Николай Леонов - Старая рана Страница 3

Папа постарался, выложился по полной. Ну, его уломать было не слишком трудно: он тоже чувствовал за собой вину, что из семьи свалил, бросил их с матерью, женившись на молоденькой. Впрочем, его можно понять. Маме-то роль жены высокопоставленного чиновника оказалась не по плечу. Деревня лезла из нее, да никак не могла вся вылезти. Регине, даже маленькой, порой казалось, что отец стесняется своей супруги. Правда, выбрал себе куклу ходячую, чуть постарше дочери, зато та не лезла в жизнь Регины и вообще старалась с ней не пересекаться. Папа же потом всю жизнь деньгами расплачивался перед дочерью за свой уход. А ее такой способ оплаты вполне устраивал.

Она была счастлива. Еще бы, так утереть нос уже начавшим коситься на ее слегка выступающий живот и шептаться за спиной – нет, не подружкам – однокурсницам. Подруг у Регины никогда не было. Однокурсницы и раньше ей завидовали и в душе ненавидели, хотя в глаза заискивали и подлизывались. А едва разглядели признаки беременности, тут же принялись злорадствовать. Но Регина своей свадьбой всех на место поставила. Теперь она ходила не принцессой, а королевой. Приезжала в институт на новеньком «Лексусе», в то время как другие на дешевеньких «Дэу» или даже «Ладах», поселилась в элитной квартире на Новослободской, которую с гордостью продемонстрировала, пригласив ненавистных однокурсниц на новоселье. Ничего, оно того стоило! Три часа потерпела их общество, зато потом они при ней и пикнуть не смели. До конца последнего курса даже не подходили к ней, не заговаривали – правильно, о чем ей с ними говорить-то? И когда она предложила снять на выпускной ресторан в центре Москвы – отказались. Сказали, что уже выбрали кафе. Забегаловку какую-то, Регина и названия не помнила. Она не пошла туда – дался ей этот выпускной! Это все были временные люди в ее жизни, связанные с ней лишь обстоятельствами. К тому же тогда уже подошло время родов, и Регине вообще были неинтересны никакие вечеринки. С однокурсницами она после окончания института контактов не поддерживала и на встречи выпускников не ходила, даже не интересовалась, встречаются ли они.

После рождения Егора у нее началась другая жизнь. Первое время было тяжеловато, пришлось нанимать няню, и не одну – для ночных дежурств и для дневных. Потом – частный детский сад, потом школа… Время прошло незаметно. Три года Регина не работала, а когда сидеть дома надоело, обратилась к отцу. Хотела, чтобы к себе пристроил, но он отказал. Предложил место инспектора в Роспотребнадзоре, тогда еще именовавшемся санэпидемстанцией. Казенное название это пахло хлоркой и дезинфекцией, но сама организация вызывала страх и уважение, и сомневаться в ее могуществе не приходилось. Потом пришло нынешнее звучное название Роспотребнадзор, но суть от этого не поменялась.

Не совсем по ее профилю оказалась должность, но при звонке от папы это никого не интересовало. Взяли Регину вмиг, и она быстро сориентировалась. Проверять торговые объекты, контролировать качество товаров – это у нее хорошо получалось. Высокомерный вид, надменный взгляд – уже это заставляло директоров магазинов стелиться перед Региной ужом, когда она входила в помещение, строгим, с металлическим отливом, голосом требовала закрыть помещение на контроль и приступала к проверке.

Регина любила свою работу. Находить недостатки, тыкать людей носом в их огрехи, заставлять уважать ее авторитет – это как раз было по ее части, тут отец в точку угадал. Она чувствовала себя значимой и недосягаемой. С ней вынуждены были считаться, перед ней заискивали толстопузые немолодые руководители торговых объектов, владельцы элитной недвижимости и дорогих автомобилей. На своем месте Регина была царь и бог – хочу казню, хочу милую. Поскольку Роспотребнадзор был непосредственно в подчинении правительства, то и надавить на его сотрудников со стороны никто не мог. Многие этим пользовались, и Регина в том числе. Правда, в последнее время с ужесточившейся борьбой с коррупцией стало хуже. Все эти показушные процессы, демонстрационные взятия с поличным… Смотреть противно! Находят крайних и подставляют! Слава богу, что под нее никто не подкапывается – веское имя отца играло свою роль.

Регина после свадьбы оставила свою фамилию. Носить Вадимову не хотела категорически: во-первых, ее была красивее, а во-вторых, ей не хотелось быть «женой Денисова». Ей больше нравилось – «дочь Берестова».

Вадим, может быть, и обиделся, но открыто этого не показал. Еще бы ему обижаться! Он бесконечное спасибо должен говорить судьбе и Регине, что ему такое счастье привалило. Смог бы он, сын простого, никому не известного инженеришки на пенсии, так устроиться? Ездил бы на «Мерседесе», жил бы в квартире в центре Москвы? Ютился бы со своим папой-инвалидом на окраине в Бескудникове, в задрипанной «хрущевке»! И никакой, ни малейшей его заслуги в этом нет, просто повезло несказанно, что стал он, можно сказать, случайно, отцом Егора, а затем мужем Регины и – соответственно – зятем Берестова. А он, засранец неблагодарный, еще и посмел о разводе заикнуться! Ага, сейчас!

Регина вдруг вспомнила слова Вадима, брошенные перед уходом: «Тебе-то зачем брак со мной? Ты же меня не любишь и даже не делаешь вид. А так… Тебе всего двадцать восемь, ты успешна и вполне можешь создать новую семью, в которой будешь счастлива». Что и говорить, резон в них был. Но… Регина не могла этого допустить. Ее самолюбие было уязвлено. И дело даже не в том, что она превращалась в стандартную разведенку, которых по России пруд пруди. К таким брошенным женщинам Регина всегда относилась с презрением – не смогли удержать. А раз не смогли, значит, и не стоили. Никудышные они были тетки, в ее глазах. Второй сорт. Она не могла допустить, чтобы ее бросили. Как так? ЕЕ? Такую умную, успешную во всех отношениях – и бросил Вадик? Да об этом мгновенно станет всем известно, вот уж порадуются, языками почешут от души! Склонять будут постоянно, хихикать за спиной, злорадствовать… Люди же какие? Они тем и живут, что радуются чужим неприятностям. А того, что над Региной станут смеяться, она пережить не смогла бы. Потому сохранение брака, пусть чисто номинальное, было для нее важно. Это тоже своего рода статус, показатель благополучия. И она должна его сохранить во что бы то ни стало.

Из подъезда Регина выходила уже своей обычной походкой: плечи расправлены, спина прямая, шаг уверенный. Голова приподнята, и взгляд чуть свысока. Вежливо и холодно кивнула соседу, который выезжал из подземного гаража на своем черном «Кадиллаке», пропустила и вывела свой «Лексус». Хотела закрыть ворота, повернулась…

– Привет, подруга! – послышался хрипловатый голос с насмешливыми интонациями.

Регина резко выпрямилась от неожиданности. Неожиданной была даже не сама реплика, а именно голос, прозвучавший из, казалось, забытой дали. Она подняла голову и медленно повернулась, уже зная, чье лицо увидит перед собой…

Лицо было все же не таким. Оно изменилось, в нем появились невиданные ранее черты – более резкие, даже грубоватые. Но голос остался неизменным, разве что стал чуть-чуть ниже.

– Ты? – задала Регина вопрос, ответ на который был очевиден.

– Что, не узнала? – так же насмешливо продолжал голос. – Не прикидывайся, подруга, не так уж много времени прошло, чтобы ты меня забыла. Или не рада видеть?

– Да нет, не забыла, просто не ожидала, я… растерялась немного, – сбивчиво и фальшиво принялась оправдываться Регина, почувствовав, как предательски краснеет и как стремительно превращается из уверенной в себе дамы, привыкшей к начальственным интонациям и жестам, в суетливую девчонку, исполненную страха.

Она и впрямь испугалась. Пока еще не понимала, чего конкретно, но кольнуло ее смутное и одновременно явное ощущение чего-то неприятного. Как оказалось, предчувствие было верным…

– Ну, что скажешь? – спросил он.

Регина молчала, глупо улыбаясь.

– Твоя? – деловито кивнул он на сверкающую лаком машину, и она мотнула головой. – Клевая тачка! Так что молчишь-то?

– А что говорить? – совсем растерялась Регина.

– А нам так уж и поговорить не о чем? – прищурил он глаза.

– Да… на морозе как-то неудобно разговаривать, – выговорила Регина, боязливо оглядываясь – не видит ли кто из соседей, как она стоит тут с этим человеком, находиться которому в этом дворе совсем не полагалось, и настолько выглядел он здесь чуждым, что ей хотелось бы внезапно исчезнуть отсюда.

– Ну, так, может, в гости позовешь? – склонил он голову.

Ох, этот насмешливый взгляд, весь он пронзал Регину, ломал в крошку все ее достоинство, которое она с гордостью носила… Все это рушилось сейчас под этим взглядом, и видела Регина, что не действуют на него все эти атрибуты ее несомненно успешной жизни и высокого статуса. Всей своей прежней жизнью, налаженной и благопристойной, не была она к этому готова, оттого смущалась, терялась, суетилась и даже заискивала.