотя ничего лучшего в глубине души он и не ожидал, фраза же «хранились в произвольном порядке» его просто доконала.

«…у основания шеи с правой стороны сзади обнаружен кровоподтек размером 4 на 1,5 см от удара тупым предметом. Травма прижизненная, была нанесена за час до смерти — гематома незрелая».

На обратной стороне наличествовало приложение.

«Первый способ.

Колючки удалить, мякоть нарезать кубиками 2 на 2 см…»

«Вот же ж гадство, — подумал Грязнов, — бумаги у них, что ли, не было, придется приобщать акт к делу».

Группа экспертов-криминалистов обнаружила еще одну существенную деталь: застрявшую в стене пулю, выпущенную из пистолета Ожегова. Фокус с засовом был проделан именно так, как «проницнул» Турецкий.