Александр Маркьянов - Агония Страница 29

Генерал Журавлев задумался. Ситуацию надо было исправлять — и как можно быстрее! На завтра была назначена недельная оперативка у Андропова, докладывать было фактически нечего.

— Вот что, товарищ Кондратьев — начал официально Журавлев — ситуацию необходимо исправить. Любой ценой!

Вот здесь генерал Журавлев совершил грубую ошибку. Точно такую же он совершил до этого — когда ориентировал группу Кондратьева на то, что отыскать документы, находившиеся у полковника Комарова. Тогда он употребил ту же самую фразу "любой ценой". Сказалось армейское прошлое генерала Журавлева — профессиональный разведчик не скажет "любой ценой" никогда, он дотошно уточнит методы, допустимые и не допустимые при достижении цели. Результатом первой ошибки генерала Журавлева стало убийство полковника Комарова — пусть случайное, вызванное действиями самого Комарова — но все же убийство. И, как результат убийства — обрыв ниточек, ведущих к документам. Последствия второй ошибки генерал Семен Кузьмич Журавлев скоро поймет — и они будут не менее тяжелыми.

— Необходимо нейтрализовать расследование и найти, наконец, документы, собранные полковником Комаровым. И срока на это — десять дней максимум.

— Есть! — поднялся полковник Кондратьев — разрешите идти?

— Идите — тяжело проговорил Журавлев

Когда дверь за полковником Кондратьевым закрылась, генерал Журавлев погрузился в размышления. Результатом этих размышлений стало то, что он решил ничего не докладывать Андропову до тех пор, пока не удастся получить нужный результат.

Москва, Лубянка

06 февраля 1971 года

Кабинет председателя КГБ СССР

Когда заканчивалось недельное оперативное совещание, Андропов как всегда задержал после его окончания генерала Журавлева. Когда тот сел напротив председателя, Юрий Владимирович внимательно посмотрел ему прямо в глаза

— У вас что-то произошло, Семен Кузьмич?

Журавлев ответил сразу, глядя в глаза председателя — в конце концов у него тоже был огромный опыт работы в спецслужбах, поэтому он мог «затемнять» как опытный профессионал. Никаких визуальных признаков лжи в его поведении обнаружить было решительно невозможно.

— Все в порядке, Юрий Владимирович

Андропов инстинктивно чувствовал, что не все в порядке, но никаких признаков этого не было.

— Хорошо, идите — несколько недовольным голосом сказал Андропов.

Когда за генералом Журавлевым закрылась дверь, Андропов поднял трубку, попросил никого не пускать и ни с кем не соединять в течение получаса. Затем Юрий Владимирович прошел в комнату отдыха. Обставлена она была примитивно — два старых потертых кресла, продавленный диван, небольшой холодильник «Зил», где всегда стояла только минеральная вода «Боржоми» — спиртного Андропов не признавал. В целом комната отдыха выглядела так, как будто принадлежала директору не самого крупного завода в глубинке — но никак не председателю КГБ СССР. Налив себе стакан Боржоми, Андропов присел на кресло, и устало закрыл глаза.

Борьба за власть выматывала его, заставляла отдавать всего себя без остатка, иссушала душу. Фактически он был один против всей системы.

Вообще, дорога Андропова к власти была извилистой, крутой и опасной. Первый раз он чуть было не сорвался во времена Сталина, когда чуть было не попал в список обвиняемых по "Ленинградскому делу". Это было искусственно раздутое дело, когда Берия и Маленков громили партийную организацию Ленинграда — вотчину Жданова, бывшего тогда официальным преемником недомогавшего Сталина. Обвинения были страшные — «русизм» (то есть русский национализм), отход от принципов "пролетарского интернационализма" — Сталин такого не прощал. Чудом спасся, дав показания на своих друзей и руководителей по партийной работе в Карелии, но потерял при этом высокий партийный пост. Второй раз чуть было не попал "под раздачу" по время "дела евреев" — только смерть Сталина спасла. Потом удалось добиться назначения на пост посла в Венгрии — фактически это означало ссылку. Венгерская драма — за несколько месяцев до роковых событий в Будапеште Андропов официально предупреждал о них руководство страны и предлагал превентивные решения. Однако присланные из Москвы Микоян и Суслов пришли к заключению: "Угрозы нет, просто посол нервничает". Следствие — венгерская революция, осада посольства, бегство посла. Тем ценнее его предложение выдвинуть руководителем Венгрии Яноша Кадара, сидевшего в тюрьме. Но Суслов и Микоян при этом станут его врагами.

Однако, Хрущев запоминает молодого посла и благоволит ему. Так начинается первый взлет Андропова — его отзывают из Венгрии и назначают завотделом ЦК. Вскоре его избирают уже секретарем ЦК. Однако карьера снова оказывается под угрозой — после падения Хрущева (в заговоре против Хрущева Андропов не был замешан) Суслов и Косыгин настоят на том, чтобы убрать Андропова из ЦК, а Суслов придумал еще и загнать соперника в "медвежий угол", в КГБ, откуда не было возврата к партийной власти.

Окончательное решение по судьбе Андропова тогда принимал сам Леонид Ильич Брежнев. Надо было убирать Владимира Семичастного, соратника и друга Шурика Шелепина (эту группу называли "младотурками") еще одного активного участника заговора против Хрущева, который на посту председателя КГБ для Брежнева был смертельно опасным политическим конкурентом. Когда Суслов пришел к нему с делом Андропова — Брежнев прочитал его и сказал: На КГБ надо назначать того, кого никто не любит. Поставим Флекенштейна (мать Ю.В. Андропова звали Евгения Флекенштейн, а у иудеев национальность передается по матери — прим автора) — ему все равно деваться некуда.

Так и решили. Андропов достоверно знал о причинах решения Брежнева — «доброжелатели» донесли, да и сам Брежнев иногда подкалывал Андропова, называя того Флекенштейном. Со зла? Вряд ли — Брежнев, как и большинство крупных и физически сильных людей, в душе был человеком добрым и незлобливым. Но Юрия Владимировича Андропова эти оговорки всегда ранили очень больно — своего страха конца сороковых — начала пятидесятых перед арестом, за проклятый пятый пункт анкеты, он до конца не забудет никогда.

Пытаясь избавиться от своего страха, Андропов шел к вершинам власти — но Брежнев и Суслов рассчитали правильно. Председатель КГБ, да еще с "проклятым пятым пунктом", для советской партийной элиты он был изгоем.

К началу семидесятых Брежнев уже "обжил Олимп" и построил в основном систему, которая его устраивала. Все высшие посты государства были заняты теми, кто устраивал Брежнева на сто процентов.

Генеральная прокуратура СССР была за бессменным Прокурором Союза ССР, бывшим главным обвинителем от СССР на Нюрнбергском процессе Романом Андреевичем Руденко. Руденко в советском государстве фактически был живым воплощением правосудия. Он мог обвинить любого — его же не имел права обвинить никто. Его люди обвиняли людей Сталина, потом людей Берии и Маленкова, потом людей Хрущева. Во время свержения Хрущева Руденко безоговорочно поддержал Брежнева.

Министром обороны был Андрей Антонович Гречко. Боевой офицер, начало войны провел там же где и Брежнев — на юге. Закончил войну командующим первой Гвардейской армией, с конца войны на руководящей работе — сначала в Киеве — командующий Киевским военным округом, потом в Москве. Андрей Гречко также поддерживал Брежнева, особенно ценной его поддержка была, когда Суслов Шелепин и Мазуров решили спихнуть Брежнева со поста генерального секретаря ЦК КПСС. Гречко поддержал Брежнева, не дал свершиться новому перевороту — и Брежнев не забудет этого, Гречко останется на посту министра обороны СССР до самой своей смерти в 1976 году.

Хорошего человека удалось найти и на должность руководителя главного разведывательного управления Генерального штаба МО СССР. После сталинских репрессий, когда отлично работающие резидентуры громили, уничтожали под корень, работа там была развалена напрочь. Сейчас военную разведку фактически с нуля создавал профессиональный чекист, СМЕРШевец, бывший зампред КГБ СССР Петр Иванович Ивашутин. Это был абсолютный профессионал — разведчик и подлянок от него ждать не приходилось.

(к слову сказать. Петр Иванович Ивашутин из всех, кого я перечисляю, окажется наиболее крепким — его окончательно удастся убрать со своего поста лишь в июле 1987 года после пролета Матиаса Руста. Он руководил ГРУ в течение 22 лет (!!!) и весь мощный разведаппарат ГРУ который мы видим сейчас — личная заслуга Ивашутина. Убрали его по "состоянию здоровья", хотя на момент отставки он был здоров как бык и умер только в 2002 году. Судьба П.И. Ивашутина и обстоятельства его отставки будут описаны мною отдельно — прим автора).

Председателем Совета министров СССР был еще один верный товарищ и сподвижник Брежнева — Алексей Николаевич Косыгин, который тоже установит рекорд пребывания на своем посту — шестнадцать лет. Косыгин был одним из лучших экономистов страны, на него Брежнев возлагал особые надежды. Именно за его поддержку он чуть было не лишился своего поста генерального секретаря партии. Впрочем, и Косыгин, когда настал момент выбора, безоговорочно поддержал Брежнева. На заседании Президиума ЦК КПСС 13–14 октября 1964, когда обсуждался вопрос о снятии Н. С. Хрущева, поддержал группу, выступавшую за его смещение, и назвал стиль Хрущева "не ленинским". После заседания уже снятый Н. С. Хрущёв подошел к нему и сказал: "Вы, Косыгин, станете хорошим премьер-министром".