Алексей Макеев - Первая пуля – последняя пуля Страница 29

– И вы хотите, чтобы я их назвал? – Куличков хмыкнул. – А какой мне от этого прок?

– Никакого, – Гуров пожал плечами. – Но мне на твоем месте было бы обидно. Ты будешь в течение ближайших двадцати лет зону топтать, а те, по чьей косвенной вине ты оказался здесь, останутся дышать свежим воздухом и наслаждаться жизнью.

– Красиво завернул, опер. Ничего не скажешь. Но и тебя по головке не погладят, если дело до конца раскрыто не будет.

– Это ты верно заметил. Не погладят, – Гуров расцепил пальцы рук. – Но я уж как-нибудь переживу это.

– Так, может, есть смысл договориться?

Теперь пришел черед Гурову изобразить на лице снисходительную улыбку. Он открыл верхний ящик своего стола, достал из него пухлую папку и неторопливо развязал тесемки.

– Ты не на базаре, Боксер. И торговаться мне с тобой не о чем. Стас, вызови дежурного. Пусть забирают этого пижона, – полковник потянулся в кресле. – А у нас с тобой еще куча работы.

Крячко уже приподнялся в кресле, когда Куличков неожиданно сломался. Гуров был настолько убедительным, что не купиться на его блеф было бы сложновато. Во всяком случае, для этого требовались мозги посерьезнее, нежели те, что имелись у Боксера.

– Подожди, подожди, полковник. Не гони лошадей, – торопливо заговорил он. – Я ведь тоже хочу, чтобы этих козлов взяли за жабры. Но все не так просто…

– У козлов нет жабр, – нравоучительно заметил Крячко.

Куличков зыркнул в его сторону:

– Да мне по хрену, есть у них жабры или нет. Суть не в этом. Ребята, в натуре, оказались борзые, и тут Макарыч что-то не просчитал. Старый хрен!

– Макарыч – это кто? – делано равнодушно бросил Гуров.

– Макарыч – наш человек, – Боксер подался вперед. Он уже созрел для признания. – Он у нас вроде как мозг. Нет, я, конечно, сам организовал эту бодягу. Макарыч до такого в принципе бы не додумался. Но клиентов выискивал он. И разрабатывал их он. Макарыч раньше работал аналитиком каким-то в ГРУ. Последний клиент тоже его находка. Я даже не знаю имени того урода, с которого мы должны были бабки стрясти за телку. Макарыч знает.

– На Ружакова вы тоже так оперативно выходили благодаря своему Макарычу?

– А то как же! На этот счет у него чайник работает что надо. Он и частника в момент вычислил, который зэка с трассы подобрал и на хату к любовнице доставил, и все его старые контакты отследил. В этом плане Макарыч – человек незаменимый. По жизни он – дрянь, а так…

– Девушка похищенная сейчас где? – Гуров жестко натягивал поводья.

– С ним. В загородном доме. Мы, когда по последней наводке свидетеля мочить поехали, ее на попечение одного Макарыча оставили.

– Ее имени ты тоже не знаешь?

– Кого?

– Девушки.

– Почему же? – Боксер подвигал челюстью из стороны в сторону. – Как девушку зовут, я в курсе. Оксана. Кстати, она жива, и никто ее пока пальцем не тронул, полковник. Это я точно говорю.

– Учту, – Гуров отодвинул раскрытую папку и потянулся к противоположному краю стола за пепельницей. Попутно извлек из кармана пачку сигарет.

– Но остальное для меня – темный лес, – продолжил Куличков. – Ей-богу, полковник. Кто этот терпила, что за Оксанку бабки нам должен был отстегнуть, почему он вдруг сукой такой оказался и затеял разборки со стрельбой – без понятия я. Ну, точняк, без понятия. Но чтоб этот гад на свободе гужевал – для меня лично западло. Тут ты прав, полковник. Реально прав.

– А я всегда прав, Боксер, – Гуров закурил сигарету. – Потому что у меня прав больше. Но я рад, что ты еще умеешь принимать правильные решения. Вернемся к Макарычу вашему. И к Оксане. Где их найти? Конкретно. Что за дача? Ну, Боксер? Держи масть до конца.

Крячко смотрел на Гурова с улыбкой и в очередной раз мысленно поражался способности соратника находить нужный ключик к любой, даже самой негативно настроенной на первый взгляд личности. Боксер стал новым подтверждением этого правила. Гуров будто бы знал, в какой момент надо показать собеседнику свою заинтересованность, в какой момент, напротив, полное нежелание идти на контакт, а когда и стремительно дожать расколовшегося преступника.

– А курить у вас можно? – Боксер завистливо смотрел на глубоко затягивающегося сигаретным дымом полковника.

– Кури.

Гуров небрежно бросил пачку ему через стол. Куличков выудил из нее одну сигарету и закурил.

– Короче, как я уже сказал, полковник, Макарыч – лох… Он говорит: я – из ГРУ, крутизна натуральная. На самом деле аналитик – это совсем другой расклад.

– Да, мне это известно, – Гуров кивнул.

– Но оружие у него есть, и при известных обстоятельствах он может оказаться опасен. Но, взяв его, вы расколете Макарыча до самого кончика. Он вместе с бабой у себя на даче в Павшине. Первая Прокатная, дом восемь. Синий такой двухэтажный домишко, стоит немного особняком от остальных. Найти его несложно…

Полковник ничего не записывал, полагаясь на собственную безупречную память.

– Как полностью зовут твоего Макарыча?

– Макарыча? – Боксер облизал губы, дважды глубоко затянулся. – Секунду, полковник… Как же его фамилия?.. Мелкая какая-то, стремная… Черушкин, во! Точно! Игорь Макарович Черушкин.

– Какое при нем оружие?

– Да пукалка какая-то, – Боксер презрительно скривил губы. – То ли «беретта», то ли «глок». Для того чтобы присматривать за телкой, вполне достаточно, а на стрелки и всякого рода разборки мы его никогда с собой не брали.

Не выкурив свою сигарету и наполовину, Гуров затушил ее в пепельнице и сломал пополам. Куличков сказал все, что его интересовало. Бессмысленно терять время впустую. Нужно ехать в Павшино. Немедленно. Гуров чувствовал усталость во всем теле. За последние два дня полтора часа сна в неудобной позе – не самый лучший способ восстановить силы. К тому же, учитывая насыщенность происходивших событий, сейчас он с удовольствием отправился бы домой и отдохнул. Но Гуров не был бы Гуровым, если бы поступил подобным образом. Проблема с похищенной девушкой по имени Оксана висела сейчас над ним как дамоклов меч. Неизвестно, что может прийти в голову загнанному в угол бывшему сотруднику ГРУ. Не дождавшись возвращения Куличкова и его группы, Макарыч может заподозрить неладное и поступить уже по собственному усмотрению. Скрыться с девушкой в неизвестном направлении, скинуть ее, как ненужный балласт, попытаться самостоятельно наладить контакт с шантажируемой личностью… Вариантов могло быть много.

Гуров вздохнул и поднялся из-за стола. Автоматически сверился со своими наручными часами. На Боксера при этом он уже не смотрел.

– Стас, распорядись насчет задержанного. Пусть забирают его. И потом… Пообщайся с тем типом, которого ты сам захватил в джипе. Не думаю, что он сообщит нам что-нибудь новое, но, как говорится, кто первым встал, того и сапоги, а кто не успел, тот опоздал. На всякий случай…

– А ты, Лева? – Крячко подозрительно прищурился.

– Я еду в Павшино, Стас.

– Один?

– Один. Займись тем, что я тебе сказал… Потом отчитаешься перед Петром. Если что, я буду на связи.

Куличков все еще сидел между ними на месте подследственного, и Станислав не мог открыто выразить своего неудовольствия распоряжениями соратника. Ему не хотелось отпускать Гурова одного. Неизвестно еще, как там все повернется, в Павшине. Но остановить его Крячко не успел.

Гуров покинул кабинет, а затем покинул и здание уголовного розыска. Измотанный за последние безумные часы «Пежо» покорно дожидался владельца на прежнем месте. Там, где Гуров и оставил его, возвратившись с квартиры Станислава.

Город погружался в вечерние сумерки. За весь сегодняшний день сквозь хмурые дождевые тучи не проглянуло ни единого лучика солнца. Но не было и обещанного синоптиками дождя.

Гуров разместился в салоне автомобиля и включил печку. Минут пять сидел за рулем неподвижно, ожидая, когда прогреется двигатель. Только после этого тронул машину с места.

Направляясь в Павшино, он почему-то невольно задумался о судьбе Антона Ружакова. Как он сказал ему сегодня? «Мы живем по разным законам». Полковник всегда считал, что закон един для всех. Но в чем-то в словах Кулака имелась и определенная доля истины. Преступник искупил свою прошлую вину перед обществом, отсидев в колонии шесть полагающихся ему по приговору лет. А в том, что произошло позже, сразу после его выхода на свободу, вины Кулака не было. Он стал жертвой обстоятельств, но, в отличие от обычного человека, он отреагировал на эти обстоятельства по-своему. Так, как считал правильным и приемлемым для себя. Преступник есть преступник. «Однажды я уже переступил эту черту, а обратного пути не существует». Все верно. Преступник есть преступник. У него было иное мировоззрение.

Как и сказал Куличков, домик под номером восемь по Первой Прокатной улице стоял немного особняком от всех остальных строений на окраине Павшина. К тому же получалось так, что он один располагался по левую сторону от дороги, а три или четыре соседствующих дома – по правую. Гуров припарковался на расстоянии сотни метров от интересующего его строения. Оставшуюся часть пути он решил проделать пешком.