Ежи Эдигей - По ходу пьесы Страница 27

— Занимал деньги?

— У всех, и довольно часто. Не знаю, что он с ними делал, но всегда сидел без гроша. А жил один, жена его бросила через три месяца после свадьбы. Зарабатывал неплохо. Оклад у него в театре, правда, не очень высокий, но и не маленький, да еще заработок в кино. В сумме прилично. И при этом всегда без денег, всегда лезет в карман к товарищу. У меня набран тысячи две, несколько раз по паре сотен. Не припомню, чтоб он хотя бы злотый кому-нибудь вернул. И все-таки никто ему не отказывал, боясь не угодить соглядатаю и рассчитывая, впрочем напрасно, заткнуть ему рот деньгами.

— А можете поподробнее сказать, как Заремба относился к Висняку? — спросил прокурор.

— Это сложный вопрос. Заремба всегда Зигмунту помогал. Без этого Висняку ни в нашем театре, ни в кино удержаться не удалось бы. Кто хотел иметь дело с Зарембой, должен был терпеть и Висняка. Не знаю, играла ли тут роль благодарность за помощь в театральной школе. Я и в этом сомневаюсь. Нельзя не видеть, что Мариан человек очень способный, а Висняк полная бездарность. Я скорей уж поверил бы, что это Заремба помогал Зигмунту. Во всяком случае, Мариан из кожи вон лез, чтобы выручить приятеля. Директор по горло был сыт беспрерывным шпионством и давно выставил бы Висняка из «Колизея», если б Заремба не пригрозил, что и он уйдет.

— Не думаете ли, что Висняк шантажировал Зарембу? Может, он что-то про него знал со студенческих лет или даже раньше?

— Сомневаюсь. Если б это был шантаж, Мариан боялся бы Висняка, а у меня такого впечатления не сложилось. Заремба прекрасно видел пороки дружка. Знал, что это интриган и доносчик. Помогал, но относился свысока, без уважения, иногда даже пренебрежительно. Не скрывал, что о нем думает. Смеялся, говоря, что Висняк в ложке воды его б утопил, да боится остаться без контрактов и без денег. Жертва шантажа так себя не ведет.

— Зачем же помогал ему, если знал, что это за человек?

— Чтоб на этот вопрос ответить, надо лучше знать Зарембу. Я могу лишь предполагать. Наверное, главную роль сыграю тщеславие молодого актера. Быстро пришли к нему успех и большие, на нашу мерку, деньги. Но ему было лестно иметь при себе человека, который целиком от него зависит. И не слугу, не лакея, а товарища, актера, внешне ему равного. Только из тщеславия он требовал дублера в кадрах, когда лица героя не видать и есть хотя бы небольшой риск. Другие прекрасно без этого обходились. Мариан был в какой-то мере звездой на нашем кинонебосклоне, и нравилось ему изо дня в день играть роль актера капризного и мнительного. Такого, про каких пишут в американских журналах. К тому же Заремба просто-таки обожал комплименты и похвалы. Висняк пресмыкался перед ним, переступая все рамки приличия.

— А за глаза строил ему пакости?

— Висняк бешено честолюбив и заносчив. Считает себя величайшим актером и убежден, что Заремба лишь благодаря своей ловкости и чьей-то поддержке забирал все главные роли. Что все режиссеры — это шайка идиотов, которые не сумели его, Висняка, оценить. Что вместо актера с выдающимися способностями выбрали посредственного, но зато во всем им послушного, исполняющего все их желания.

— А на самом деле каким киноактером был Заремба?

— Не знаю. С кино я никогда не сталкивался и Зарембу на съемках не видел. Впрочем, и в кино, и в театре актер должен придерживаться режиссерской концепции. У Висняка всегда были стычки с режиссерами. И не потому, что он их не слушал, а просто потому, что не мог понять, чего от него хотят, не умел перевоплотиться в героя пьесы. На сцене он выглядел как чурбан. Ну, и нельзя отрицать, что у Зарембы было огромное личное обаяние, которое располагало к нему не только женщин.

— А кто, по-вашему, мог покуситься на убийство Висняка?

— Трудно называть имена. В перечне тех, кто мог подменить пистолет, нет никого, у кого не было бы с Зигмунтом крупных или мелких стычек. Однажды, например, заело занавес. В зрительном зале этого не заметили, но Висняк тут же доложил директору, что машинист в театр часто приходит пьяный и спит, вместо того чтоб следить за действием. Машинисту пришлось оправдываться, потому что Зигмунт говорил так убедительно, что директор ему поверил. Роль интригана — единственная, которую Зигмунт играл талантливо, только для актера этого мало. Директор беднягу хотел даже уволить. А ведь в доносе ни слова правды не было. Занавес заело, такие случаи в театре всегда бывали и будут. Так же как случаются железнодорожные и авиационные катастрофы, несмотря на все меры безопасности.

— А другие?

— Не припоминаю. Вам легче собрать все материалы по этому делу, чем человеку, который заперт в четырех стенах камеры. Повторю лишь, что обвинение, которое держится на ревнивом помреже в роли убийцы, не подтверждается. Думаю, доказано, что убийство Зарембы было случайностью. Убийце не повезло. А если выяснять, кто мог посягнуть на жизнь Висняка, у меня такие же шансы, как у прочих пятнадцати. Вот мое великое открытие. Потому с таким нетерпением я и ждал сегодняшнего допроса.

— Мы внимательно вас слушали, — сказал прокурор. — Не прерывали, а, напротив, дали возможность подробно высказаться. Насчет Висняка и всей обстановки, которая сложилась в «Колизее». Но должен вас огорчить. Вашу версию нельзя принять без оговорок. И нельзя сказать, что мы услышали нечто новое, чего раньше не приняли во внимание. Верно, капитан?

— С самого начала, — вмешался Лапинский, — мы учитывали, что Заремба играл вместо Висняка. Рассмотрели и версию, которую вы сегодня изложили: не была ли это попытка покушения на дублера Зарембы? Мы допросили весь персонал театра, и версия, если говорить о показаниях в целом, не подтвердилась. Согласен, сегодня вы привели детали, о которых наши собеседники позволили себе умолчать. Поэтому, хоть ваше заявление нас не застало врасплох, мы вернемся к этому вопросу.

— Ваши показания по-новому представляют личность Висняка, — подтвердил прокурор. — И несомненно, улучшают ваше положение. Но все надо проверить, и потому кончим нашу беседу.

— Теперь хоть год могу сидеть в камере. Наконец-то верю, что выйду из тюрьмы.

— Я хотел бы, — добавил капитан, — разъяснить еще один вопрос. Насчет той, как вы говорите, «провокации». Не будем, пан Павельский, шутить такими вещами. Я хочу, чтобы вы поверили моим словам. Из тюрьмы выходит профессиональный преступник. Перед выходом он предлагает помощь человеку, который находится в изоляции, которому грозит смертная казнь. Такова тюремная этика «профессионалов». Он рисковал своей свободой, но брался переправить записку. Я допросил вашу жену. Этот человек прямо из тюрьмы отправился к вам на квартиру, довольно верно передал ваши слова и много про вас рассказывал. По этому случаю получил от пани Барбары две сотни за беспокойство. Только по вашей просьбе мы оставили его дело без последствий. Мне ваше мнение безразлично. Ну, вы меня недолюбливаете. А кто любит следователя? Вы подозреваетесь в убийстве, а я веду следствие. Мне надо установить истину. Сознаться я вас уговаривал в ваших же интересах. Сейчас, когда вы обратили внимание на другие аспекты случившегося, дело может быть пойдет иначе. Но тогда все улики указывали на вас, и признание вины было бы самым разумным шагом. Этим и объясняются мои старания. Но я не вышел бы за рамки существующих правил. Тем более не пошел бы на провокацию. Такие действия могли бы привести меня даже… в соседнюю камеру. Пан прокурор и мое начальство об этом позаботились бы.

Прокурор молча кивнул и улыбнулся.

— Надеюсь, что вы поверили моим показаниям и не станете теперь уговаривать меня сознаться в убийстве. Еще раз повторяю: не Зарембу хотели убить, а Висняка.

— Вы ошибаетесь, пан Павельский, — ответил капитан Лапинский.

Глава ХШ. Только убийца знал…

— Вы, капитан, опять блефовали, — произнес прокурор, когда арестованный ушел.

— Я? Когда?

— Сказав Павельскому, что он ошибается.

— Ах, вы имеете в виду наивное предположение Павельского, что Зарембу застрелили по ошибке, вместо Висняка? Да ведь мы выяснили этот вопрос в самом начале следствия.

— Да, но сегодня помреж доказал, что для такого убийства мог быть повод. Тогда мы лишь мимоходом рассматривали эту версию, поскольку все улики неопровержимо указывали на бывшего тенора.

— Верно. Но и теперь версия Павельского вряд ли подтвердится. Не в том ценность показаний арестованного. При составлении обвинительного акта вам, пан прокурор, все равно пришлось бы заняться этой версией. А то адвокат Кравчик сразу же обвинил бы нас в одностороннем характере следствия, потребовал отложить дело и вернуть на доследование в прокуратуру. Поэтому, собирая данные на шестнадцать возможных подозреваемых, я распорядился обратить внимание и на других актеров «Колизея», в том числе Висняка.