Николай Леонов - Профессионалы Страница 3

Только жизнь начала налаживаться, как выяснилось, что родители играли с Левой в жмурки, глаза были завязаны только у него. Оказалось, что они давно уже оформляют документы, мама уходит на пенсию и с отцом уезжает на годы за рубеж.

Лева чуть обиделся, повоевал с самолюбием и после трехдневного молчания воскресным утром пришел в кабинет к отцу:

– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант, обратиться по личному вопросу?

Отец отложил газеты, улыбнулся и заговорщицки подмигнул. «Да он еще молодой мужик, – подумал Лева. – Пятьдесят семь, не курит, не пьет, лыжи, бассейн. Седины чуть-чуть, а вот глаза выдают. Подустал ты, генерал, сын у тебя сыщик, от него не спрячешься, можешь улыбаться до послезавтра, глаза лгать не умеют».

– Счастливый ты человек, Лев Иванович, – сказал отец. – Через три недели проводишь и свободен. Капитан, штурман, ну и, конечно, загребной. Твое решение – это твое решение, со всеми вытекающими последствиями.

– Да, я понимаю, – сказал Лева. – Только почему не предупредили?

– А ты либо проглоти, либо выплюни, а за щекой не держи, – сердито ответил отец. – Мы хотели как лучше, кто же знал, что Клава… – он сам натуженно сглотнул. – Ты когда женишься? Где твоя вихрастая-глазастая?

– Она решает…

– Что значит решает? – отец поднялся, отшвырнул кресло. – Возьми на руки и отнеси! Ты – Гуров! Черт тебя побери! Она решает!

Если бы отец умел, то обязательно бы всплеснул руками.

Лева не сказал, что заявление подано три месяца назад, и регистрация назначена на послезавтра.

– Вы свободны, майор. Выполняйте, – отец опустился в кресло и вернулся к газетам.

Два дня назад Рита хотела идти в дискотеку, которую Гуров не любил, сказывалась солидная разница в возрасте.

Девушка расценила поведение Гурова как эгоизм и посягательство на ее свободу, заявила, что выйдет замуж за Кощея, который слыл парнем общительным.

Гуров не звонил. Рита тем более, а послезавтра превратилось в сегодня. Гуров взял свою опергруппу и служебную «волгу», приехал к Рите, отобрал паспорт, занял ее руки охапкой роз, и через два часа все было кончено.

Свадьбу не гуляли, обедали в ресторане человек пятнадцать, не больше. Заехали на часок генерал Турилин и начальник отдела полковник Орлов.

Положенные на женитьбу отгулы Гуров с Ритой провели на даче.

За день до отъезда отец пригласил Леву в кабинет и сказал:

– Государство квартиру выделило мне, и я заплатил за год вперед, – и выложил на стол квитанции. – «Жигуленок» остается тебе, вот дарственная. Я буду звонить тебе сам. Жену люби, дари цветы, уступай во всем и держи в строгости. Ну, в дорогу! Это я говорю не себе, а тебе, майор. Я давно в пути.

Пока родители не уехали, Лева не понимал и не ощущал их места в свой жизни. В семье не сюсюкали, отношения были внимательные, но сдержанные. Вечерами, если встречались за чаем, усталые, говорили о постороннем. Серьезные разговоры велись в воскресенье за завтраком, что тоже случалось не чаще раза в месяц.

Со смертью Клавы прежний мир Левы Гурова раскололся, а после отъезда родителей перестал существовать. Предстояло строить новый, на пустом месте. Имеется в виду мир духовный, с материальной базой у Гурова было все в порядке, да и воспитали его так, что потребности у него минимальные.

Рита по квартире ходила притихшая, поглядывала на мужа настороженно. В университет она уходила раньше, чем Гуров на работу, оставляла ему завтрак на кухонном столе. Первые дни они почти не разговаривали, подавленные своей свободой и ответственностью за каждый свой поступок. Гуров и не подозревал, насколько он в доме опекаем, оттого зависим и беспомощен. На работе он был старший оперуполномоченный майор Лев Иванович, его любили и не любили, но в МУРе все его знали, считали человеком решительным, волевым, в последнее время излишне жестковатым.

Все проходит, и вскоре Рита – она освоилась первой – защебетала, стала носиться по квартире с тряпками, бесконечно вытирая, подметая, переставляя и перевешивая с места на место. Она указала мужу, в какой ящичек должна складываться ее «огромная» стипендия и его «мизерная» зарплата, в какой вазочке круглый год будут стоять цветы, пусть одна ромашка или веточка ели. И Гуров почувствовал себя в седле увереннее, подхватил поводья и мягко, а порой и не очень двинулся дальше, в жизнь.

Она, эта жизнь, тем и прекрасна, что горизонты ее не просматриваются и повороты непредсказуемы. Однажды вечером Рита, опустив ресницы, сказала:

– Беда, майор. Ты главный, скажи, что делать? Женщины точно знают, когда муж главный.

Лева к разговору подготовился давно, поцеловал жену и делано беспечным тоном изрек:

– Прекрасно, будем рожать

– Ты главный и глупый, – вздрогнула Рита. – Вопрос значительно сложнее.

Что у родителей Риты неурядицы, Гуров знал, но не вникал в подробности. Отец ушел, у матери новая семья, что-то еще, в общем, запутано и непонятно.

Рита объяснила.

Пропуская двадцать страниц текста, скажем лишь: Гуров узнал, что у жены есть сводная сестра, которую Рита обожает. Жизнь у сестренки, мягко выражаясь, не сахар, а точнее – кошмар.

– Так что делать, майор? – Рита смахнула слезу. Большинство женщин способны совершенно искренне всплакнуть в нужный момент.

– Сколько лет?

– Двенадцать.

– Забирай, будет жить с нами, – заявил майор Гуров, старший оперуполномоченный, а потому человек, привыкший решать неприятности по мере их поступления.

– Левушка? – Рита взглянула испуганно. – Ты в детстве не болел, головкой не стукался?

– Я в десять лет вступил в общество защиты малолетних, – ответил Гуров. – Выполняйте.

– Никогда! – глаза у Риты были сухие, взгляд решительный. – Ты знаешь, кто есть Ольга?

– Прекрасное имя.

– Ты ведь О'Генри любишь… «Вождь краснокожих», конечно, помнишь. Тогда ты имеешь приблизительное представление, кого ты собираешься привести в свой дом.

– Не пугай! – повысил голос майор. – Сказал забирай, и точка.

– Щенка возьмешь и то уже через день за дверь не выкинешь. Опомнись, муж, ты обрекаешь себя.

– Я уже обречен. Петля захлестнулась, когда встретил тебя, в загсе у меня выбили из-под ног табурет.

– Ну, если ты настаиваешь… – Рита пожала плечами.

Вот так с нами, мужиками, следует обращаться. Учитесь, девушки. Никогда ничего не просите, тем более не требуйте. У каждого из нас есть болевые точки, нужно их знать, чуть-чуть надавить, быстренько отпустить и начать защищаться. А уж мы своего добьемся, мы любим властвовать.

Признаюсь, Гуров разгадал игру жены и, подыгрывая, вел свою партию. Быть умным и великодушным приятно каждому нормальному мужику.

На следующий день, когда Гуров вернулся с работы, из-за стола вышла девочка, почему-то сделала книксен и сказала:

– Здравствуйте. Добрый вечер. Меня зовут Ольга.

– Здравствуй, рад тебя видеть, – ответил Гуров, не ожидавший, что его приказ будет исполнен столь молниеносно.

Рита чмокнула мужа в щеку и исчезла на кухне.

Гуров не видел жену в отроческом возрасте, но, разглядывая Ольгу, решил, что именно такой она и была. Не глаза, а глазищи, льняные вихры, дух противоречия, чуть прикрытый иронией и смирением. Последнее могло обмануть только человека, твердо решившего быть обманутым во что бы то ни стало.

Итак, Гуров разглядывал девчушку и решал, кем же ему по родственному прейскуранту приходится сестра жены.

Ольга спокойно, неторопливо обошла стол, встала в центре комнаты, подняла и опустила руки, начала медленно поворачиваться, давая возможность полного обзора собственной персоны.

– Сейчас схлопочешь по заднице, – Гуров привстал с дивана. – Считаю до трех, а уже два с половиной.

Ольга юркнула за стол и заявила:

– Вы мне нравитесь. Как мне вас называть?

– Ну, во-первых, на «ты». Я не терплю амикошонства, но жить нам вместе долго, и ты будешь взрослеть, а я стареть не собираюсь. В отношении имени? – Гуров задумался: – Лев Иванович отпадает, когда меня зовут Лева и тем более Левушка, я терпеть не могу. Если ты будешь называть меня Гуров либо майор…

– Либо я придумаю, – вставила Ольга. – Я не люблю обращения Олюшка, все остальное годится.

Гуров остановил машину у дома, выскочил, распахнул дверцу перед Ритой, помог выйти.

– Не подлизывайся, – Рита отстранилась. – Запри машину, завтра сам искать будешь.

– Не мой профиль, – Лева запер машину. – Ленька Завьялов будет искать.

Еще не открыв дверь, они услышали грохот, визг, казалось, в квартире репетирует обезьяний джаз.

– Не волнуйся, – сказала Рита, поджимая губы. Гуров достал ключи, отстранил жену и вошел в квартиру. Здесь все казалось в порядке. Работал телевизор, стоявший на обеденном столе, магнитофон был включен на полную мощность. Ольга, поджав ноги и насупившись, сидела в кресле и читала книгу. Девочка не слышала ни рева музыки, ни прихода старших.