Алексей Макеев - Предатель Страница 27

– Да, она не вышла к так называемому отцу, чтобы даже поздороваться с ним, но в своей комнате слышала все. Понимаете, она боготворила и до сих пор боготворит своего деда, и даже возможность того, что у него могут быть из-за нее какие-то неприятности, приводила ее в ужас. И когда она к нам вышла, то твердо заявила, что замуж за Яшу не выйдет и никуда от нас не уедет. Вот так они и расстались! Он вскоре уехал, а потом выяснилось, что Олюшка беременна. Об аборте и речи быть не могло!

– А что сделал Старков, узнав, что станет дедом? – поинтересовался Крячко.

– Посмотрите! – вместо ответа Екатерина Константиновна показала ему на стоявшую на рояле большую вазу.

Стас подошел и, приглядевшись, увидел, что она была аккуратно склеена из осколков, так что издалека даже видно не было, что когда-то она была разбита.

– Как я понимаю, она полетела в него? – рассмеялся он.

– Неправильно понимаете! – усмехнулась она. – Я ее разбила о его голову, как только он заикнулся о том, что…

– Ребенок от иностранца, тем более столь характерной внешности, обязательно унаследует хотя бы некоторые его черты и так далее, и лучше сделать аборт, – предположил Стас.

– Вот теперь угадали! – кивнула она с самым довольным видом. – А потом палкой до самых дверей гнала и по лестнице спустила! Жора тоже иногда с палочкой ходил, когда нога болела, вот она и мне пригодилась! – Но она тут же погрустнела: – Только Олюшка после этого сникла, потухла как-то! Мы с Жорой малышку, когда родилась, на себя записали – хоть и знали все, что к чему, но приличия были соблюдены, все-таки не безотцовщина. Да и пенсия сейчас у нее за потерю кормильца большая идет, Жора это еще тогда предусмотрел, но мы ее не тратим – малышке же еще учиться надо, а в наше время!.. – Она горестно махнула рукой. – Вот теперь и вы знаете Олюшкину тайну.

– А первым, как я понял, был Васильев? – спросил он, и она кивнула. – Екатерина Константиновна, я видел в «Бониксе» на Доске почета фотографию Ольги – она же очень симпатичная женщина! Что же она свою судьбу не устроит?

– Да как потухла она тогда после расставания с Яшей, так и все! – вздохнула она. – Махнула на себя рукой и не верит, что еще может свое счастье встретить. А ведь сколько молодых людей за ней пытались ухаживать!

– Или в родню к академику Широкову набиться, – предположил Крячко.

– Как раз нет! – возразила она. – Из очень приличных семей люди были, ничуть не хуже нашей.

– А из «Боникса» после смерти деда она ушла, потому что туда далеко ездить или из-за Старкова? – поинтересовался Стас.

– Знаете, тут все свою роль сыграло: и то и другое. И возраст у Юленьки сейчас такой, что за ней повнимательнее приглядывать надо, а для этого мать поближе к дочери быть должна. Да и на электричке туда-обратно мотаться тоже удовольствие небольшое. И с папашей так называемым ей даже в одном здании находиться противно. Правда, он тоже не жаждет с ней общаться – она ведь в той квартире, что Жора тогда для дочки и этого мерзавца сделал, даже не была ни разу. Ну а уж после того, как мы узнали, во что этот негодяй институт превратил и что вытворяет!.. Вы знаете, Олюшка очень спокойный человек, но тут она бушевала так, что, попадись ей этот мерзавец в тот момент под руку, своими руками удушила бы!

– Кто же вам об этом рассказал?

– Я ведь в институте многих знаю, и не все еще они на пенсии, – усмехнулась она.

– Спасибо вам огромное за рассказ, – сказал, поднимаясь, Крячко.

– Так что же все-таки этот мерзавец натворил? – повторила она свой вопрос.

– У вас очень вкусный чай! – сказал Стас, прощаясь с ней возле двери и целуя ей руку.

– Который вы даже не попробовали, – усмехнулась она. – Значит, действительно во что-то серьезное он влип, раз ни вы, ни Дмитрий мне об этом сказать не хотите. Господи! – воскликнула она. – Ну до каких же пор ты будешь все его подлости терпеть?

Распрощавшись с ней, Крячко сел в свою машину и уже там достал сотовый, который в то время, что он был у Широковой, несколько раз принимался вибрировать у него в кармане. Это оказался Никитин.

– Докладываю! – бодрым голосом начал он. – Чириков Борис Владимирович, на которого зарегистрирован автомобиль, скончался около года назад от отравления паленой водкой, хотя в тяжком пьянстве раньше замечен не был и выпивал от случая к случаю и не в ужасающих количествах. А за месяц до этого он оформил генеральную доверенность на свой автомобиль на имя Скворцовой Марины Михайловны, паспортные данные которой имеются, да вот только пропала она без вести три года назад. Заявление дочери наличествует, прочие документы – тоже, но дело, естественно, закрыто. Мои дальнейшие действия?

– Заниматься своими делами, а когда я придумаю, чем тебя занять, то позвоню, – пообещал Стас и, отключив телефон, подумал: «Если у нас уже в самом начале такие вводные косяком прут, то что же дальше будет?» – и поехал к Гурову.

А Лев Иванович как засел с утра перед компьютером, так от него практически и не отходил, снова и снова просматривая все собранные материалы. Вообще-то некое подобие версии у него уже начало выстраиваться, да вот только говорить о ней друзьям он пока не собирался. Они за многие годы привыкли к тому, что он никогда не ошибается, вот он и не хотел, чтобы этот раз стал первым – уж слишком завиральная это была идея, но право на существование все же имела. Звонок в дверь отвлек его от размышлений, и он впустил Стаса, который прямо с порога начал выкладывать ему все, что узнал. И чем дальше Гуров слушал, тем больше убеждался не только в собственной правоте, но и в том, что ни Орлову, ни Крячко ничего говорить не стоит.

– Так что ни с какой стороны Старков нам не подходит, – сделал вывод Стас. – Это такой трус, что никогда в жизни своим положением рисковать не станет!

– Наверное, ты прав, – подумав, согласился с ним Лев Иванович. – Но и на Тихонова мне думать ох как не хочется. А что ты еще узнал?

Самую трагичную новость об убийстве мальчика, самоубийстве Панкратова и, хотелось бы надеяться, временном помешательстве его жены Стас приберег напоследок.

– Ты как хочешь, но если эту мразь – я имею в виду Крылова – не удастся посадить, то я его лично пристрелю! – гневно закончил Крячко.

– Сядешь, – ровным голосом заметил Гуров.

– Зато эта гнида больше по земле ползать не будет! – продолжал бушевать Стас, но взял себя в руки и спросил: – Ну, и что мы дальше делать будем?

– Мне подумать надо, – ответил Лев Иванович.

– Это само собой, – понятливо покивал Крячко. – Ты же у нас мозговой центр. А вот мне чем заняться?

– Ну, придумай что-нибудь, – пожал плечами Гуров. – Да возьми хотя бы этого своего Никитина, и выясните, что это за смерть такая своевременная приключилась с Чириковым и куда могла деться эта… Как ее?

– Скворцова Марина Михайловна, – подсказал Крячко.

– Вот-вот! Она самая! Посуди сам, мужик оформил генеральную доверенность на свою по теперешним временам рухлядь, то есть просто продал. Но много денег получить за нее он не мог, и за месяц их вполне потратить можно. Ну, там, купить что-нибудь. Так что убивать его из-за них через месяц смысла уже не было. Вот я и подумал, а не презентовали ли ему в честь завершения сделки бутылку какой-нибудь эдакой водки, подмешав в нее что-нибудь неудобоваримое. А поскольку пил он от случая к случаю, то он целый месяц и ждал, прежде чем ее открыть. А тут попробовал и помер! Так что надо попытаться выяснить, когда именно он преставился, в компании с кем и все в этом духе. И со Скворцовой то же самое! Откуда ее паспорт взялся? Если его на ее имя выписали уже после ее исчезновения, это один разговор. А вот если он ее родной, то совсем другой. Кто ее последним видел? Не была ли она пьющая – вдруг сама за бутылку продала? Если же действительно продала, то кому? Может, она собутыльникам похвалилась? А вдруг ее грохнули, труп заныкали, а паспорт забрали именно потому, что она на другую женщину похожа? И все в этом духе.

– То есть ты считаешь, что все это было проделано для того, чтобы обеспечить того, кто выходил на связь с предателем, российскими документами и не вызывающим подозрения, легально приобретенным транспортом? – догадался Стас.

– Правильно понимаешь, – подтвердил Гуров. – Вот и надо поговорить с семьей Чирикова, если она у него была, да и с дочерью Скворцовой – тоже, фотографии ее матери посмотреть. Тут любая мелочь важна – фотография-то незнакомой женщины у нас есть и, если она на Скворцову похожа, то это уже информация к размышлению. И Никитина этого своего возьми, пусть действительно профессии учится, если он, как ты сказал, парень башковитый.

– Понял и отправился выполнять, – с готовностью отозвался Крячко.

Он ушел, а Лев Иванович, оставшись один, вернулся к своим размышлениям. Он то садился к компьютеру, чтобы что-нибудь уточнить, то бродил по квартире, не замечая, что порой наталкивается на мебель. Почувствовав голод, он пошел на кухню и на ощупь взял что-то из холодильника и съел, не ощущая вкуса. Вечером к нему приехал Орлов. Потирая покрасневшие глаза, он пожаловался: