Фридрих Незнанский - Засекреченный свидетель Страница 28

— Нэ знаю. Слышал, что про лэв гаварыл.

— Про кого?

— Лэв.

— Про льва?

— Да, да. Он, — Ашот Саркисян кивал, радуясь, что ему удалось помочь следствию.

4

За два дня Александр Борисович, как говорится, не присел ни на секунду. Если, конечно, не считать за сидение пребывание в часовых пробках за рулем собственного автомобиля. По Москве не то чтобы с каждым годом — с каждым днем, кажется, становилось все сложнее передвигаться на колесах. Власти рапортуют, что осваиваются громадные средства. Строятся новые дороги, перекрестки, путепроводы, развязки. Ремонтируют старые. А времени на переезды теряется все больше.

Да тут еще такое вот дело попалось: убийство в Сочи, а все нити — в Москве. Если по уму — надо бы быть на месте преступления, искать очевидцев, допрашивать подозреваемых, устраивать экспертизы. А выходит, что даже свидетелей приходится отыскивать в столице. Хоть разорвись. Понятно, что связь есть, и достаточно надежная, — не в каменном веке живем, но как быть, если многое требуется сделать лично? Наверное, кого-то еще из группы придется в Белокаменную вернуть. Чтобы он здесь координировал всю работу и доделал то, что не получилось успеть Турецкому.

Впрочем, и ему удалось немало.

Первым делом он из аэропорта, даже не заглядывая домой, заехал в Мосгорсуд и получил там санкцию на проведение оперативных мероприятий в отношении министра физического здоровья нации Михаила Красина. Дело вроде бы несложное, но времени потребовало.

Затем, разумеется, отправился к родной прокуратуре — век бы глаза ее не видали. Не в том смысле, что его тяготила работа, нет, напротив. Работы он не боялся и был по-прежнему рад распутывать хитроумные клубки преступлений, мотаться по городам и весям, трудиться бок о бок с оперативниками. Но чем выше он поднимался по должностным ступеням, тем меньше удавалось делать все самому, приходилось «руками водить»: разрабатывать планы и давать задания подчиненным, крутить им хвосты за недостаточное рвение и допущенные просчеты, писать многочисленные бумаги, отвечать на официальные запросы. Эта бюрократия тяготила Турецкого больше, чем неустроенность командировочного быта или необходимость самому мотаться из конца в конец Москвы.

Но ни одно преступление не было бы раскрыто — это Александр Борисович знал точно — без должной организации его расследования. И кому-то непременно нужно было этой скучной организацией работы заниматься. И давно уже выходило так, что именно ему.

В прокуратуре он встретился только с Сашей Курбатовым, который — по предварительной просьбе Турецкого — выяснял в Москве все, что касалось дела Кригера. Особых подвижек тут пока тоже не было. Саше удалось узнать, что Кригер летал в командировку по заданию солидной центральной газеты в качестве корреспондента на проходившую в Сочи встречу президента с немецким премьером, где обсуждались возможные схемы поставок российского газа в Европу, минуя территорию Украины и Польши. Сама по себе тема весьма взрывоопасная. Но в данном случае вряд ли она послужила поводом для убийства: никаких разоблачений, обычный репортаж с брифинга. Аркадий сбросил его из пресс-центра по электронной почте. А сам в Москву уже не вернулся. Вроде бы с него еще и статью аналитическую на эту же тему ждали, но она вряд ли могла послужить поводом для физического устранения журналиста.

Выяснилось также, что из-за случившейся с Кригером трагедии был вынужден срочно менять тему передачи «Минута откровения» видный телеведущий Дмитрий Кондауров. Курбатов и у него побывал. К великому изумлению Александра, Дмитрий не смог назвать точную тематику разговора. Рабочее название планировалось достаточно широкое: «Неспортивные достижения». В качестве гостей были приглашены трое: представитель Книги рекордов Гиннеса в России, известный врач-токсиколог и Кригер, обещавший Дмитрию поведать в прямом эфире о неспортивном поведении спортивных руководителей. Окончательно согласовать вопросы, ответы, представляемые документы и прочие тонкости журналисты должны были на личной встрече накануне передачи. Этого Курбатов понять не мог, поскольку по старинке представлял, что на телестудиях все загодя известно хотя бы за месяц, согласовано с кем положено и утверждено начальством.

Турецкий, имея опыт общения с госпожой Еланской-Штерн, не удивлялся уже ничему. Разумеется, сообразил он, у Кондаурова был запасной вариант, который и пошел в эфир. Но организация работы «властителей умов» поражала. Впрочем, телевидение лишь зеркало общественной жизни. И если в стране бардак…

Однако даже один лишь тот факт, что журналисты, намеревавшиеся поведать городу и миру о безобразиях в спорте, завершали свою жизнь в окрестностях олимпийского Сочи, наводил на вполне определенные мысли.

Поэтому следователь, не откладывая в долгий ящик, предъявил Курбатову санкцию Мосгорсуда.

— Вот какие дела, Саша. Надо бы посмотреть за Красиным по мере возможности. Мне послезавтра утром уже обратно вылетать, а дел еще — выше крыши. Поэтому вновь вынужден просить тебя о помощи. Возьми пока на себя организацию. Я тебе из Сочи сразу же Володьку Поремского обратно пришлю — он все у тебя подхватит. Но пока займись, пожалуйста. Это очень важно. Я бы даже, как великий вождь и учитель, сказал: архиважно!

Нельзя сказать, что Курбатов был безмерно осчастливлен высоким доверием. Будто ему своих дел не хватало! Но он знал, что если Борисыч просит, значит, это действительно надо позарез, — и только молча кивнул. Организуем, чего уж.

И стоило ему поддаться, как тут же он получил в довесок предложение проверить несколько дел о странных смертях в руководстве концерна «Диалог». Если таковые велись, конечно. Если же нет — и все объяснялось естественными причинами — выяснить, что и как на самом деле.

А в самом конце встречи, уже прощаясь, Турецкий снова кое-что вспомнил:

— И вот еще. Свяжись с Уренгоем. Там проживает некто Сердюков Иван Мелентьевич. Он отдыхал в «Жемчужине», когда разбился Калачев. А рано утром курортник выехал — его и допросить не успели. Пусть местные органы поинтересуются, что он видел или слышал в ночь накануне отъезда. Где сам в это время находился? Есть ли алиби? Конечно, я и из Сочи могу запрос послать, но у тебя это много времени отнять не должно, а мне — существеннейшая экономия. Потому что аборигены пошевелятся впятеро быстрей, если запрос поступит от Генеральной прокуратуры. Лады? В долгу не останусь…

Следующий визит был в «Глорию». Симпатичная девушка в приемной, работающая в «Глории» немногим более полугода, была занята обычным, уже известным Турецкому делом — поглощала овсяное печенье. Подняв голову и неожиданно увидев визитера рядом с собой, едва не поперхнулась. И тут же связалась с начальником, интенсивно дожевывая:

— К фам Туфеский пвифол, Дениф Антфеиц…

Денис Грязнов встретил Александра Борисовича с распростертыми объятиями.

— Ну как там мой-то дядька? Толк от него есть?

— Ну ты, племяш, и нахал, — улыбнулся Турецкий, обнимая худощавого рыжего парня. — Дядька твой на курорте трудится в поте лица, ты же бездельничаешь, да еще и подкалываешь его. А где совесть?

— Я бездельничаю, дядь Саш? Обижаешь. Знаешь ведь, мы завсегда…

— Вот и славненько, — отозвался Александр Борисович. — Для начала дай-ка мне материалы по господину олигарху Майстренко, у которого заместители пачками мрут. Я с ним встречусь по возможности. Он с Калачевым связан был весьма тесно. Очень похоже, что все эти смерти — звенья одной цепи. Не исключено, что и ему самому опасность грозит. Думаю, он сам будет заинтересован в нашем диалоге.

Грязнов-младший достал из сейфа папку с досье на Майстренко и подал Турецкому для ознакомления. Тот полистал страницы, качая головой и делая пометки в блокноте.

— Я воспользуюсь твоим телефоном? — Воспринимая молчаливую улыбку Дениса как естественное согласие, следователь защелкал по кнопкам. — Здравствуйте, девушка. Вас беспокоит первый помощник генерального прокурора России Турецкий Александр Борисович. Мне хотелось бы встретиться и поговорить с Петром Семеновичем. Что вы говорите? И надолго? На неделю? Нет, хотелось бы встретиться лично. Да, я перезвоню через неделю.

— Ну вот, — пожаловался он Денису, кладя трубку. — Один фигурант выпал на время. Уехал к прибалтам на какую-то конференцию. Будет через неделю. Конечно, можно было бы и туда послать кого-нибудь…

Турецкий потер подбородок.

— Нет, пока не станем его тревожить. Там он, полагаю, в относительной безопасности. Да и не верю я, чтобы такой тертый калач из подобных событий выводов должных не сделал. Может, потому и отправился. К тому же секретарша о моем звонке, полагаю, ему уже доложила. Может быть, он и сам теперь подсуетится и постарается выйти на меня раньше, чем он нам потребуется. Мы же пока займемся его покойничками — прокуратуру я уже озадачил. Да и других дел немало. Ты готов?