Аркадий Адамов - «След Лисицы» Страница 27

— Н-не знаю…

И, упав на стул, зарыдала.

Игорь поморщился: опять эта девчонка выкидывает номера!

А Люда, захлебываясь в слезах, проговорила:

— Он… все равно… вам ничего… не скажет…

— Нам это теперь не обязательно, — покачал головой Цветков. — Нам важно, чтобы все сказали вы.

— Я… ничего не знаю, а вот Вася…

— Он пришел после того, как вы поцарапали палец, — спокойно возразил Цветков. — После того, понятно? Так что он нам рассказать ничего не может. И не путайте его в это дело. У него хватает своих.

— А я не путаю! Не путаю!.. — закричала Люда, подняв на Цветкова залитое слезами лицо. — Это он взял! Он! Спросите его сами, если не верите!

Цветков пристально посмотрел на нее и сказал:

— Он дурак. Ясно? Потому что любит такую, как вы. Но если я ему расскажу сначала про ваши шашни с Олегом, а потом…

— А-а!.. А-а!.. — в голос зарыдала Люда, закрыв лицо руками, потом откинулась на спинку стула и простонала: — Воды… Дайте мне воды…

Игорь поспешно подал ей стакан с водой и усмехнулся.

— Где портсигар? — хладнокровно спросил Цветков, закуривая. — Давайте уж, рассказывайте.

И Игорь подивился его выдержке. Ему казалось, что он-то уж привык к этим истерикам, но свежий человек их так спокойно выдержать не может. Игорь на минуту забыл, что Федор Кузьмич привык к подобным и даже куда более тяжелым сценам еще тогда, когда Игорь Откаленко ходил в школу.

— Так где же он? — совсем по-будничному, как о самом простом и очевидном, спросил Цветков.

— Я… я взяла… — захлебываясь в слезах, пробормотала Люда, — потому что он… он сказал… что покончит с собой, если…

— Кто он?

— Он… он еще сказал… что я его любовь… и… и свет… я… его жизнь… его судьба… и я… я буду большой артисткой… большим… талантом… А я так хотела… всю жизнь мечтала… сниматься в кино…

— Все ясно, — сказал, наконец, Цветков и посмотрел на Игоря. — А, как полагаешь?

— Починский, — подтвердил Игорь.

— Ну, тогда давай по-быстрому.

Они еще не знали, какое разочарование ждет их через полчаса и какие новые тревоги.

ГЛАВА 6

ВСЕ КАРТЫ СПУТАНЫ

Глядя на Люду Данилову, Цветков с удовлетворением и даже с затаенной гордостью думал о том, что дело с музейным портсигаром можно считать завершенным.

Да и второе дело — кража из ателье, — которое, по словам Свиридова, упустил Цветков, тоже вот-вот будет раскрыто до конца. Уже там, в Снежинске, задержан один из преступников — Кот. Найдены украденные вещи. Наконец-то взят с поличным опасный «дядя Осип». Он оказался портным. Этот «дядя» сначала перешивал краденые вещи, а потом уже сбывал их. Вот почему они не были обнаружены в Снежинске. Да, поездка Лосева не пропала зря. Правда, на свободе остался Косой. И он в Москве. Это опасно. Но Лосев сообщил, что Косой собирается связаться с Васькой. Значит, ниточка есть. Надо только поговорить с парнем. Конечно, лучше всего мог бы сделать это Лосев. Но придется уж ему, Цветкову. И именно сейчас, пока Откаленко не привез того артиста.

Цветков подумал о Починском и невольно бросил взгляд на притихшую Люду. Непонятно все-таки, зачем ему этот проклятый портсигар. Но зря устраивать такой спектакль он бы не стал. Самоубийством ей грозил, скажи пожалуйста! Сниматься в кино ей обещал! И эта дуреха всему верила, кукла безмозглая! Хотя нет, не безмозглая. И подлость в ней сидит. Как она Ваську подсовывала, чтобы со следа сбить? Штучка!

Он еще раз, уже с интересом, посмотрел на тихо всхлипывавшую Люду, и та, поймав его взгляд, жалобно спросила:

— Что со мной будет? Я же не сама…

— Суд решит, что будет, — жестко ответил Цветков. — Вот мать только вашу жалко.

— А меня не жалко? Чего ее-то жалеть? — вдруг вспыхнула Люда. — Да она… она, если хотите знать, мне всю жизнь испортила! Из-за нее все!..

Она вдруг сжала кулаки так, что побелели косточки суставов, слезы сами высохли на засверкавших глазах. Казалось, и не было минуту назад рыдающей, раздавленной и потерянной девчонки. Сейчас перед Цветковым сидел злой и жестокий зверек, готовый кусаться.

Он сурово сказал:

— Думайте, что говорите! Это кто кому испортил жизнь, если уж на то пошло?

— Вы просто ничего не знаете! — вся дрожа, воскликнула Люда. — Это темная, опустившаяся старуха! Всю жизнь не разгибает спины, а чего успела? Люди живут как люди! А мы? Каждую копейку считаем! На то не хватает, на это! Лишней вещи не купишь! Девчонки в туфельках ходят — загляденье! И чулки! И костюмчики шьют! А я? Хуже всех должна быть, да? Нет, видите ли, денег! Сама всю жизнь не одевалась, так и я должна? И житья мне не дает, что я техникум бросила. Учись, мол! А жить на ее копейки? Кушать я еще на них согласна, а одеваться? Или другой кто меня одевать будет?..

Она кричала все это в лицо Цветкову, забыв, кто перед ней сидит, кричала, потому что уже не могла сдержать кипевшей в ней злости.

Цветков молча слушал, наливаясь ответной яростью и в то же время ужасаясь той мутной и злой душе, которая открылась вдруг в этой зареванной и истеричной девчонке.

— …Ненавижу ее! — кричала Люда. — И отец от нее ушел, потому что ненавидел! И меня бросил из-за нее! Все из-за нее! Так прикажете теперь ее…

Но тут Цветков вдруг грохнул кулаком по столу.

— А ну, молчать! Дрянь эдакая!

Люда испуганно умолкла на полуслове.

Цветков еле сдержался, чтобы не дать волю своим чувствам, иначе он просто выпорол бы ее сейчас так, как никогда не порол своих ребят, как только однажды отец порол его старшего брата Веньку, когда тот пришел вдруг пьяный с деревенской гулянки и ударил мать. И на следующий день Венька валялся в ногах у матери и просил прощенья. Этот случай остался у них обоих в памяти на всю жизнь. А это? То, что слышал сейчас Цветков, было в сто раз хуже того, что сделал Венька. Да откуда же взялась на свет эта дрянь, эта сопливая девчонка? Откуда взялись у нее эти мысли, эти страшные слова?

А Люда, съежившись в комок, уже испугавшись всего того, что успела наговорить, теперь только исподлобья, со страхом смотрела на него и молчала.

Цветков вызвал сотрудника и отрывисто приказал:

— Возьми вот ее к себе. Пусть подождет.

— У меня тот паренек сидит, Федор Кузьмич.

— А он пусть ко мне зайдет.

— Сам?

— Конечно, сам.

Сотрудник, пропустив вперед Люду, вышел из комнаты.

И сразу на столе у Цветкова, словно ожидая этого момента, необычно часто зазвонил телефон. Вызывал Снежимск.

— Говорит оперуполномоченный Федоров. Вы просили сообщить еще раз о состоянии Лосева. Сейчас все в порядке, только слабость. Врач еще утром его смотрел, говорит, может ехать, долежит в Москве. Так что сегодня отправили. Поезд номер…

Цветков молча слушал.

— Все ясно, — сказал он наконец. — Встретим. Еще раз поздравляю с успехом. Что?.. Ну, нас еще рано.

Он повесил трубку и, не снимая с нее руки, задумался.

В это время в комнату неловко заглянул Васька.

— Заходи, — сказал ему Цветков, не снимая руки с трубки.

Когда парень приблизился, он кивнул ему на стул.

— Садись. Вот какое дело, Василий, — Цветков откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Ваську. — Сначала про портсигар из музея. Слышал эту историю?

— Слышал.

— Его, считай, мы уже нашли.

— На Люду дело повесили? — враждебно спросил Васька. — Она его не брала.

— А кто его взял, по-твоему?

— Да хоть бы я!

— Брось. Она созналась. И даже сказала, зачем взяла.

На Васькином лице отразилось замешательство. Он хотел взять на себя вину: спасая Люду, он готов был на что угодно. Но решительно не мог понять, зачем ей нужен был этот портсигар. И то, что Цветков знает это, убедило его больше, чем что-либо другое, что Люда действительно созналась. И он растерянно пробормотал:

— Зачем же… взяла?

— Он нужен был не ей, — спокойно пояснил Цветков. — Ей велел это сделать один… В общем его сейчас привезут, и ты сам услышишь. А пока нам надо поговорить о другом…

В этот момент снова зазвонил телефон. Цветков досадливо взял трубку, и до него донесся взволнованный голос Откаленко:

— Федор Кузьмич! Починский уехал!

— Куда?

— С театром. На гастроли. В Австрию!

— Что?! Когда ушел поезд?

— Час назад.

— Немедленно на вокзал! И сразу телеграмму по линии! — жестко приказал Цветков. — Пусть ссадят на ближайшей станции.

Он положил трубку и посмотрел на Ваську.

— Видал? Вот наша работа какая. Ну ничего, далеко он не уйдет.

— Кто такой? — угрюмо спросил Васька.

Цветков посмотрел на встревоженного парня. Он понимал, что Васька сейчас думал совсем не о том, поймают или не поймают того человека. Он думал о Люде, и боялся, и не хотел верить в то, что она его обманула. Надо было его убедить в этом, надо было, чтобы он не мучился, не тосковал по этой дрянной девчонке, чтобы он был свободен и открыт душой для других, настоящих, хороших людей, которые еще встретятся на его пути. И еще надо было, чтобы Васька был готов к новым испытаниям. Он уже сделал первый очень важный шаг в сторону от своей прошлой жизни. Теперь надо заставить его сделать еще один шаг.