Елена Топильская - Героев не убивают Страница 28

— Юра, не прикидывайся идиотом. Да, скорее всего, заказ от Масловского.

А убил Асатуряна его человек.

— По заказу Масловского?

— А тебе не кажется, что могло быть так: взяли всех похитителей, но одного отпустили именно для того, чтобы он исполнил заказ?

Царицын задумался:

— В принципе могло такое быть. Значит, дело за малым? Установить этого дуста — и все, два страшных преступления раскрыты?

— Ну что, берешься за этот пустяк?

— Интересно, каким я буду в очереди? — Царицын вытащил из-за пазухи аккуратно сложенную газету — именно ту, где про нас с шефом был напечатан пасквиль. Он тщательно расправил газетный лист, и я увидела, что это другой номер. Он подвинул ко мне статью и, извернувшись, чтобы видеть текст, вслух прочитал:

— «Как стало известно редакции, в зверской расправе над четырьмя жертвами в ювелирном магазине подозревается один из тех, кто принимал участие в похищении супруги бизнесмена. Мы имеем основания считать, что охранник магазина, продавщица и подруга криминального авторитета Асатуряна были случайными жертвами, оказавшимися на линии огня. Заказ был сделан на криминального авторитета. Не исключено, что таким образом один» из похитителей зарабатывал себе право на жизнь: если ему поставили условие — чужой кровью смыть с себя вину в похищении, ему ничего не оставалось делать. Хотя для того, чтобы хладнокровно положить из автомата четырех человек, надо быть зверем. Кто же этот монстр, с руками, по локоть обагренными кровью? Кто этот новый Чикатило, за которым тянется шлейф мертвечины? Сотрудники нашего криминального отдела проводят свое, журналистское расследование, которое, смеем предположить, будет успешнее, чем вялые потуги тех, кто обязан заниматься раскрытием преступлений по долгу службы. Мы будем держать наших читателей в курсе…»

— Трубецкой? — спросила я, когда он закончил чтение. Царицын кивнул.

— Следует признать, что осведомители у них лучше, чем у нас. Во всяком случае, расторопнее.

— Кто ему сливает?! — Я была в бешенстве.

— Успокойся, Маша. И не вынашивай планы мести. Ты, кстати, не хочешь с ним подружиться? Будешь все знать из первых рук…

— Не моя специфика внедряться, я следователь. Но вот вы-то куда смотрите?

— Ха! — развеселился Царицын. — Пускай. Раз уж агентура бездействует, хоть из газет будем узнавать, какие версии надо выдвинуть.

— А вы не хотите поставить наружку за Трубецким? Не надо забывать, что именно он сообщил на телевидение о похищении. И, значит, напрямую связан с похитителями.

— Ну-у, Маша, он тебе этого не подтвердил.

— Есть еще такая штука, как внутреннее убеждение…

— Ага, которое к делу не пришьешь. А про наружку я подумаю.

Он ушел, а я снова разложила перед собой материалы по похищению и, начисто забыв про Розу Вострякову, стала соображать, где искать третьего похитителя? Почему его не забрала охрана Масловского? Или забрала и выпустила, и впрямь поставив условие отмыться путем убийства Асатуряна? В каком-то смысле, это разумно. Если Масловский хотел немедленного отмщения, то асатуряновский человек подходил для этого как нельзя лучше. Чтобы подводить к Осетрине другого исполнителя или вычислять его маршруты путем наружного наблюдения, требуется время. Если расстрел в ювелирном магазине действительно имел целью убийство Асатуряна, то в такие рекордные сроки его мог выполнить только человек Осетрины, которому тот доверял. А его, в свою очередь, могли заставить, только взяв вместе с похищенной дамой.

Но тогда, по логике, его самого должны были убрать сразу после выполнения заказа. Посмотреть, что ли, сводки, неопознанные трупы поискать?

Хотя даже если это так, вряд ли труп исполнителя выбросили без затей в придорожную канаву, наверняка заныкали так, что и самим не найти.

Сначала я позвонила в РУВД нашим криминалистам:

— Ребята, вы еще вашу штучку не отдали? Ребята сказали, что еще лежит у них, родимая. Недели две назад я зашла к ним как раз в тот момент, когда они разглядывали плоский приборчик, похожий на пенал с лампочкой, и охали над ним.

Меня под большим секретом посвятили в то, что этот приборчик реагирует на прослушивающие устройства в помещении, и сразу предложили проверить мой кабинет и квартиру. Тогда я отказалась, не зная, что придется работать с чекистами.

А сейчас пришлось поклянчить, чтоб пришли с приборчиком.

Убедившись, что у меня в кабинете все чисто, я позвонила Кораблеву;

— Леня, заскочи на полчаса, есть что обсудить.

— Щас буду, — отозвался он. — Я и сам хотел приехать, у меня тоже новости.

Кораблев приехал с полиэтиленовым пакетом, в котором просматривалось одно пирожное — заварная булочка со сливками.

— Спасибо, Ленечка, — растроганно сказала я, когда он положил ее на стол.

— Ну, вы хоть чайку заварите, — пробурчал Леня, усаживаясь на мое место, после того как я встала, чтобы поставить чай.

На стол перед Ленькой я положила красивую бумажную салфетку, поставила до скрипа отмытую чашку и собиралась благородно разрезать булочку со сливками пополам, но не успела оглянуться, как Кораблев вытащил из пакета пирожное и запихал себе в рот.

— Леня! — потрясение сказала я. — А я думала, что это ты меня угостил…

— Ну вот еще, — ответил Леня с набитым ртом. — Вас есть кому угостить, все время мужики крутом вьются, а я у себя один. И потом, гастрит у меня, надо пищу принимать по расписанию. Сейчас как раз ланч.

— Значит, так, — начал Леня, прожевав и запив свой ланч чаем, — пошуровал я тут по своим людям, чтоб даром хлеб не жрали…

— Ты хочешь сказать, что твоя агентура всегда получает все, что ты на нее списываешь? — Я бы, конечно, не была бы такой язвительной, если бы не сердилась на Леньку за его обычную бесцеремонность.

— А как же!

— А так же! Что я, оперов не знаю? В лучшем случае агенту пивка кружечку нальют. А деньги пропьют сами.

— Да ладно, — возмутился Кораблев, — я своим всегда все плачу, что положено. Никогда я на агентуре не экономил…

— Верю, верю, успокойся. Тем более что деньги там «сумасшедшие», такие суммы прельщают только бомжей и гопников.

— Гопники-то, кстати, очень много знают. — Ленька многозначительно поднял вверх палец. — А какие стукачи среди них! У меня вот на земле был такой агент…

Слово «агент» Кораблев произносил с ударением на первой букве, словно иронизируя над этим тяжким наследством, доставшимся современному сыску от Бенкендорфа и всех его исторических предшественников. Я помню, с каким остервенением это гадкое наследие пытались искоренить все перестроечные милицейские начальники; может, они в чем-нибудь и преуспели бы, предложи они уголовному розыску что-нибудь взамен агентуры, но пока ничего равноценного не придумали.

— Вы слушаете, чего говорю? Был такой золотой агент, ну кому угодно в душу влезет. И вот один раз поймал я мужика по убийству, а прокуратура на него санкцию давать не хочет; следователь ноет — пока орудие убийства не найдете, арестовывать не буду. Я мужика в «обезьянник» засунул и думаю, чего делать?

Послал за агентом. Тот приходит и с порога говорит: «От меня отстаньте, вы меня с бабы сняли. Хочу к ней, а в камеру не хочу». Ну, я ему говорю — мол, иди посиди часок, как только узнаешь у человечка, куда он топор окровавленный дел, так и вали к своей бабе. Пошел мой агент, солнцем палимый. И что вы думаете?

Заходит он в «обезьянник» и с порога говорит: «Значит, так, ублюдок, я стукач, дома меня баба ждет. Опера домой не отпустят, пока тебя не расколю, так что давай, войди в положение, говори, куда топор дел, и разойдемся».

— Вошел в положение? — Я засмеялась.

— А вы как думали. Сразу сказал… Ну ладно, хватит меня посторонними разговорами отвлекать. Давайте ближе к делу. Вы вот знаете, что у Асатуряна дачка была?

— Нет, Леня, от тебя впервые слышу. Хорошая дачка?

— Так себе. Домишко трехэтажный, огород соток двадцать. Все на отшибе.

— Ленечка, какой ты молодец! Установил дачу асатуряновскую.

— И не только установил, я и смотался туда, не пожалел своих стариковских ноженек…

— Особенно если учесть, что ты пешком даже в булочную не ходишь, все на машине. И что ж ты там высмотрел? Ведь не просто так смотался?

— Да уж не просто так.

Ленька изобразил значительное лицо и вытащил из кармана несколько гильз, которые картинным жестом бросил на мой стол. Я склонилась над гильзами и, не веря свои глазам, вцепилась в Ленькину руку.

— Да-да, — самодовольно подтвердил Ко-раблев. — Узнаете? В магазине та же серия была.

Да, гильзы были той же серии, что мы с Горчаковым собрали в ювелирном магазине. Я готова была кинуться Леньке на шею, и он это почувствовал.

— Ладно-ладно, — сказал он, выставив вперед ладонь. — Я знаю, что я великий опер.

— Слушай, великий опер, я надеюсь, ты не все гильзы там пособирал? На нашу долю для официального изъятия что-нибудь оставил?