Комната из стекла - Энн Кливз Страница 29

Внезапно Вера распахнула глаза и сказала:

– Но с тех пор мы узнали новые подробности.

– Я не очень понимаю.

– Фердинанд умер от ножевых ранений. Ударили несколько раз. Нам с самого начала показалось странным, что он почти не сопротивлялся. Крупный мужчина. Возможно, не самый молодой, но физически крепкий, и, если бы кто-то подошел к нему с ножом, он бы начал сопротивляться.

Вера сделала паузу. Нина поняла, от нее ждут комментариев, но что ей сказать? Она представила себе незваного гостя в комнате из стекла, влажную жару и растения, нож и кровь, но все же особого сочувствия к Фердинанду она не испытывала, поэтому молчала.

– Фердинанд не сопротивлялся, потому что был под действием препаратов, – продолжала Вера. – Он вряд ли понимал, что происходит. Может быть, его убили на балконе, потому что именно там он потерял сознание. Таблетки ему дали днем. Возможно, во время обеда. Или Фердинанд заснул в одном из кресел в комнате из стекла, и убийца вытащил его на улицу. Достаточно предусмотрительно, чтобы не устраивать беспорядок на кафельном полу. Точно сказать мы не можем, остается надеяться, что убийца сам нам расскажет.

– Очень любопытно, инспектор, но не понимаю, при чем тут я.

По крайней мере, первая часть утверждения была правдой. Способ убийства Тони Фердинанда показался ей интересным. Может, включить что-то подобное в свой рассказ? «Все писатели – паразиты», – снова подумала Нина.

– При том.

Голос детектива зазвучал неестественно резко, отрывая Нину от собственных мыслей.

– Вы же принимаете снотворное?

– Да, у меня бессонница. Мне его прописал врач.

– У ваших таблеток тот же химический состав, что и у препарата, найденного в теле Фердинанда. Сегодня утром мы получили токсикологический отчет от патологоанатома. Тони, скорее всего, принял таблетки в начале дня. Их могли подсыпать ему в еду или кофе. Сами знаете, таблетки действуют не сразу. Вы говорили, что в тот день за обедом сидели рядом с профессором Фердинандом.

Наступило молчание. Нина ощутила ту же панику, которая охватила ее, когда она проснулась утром; ощущение, что в ее мир вторглись и она ничего не может поделать. Но затем Нина пришла в себя, и в работу включился мозг.

Ее первым желанием было дать отпор, не соглашаться на обыск ее личных вещей, заявляя о своих правах и угрожая иском о нарушении неприкосновенности частной жизни. Потом она поняла, что так сделает только хуже. Она должна оставаться разумной, интеллигентной женщиной.

– Я не убивала Тони Фердинанда, – спокойно заявила Нина. – Я ничего ему не подсыпала и с ножом не нападала.

Вера улыбнулась:

– Дорогая, конечно, вы так скажете, даже если вы убийца. А вы не заметили, не пропадали ли у вас таблетки?

Нина представила коричневый пластиковый пузырек, хранившийся в ее умывальном шкафчике. Накануне вечером она таблетки не принимала. Врач сказал, что они перестанут действовать, если пить их слишком часто.

– Не знаю. То есть нет, не замечала.

– Вы кому-нибудь здесь говорили, что у вас есть снотворное?

Нина задумалась. Не упоминала ли она о своей бессоннице в первый же вечер курса? Всем было очень неловко: вокруг было много пустой болтовни, вина, каждый старался произвести впечатление, и она призналась, что ей тоже не по себе в этом месте среди незнакомых людей.

– Многие знали, что у меня проблемы со сном. Но я не говорила про снотворное.

– Но два плюс два сложить легко.

– Наверное, да.

Нина была настроена скептически. Слишком уж замысловато. Убийство – не салонная игра, в которой ходы планируются заранее. Обычно убийство – яростная вспышка гнева, внезапная и непредвиденная. Правда, у нее в книге не так. У нее действие разворачивалось элегантно, как танец в эпоху Регентства. Но в реальной жизни все не так.

– Я же пытаюсь вам помочь, – продолжила Вера. – Если таблетки у вас не украли, то, значит, вы и убили. Понимаете?

Нина не ответила.

Вдруг Вера как будто потеряла терпение.

– Идите с сержантом Эшвортом в вашу комнату, покажите ему таблетки, – велела она. – Нам придется их забрать. Вы запираете комнату?

– Только ночью. Днем – нет.

– Ни разу не было ощущения, что кто-то к вам заходил, рылся в вещах?

– Нет. Ни разу.

Вера, похоже, именно такого ответа и ожидала.

– Давайте, идите уже! – приказала она. – Мне надо опрашивать других.

Глава 15

Эшворт не знал, как себя вести с этой Ниной Бэкворт. От таких женщин он обычно старался держаться подальше. Но, следуя за ней по главной лестнице, ведущей из холла, он вдруг обратил внимание на ее тело, почувствовал внезапное и сильное притяжение, от которого у него перехватило дыхание. У двери своей комнаты она обернулась и неожиданно усмехнулась:

– А я думала, полицейские должны быть в хорошей форме.

Джо смутился, не зная, что ответить. Неужели она поняла, как он себя чувствует рядом с ней?

– Таблетки, мисс Бэкворт, будьте любезны, – попросил он, и его слова прозвучали резко, почти грубо.

Комната Нины находилась на том же этаже, что и комнаты остальных преподавателей. Она пошла в ванную, а Джо встал у окна и уставился на море, пытаясь взять себя в руки. Ниже и немного наискось находилась терраса с кованой мебелью. Сад, заросший и неухоженный, круто спускался к дорожке, ведущей к пляжу.

Он оглядел комнату. В ней стоял слабый запах цитрусовых. Ее духи. Эшворт уловил этот запах, еще когда они поднимались по лестнице. Все вещи в строгом порядке. Кровать застелена, на подушке белая шелковая пижама. На письменном столе – блокнот и ручка, все очень аккуратно. Джо и не знал, что кто-то до сих пор пишет от руки. Он думал, какая же она утонченная и элегантная, совсем не из его круга. Нина вышла из ванной с красной косметичкой в руках.

– Таблетки здесь, – сказала она. – Пузырек я не трогала. Подумала, смажу отпечатки пальцев или еще что-то…

Ее отпечатки уже, естественно, и так были на пузырьке. Но почему он сам об этом не подумал? Надо сосредоточиться на работе. Как же это все глупо. Ведет себя как мальчишка. Хотя, когда Джо был мальчишкой, у них с женой уже все было ясно – ее он встретил еще в школе. Мне было всего шестнадцать, а казалось, будто все тридцать.

Эшворт достал из кармана прозрачный пластиковый пакет для улик и, надев его как перчатку, засунул пузырек внутрь. Затем он поднес его к свету и наклонил, чтобы пересчитать таблетки.

– Осталось четыре, – сказал