Джон Сэндфорд - Правила убийцы Страница 3

Лифт был старый и предназначался для перевозки грузов. Он проскрипел что-то раз, другой и поехал вверх. Бешеный проверил, все ли на месте. «Котекс», который он использовал вместо кляпа, был засунут в правый задний карман брюк. Лента, для того чтобы завязать кляп, в левом кармане. Пистолет он засунул за ремень под рубашку. Это был маленький, но довольно устрашающий «смит-вессон» пятнадцатой модели. Он купил его у находившегося при смерти человека, который вскоре и умер. Когда тот согласился продать пистолет, то он рассказал, что его жена хотела, чтобы у него был пистолет для самообороны, и он просил никому не рассказывать, что он продал его. Это должно было остаться между ними.

Лучше и не придумаешь. Никто не знал, что у него есть пистолет. И если ему когда-нибудь придется им воспользоваться, то следы никуда не приведут или приведут к покойнику.

Он вынул пистолет и держал его, прижав к боку, вспоминая последовательность: схватить, сунуть пистолет в лицо, заставить лечь на пол, ударить пистолетом, запрокинуть голову, запихнуть кляп в рот, завязать, дотащить до кровати, привязать руки и ноги к спинкам кровати.

Потом передохнуть и браться за нож.

Лифт остановился, двери раскрылись. В животе у Бешеного все сжалось. Знакомое чувство. Даже приятное. Шаги. Звук поворачиваемого ключа. Сердце застучало. Открылась входная дверь. Зажегся спет. Дверь закрыли. Он крепко сжал пистолет. Вошла женщина.

Бешеный выскочил из своего укрытия.

Мгновенно увидел, что она одна.

Схватил ее сзади и сунул пистолет в лицо.

Пакет с покупками лопнул, и по деревянному полу покатились бело-красные банки супа, бежево-красные упаковки курицы, под ногами захрустела лапша.

— Только закричи, — прохрипел он, — и я тебя убью.

Неожиданно женщина обмякла, и Бешеный непроизвольно тоже ослабил хватку. В следующее мгновение ее каблук вонзился ему в подъем ноги. Боль была адской, он почти что вскрикнул, а она тем временем, не обращая никакого внимания на пистолет, вывернулась из его рук.

— А-а-а-й! — то ли вскрикнула, то ли всхлипнула она.

Время как будто остановилось для них, секунды растянулись в минуты. Бешеный видел, как поднималась ее рука, и решил, что у нее пистолет, и в то же время чувствовал, как его собственная рука с пистолетом уходит от нее куда-то в сторону, совсем не туда, куда надо, и подумал: «Нет». В следующий застывший отрезок времени он понял, что у нее в руке не пистолет, а тонкий серебристый цилиндр.

Она брызнула ему в лицо из газового баллончика и резко рванулась вперед. Бешеный хрипло вскрикнул и ударил ее пистолетом, от чего тот выскочил у него из руки. Он взмахнул другой рукой и, скорее случайно, чем намеренно, нанес ей удар в челюсть. Она упала и покатилась.

Бешеный наполовину ослепленный, прижимая руки к лицу, искал пистолет. Легкие его работали плохо — у него была астма, а газ просачивался через лыжную маску. Женщина уже снова схватила газовый баллончик и визжала:

— Идиот! Идиот!

Он хотел ударить ее, но промахнулся, а она снова брызнула в него из баллончика. Он все же дотянулся до нее, она споткнулась и упала, но баллончик не выпустила. Бешеный же никак не мог отыскать пистолет и снова ударил ее ногой. Ему опять повезло — он попал ей по руке, в которой она сжимала свое оружие. Серебристый цилиндрик отлетел в сторону. Кровь капала со лба в том месте, где кожа была содрана от удара пистолетом. Кровь текла по лицу и заливала ей глаза и рот. Она была видна даже на зубах, когда женщина кричала:

— Идиот! Идиот!

Прежде чем Бешеный снова смог на нее навалиться, она схватила блестящую металлическую трубу и замахнулась на него, как в игре в софтбол. Он парировал удар и отступил, все еще пытаясь отыскать свой пистолет, но тот куда-то запропастился, а женщина все наступала, и он принял решение, которое было заранее предусмотрено.

Он бросился бежать.

Бешеный убегал, а она, преследуя его, еще раз обрушила на его спину трубу. Он чуть не споткнулся, затем повернулся и нанес ей удар, который оказался слабым и всего лишь скользнул вдоль щеки. Она отскочила в сторону и снова замахнулась трубой. Ее рот был широко открыт. Брызгая слюной и кровью, она закричала. А он тем временем проскочил в дверь и захлопнул ее за собой.

— ...идиот!

Он бежал по коридору к лестнице, задыхаясь в своей маске. Женщина не преследовала его, но стояла за закрытой дверью и орала. Бешеный никогда в жизни не слышал такого пронзительного крика. Где-то открылась дверь, и он, не разбирая дороги, бросился вниз по лестнице. Внизу он стянул с себя маску, сунул ее в карман и вышел.

«Иди легким, неторопливым шагом, — сказал он себе. — Прогуливайся».

Было холодно. Чертова Миннесота. Август, а можно замерзнуть. Он все еще слышал ее вопли. Сперва приглушенные, а потом все громче и громче. Эта стерва открыла окно. Полицейский участок находился прямо через дорогу. Бешеный ссутулился, пошел чуть быстрее к своей машине, сел в нее и уехал. На полпути к Миннеаполису, все еще смертельно перепуганный, трясясь от холода, он вспомнил, что в машине есть печка, и включил ее.

Только в Миннеаполисе он обнаружил, что ему крепко досталось. «Чертова труба. Будут большие синяки, — подумал он. — На плечах и спине. Стерва. С пистолетом проблем не будет. По нему ничего нельзя выяснить».

Господи, как больно.

2

Продавец стоял за сплошной стеной из обложек журналов. Сигареты, шоколадные батончики и целлофановые пакетики сырных шариков, чипсы, свиные шкурки и всякие другие канцерогены прикрывали его фланги. Рядом с кассой стоял вращающийся стенд, увешанный белыми круглыми значками. На каждом был написан призыв на любой вкус. «Берегите китов — гарпуньте толстух». Это продавалось лучше всего, или: «Хватит мне быть хорошим мальчиком, на колени, сука».

Продавец не смотрел на них. Они ему уже надоели. Он смотрел куда-то на улицу через засиженное мухами окно витрины и качал головой.

Лукас Дэвенпорт медленно вышел из глубины магазина с номером «Дейли Рейсинг Форм» и положил два доллара и двенадцать центов на прилавок.

— Чертовы детишки, — произнес продавец, ни к кому не обращаясь. Он вытянул шею, чтобы лучше видеть, что там происходит на улице. Потом услышал, как деньги, брошенные Лукасом, звякнули о прилавок, обернулся и попытался улыбнуться, но на лице, похожем на морду таксы, только собрались морщинки. — Ну как? — с одышкой проговорил он.

— Что там происходит? — спросил Лукас, посмотрев через плечо продавца на улицу.

— Да детишки на скейтбордах. — Продавец страдал от эмфиземы легких и поэтому мог говорить только короткими предложениями. — Катаются, прицепившись к автобусу. — Он засвистел горлом. — Если они зацепятся за канализационный люк... — он шумно вздохнул, — им крышка.

Лукас выглянул в окно. На улице не было никаких детей.

— Они уже укатили, — угрюмо проговорил продавец.

Он взял журнал и прочитал первый абзац передовой статьи.

— Уже посмотрели стенд? — захрипел он. — Какой-то парень принес стихи.

— Да?

Лукас обошел вокруг прилавка и начал просматривать стопки истрепанных книг. К своей радости, он нашел тоненькую книжку стихов Эмили Дикинсон, засунутую между двумя обзорами современной литературы в твердых обложках. Дэвенпорт никогда специально не охотился за поэзией и никогда не покупал ничего нового. Он ждал, когда книга попадется ему случайно. И, что самое удивительное, именно так оно часто и получалось. «Сиротские песни» оказывались среди текстов по термоэлектрическому машиностроению или по биохимии.

Книга Эмили Дикинсон стоила один доллар в 1958 году, когда она была напечатана каким-то малоизвестным издательством с Шестой авеню в Нью-Йорке. Через тридцать лет в книжном магазине на Университетской авеню в городе Сент-Пол она стоила восемьдесят центов.

— Так что там слышно про эту лошадку? — В горле у продавца забулькало. — Про этого Воина Вабаша? — Продавец ткнул пальцем в журнал. — Ну, этого, из Миннесоты.

— Именно так я и думаю, — отозвался Лукас.

— Что?

— Он из Миннесоты. Его надо гнать хлыстом до самой фабрики «Альпо». Конечно, во всем есть свои преимущества...

Продавец ждал. Он никак не мог отдышаться и ответить остроумно.

— Если Воин будет считаться фаворитом, — продолжал Лукас, — то победитель получит большой выигрыш.

— И им окажется...

— Попробуй поставить на Солнце и Полпенса. Конечно, здесь нет гарантии, но числа подходят.

Лукас положил на прилавок книгу Эмили Дикинсон и восемьдесят центов, как было указано на ценнике, плюс пять центов налога.

— Пойду-ка я, пока ты не позвонил своему букмекеру. Не хочу, чтобы меня сцапали за то, что я продаю сведения о лошадях перед скачками.

— Как скажете, лейтенант. — Продавец со свистом вздохнул и дернул себя за вихор.