Виктор Пронин - Ритуальные услуги Страница 3

– Вопросы есть? – спросил он.

– Боже! – прошептал Шаланда. – Неужели он?

– Куда ты отправил раненого?

– «Скорая» увезла… К Овсову, конечно.

– Там надежно?

– Пока обходилось, – ответил Шаланда, бросив опасливый взгляд на Пафнутьева. Убеждался не один раз, если спрашивает Пафнутьев о надежности, то не зря, жди беды.

– Подбиваем бабки. – Пафнутьев окинул взглядом разбитые витрины ресторана. Лицо его, освещенное холодным белесым светом зимнего дня, изредка вспыхивало синеватыми бликами от милицейской мигалки. – Подбиваем бабки, – повторил он, но Шаланда перебил его:

– А чего их подбивать? Один убитый, второй при смерти, двое сбежали. Вот и все. Никого не осталось.

– Анцыферов остался, – негромко проговорил Пафнутьев.

– Ты думаешь…

– Конечно. Значит, так… Не теряя ни минуты, дуй к Овсову. У него там неплохо налажено, а ты удвой, понял? Утрой охрану. Похоже, мы схватили за хвост такого зверя, – он постучал пальцем по тонкому кошельку, лежавшему на столе, – такого зверя, что не знаю даже, мы его схватили или сами заглотнули крючок. Похоже, отстрел идет, Шаланда. Большая охота началась. Когда ушел Байрамов, город начали делить заново. А сейчас, видишь… Вовчик Неклясов засветился.

– Будут трупы?

– А как же, – усмехнулся Пафнутьев. – На то он и Неклясов.

– Слышал, Листьина хлопнули?

– Три дня по всем программам мне об этом докладывали. Все боялись, что не проникнусь, не так подумаю, не те выводы сделаю.

– Хороший был парень, – вздохнул Шаланда.

– Бедняков не убивают, сказал классик. Могу добавить: телеведущих тоже не убивают.

– Кого же убили?

– Крупного бизнесмена убрали. Мафиози… Хотя ему это слово, возможно, и не понравилось бы…

– В какую степь поскачем?

– Видел крышку от консервной банки? Все дела, где она мелькает, собираем в одну кучу. Ведь кое-кто и жив остался, есть свидетели. Они не очень хорошо выглядят, но живы…

– Пока, – сказал Шаланда, поднимаясь. И непонятно было, то ли он попрощался с Пафнутьевым, то ли поправил: хотя, дескать, свидетели и живы, но ненадолго, пока живы.

– Пока, – ответил Пафнутьев. И в его голосе тоже прозвучала двусмысленность.

Кабинет Анцыферова, затаившийся в подсобных глубинах ресторана, выдавал и хорошие доходы заведения, и хорошее представление хозяина о самом себе. Черная мебель, шторы с золотыми искорками, японский телефон, показывающий и продолжительность разговора, и время, и даже номер, с которого в данный момент кто-то решился звонить господину Анцыферову. Напротив письменного стола стоял шкаф, и в него на высоте человеческого роста были втиснуты три небольших телевизора. Один показывал вход в ресторан со стороны улицы, и в данный момент на нем можно было увидеть разгромленные окна, машину милиции, толпу любопытных. Едва войдя в кабинет, Пафнутьев увидел на экране Шаланду – тот тяжело шагал к своей машине. На втором экране можно было наблюдать за тем, что происходит в зале. Сейчас в зале было пустынно, шторы колыхались на снежном ветру, официанты в белых кителях сгребали и выносили битое стекло. Третий экран показывал кухню. Видимо, Анцыферов хотел твердо удостовериться в том, что продукты у него не воруют, посторонние люди на кухню не заглядывают, в рот и в карманы ничего не суют. А кроме того, повара и поваренки, зная, что в данный момент за ними придирчиво наблюдает хозяин, были более усердны и старательны.

За черным столом сидел Анцыферов. Лицо его было скорбным, но приветливым. Всем своим видом он выражал готовность помочь правосудию всеми своими силами и возможностями.

– Садись, Паша, – сказал он, показывая на черный стул с никелированными подлокотниками. – Выпить хочешь?

– Если спрашиваешь, то нет.

– Виноват… Сейчас дам команду.

– Не надо, Леонард. У нас еще будет повод… Похоже, мы с тобой надолго породнились.

– Не понял? – Анцыферов вскинул брови так высоко, что даже рот его приоткрылся, и выражение лица получилось изумленно-радостным, будто для него и в самом деле было большим счастьем видеться с Пафнутьевым ежедневно.

Пафнутьев сел в кресло, которое могло поворачиваться на мощной металлической штанге. И он, конечно же, не упустил такой возможности – повернулся вместе с креслом вокруг оси, внимательно осмотрев весь кабинет.

– А здесь не хуже, – наконец сказал он.

– Я тоже так думаю, – холодновато ответил Анцыферов, он не любил, когда ему напоминали о прежней деятельности. То ли считал, что много потерял, то ли был уверен в обратном – многовато приобрел, оказавшись во главе преуспевающего предприятия. – Слушаю тебя, Паша.

Пафнутьев сделал еще один оборот, задержался взглядом на мелькающих экранах, получив полное представление о том, что делается на улице, в ресторане, на кухне…

– Дорого обошлось? – спросил он, кивнув на экраны.

– Спонсоры помогли.

– А что, они еще живы?

– Мои живы, Паша, – улыбнулся Анцыферов.

– Я не имел в виду твоих или чужих… Я хотел спросить… Разве еще существуют на белом свете спонсоры, меценаты, благодетели?

– Иногда я тоже в этом сомневаюсь.

– Ну, ладно, – вздохнул Пафнутьев, с сожалением оставляя приятную тему. – Когда это произошло? – Он кивнул на экран, на котором у разбитых окон возились официанты, подбирая осколки стекол, подметая мусор, сгребая в кучи грязные скатерти.

– Примерно час назад… Около одиннадцати. Мы только успели открыться.

– Зал был пуст? – невинно спросил Пафнутьев, чувствуя, как сердце его легонько дрогнуло, – вопрос был со вторым дном. Анцыферов подвоха не уловил, по простоте душевной полагая, что бестолковый разговор ни о чем и обо всем одновременно продолжается. Простоват все-таки был Анцыферов, простоват. Если раньше он упивался детскими пистолетами и железной дорогой, доводя до изнеможения собственного сына, то теперь забавлялся мелькающими экранчиками.

– Да, – кивнул Анцыферов. – Кроме этих посетителей, в зале никого и не было.

– А что, бывают и столь ранние посетители?

– Бывают, – снисходительно улыбнулся Анцыферов.

– Я понимаю, когда люди вечером спускают хорошие деньги – вино, женщины, впереди долгая ночь, полная музыки, шампанского, песен и плясок… Действительно, ничего не пожалеешь… Но утром, спозаранку и в такой дорогой ресторан… Как понимать?

– Есть люди, Паша, для которых деньги – не самое главное, – с горделивой назидательностью произнес Анцыферов, давая понять, что его клиенты денег не считают.

– Да? – удивился Пафнутьев. – Это сколько ж надо иметь денег, чтобы они перестали быть главным в жизни?

– Это зависит от многих причин… Воспитание, масштаб личности, цели, которые человек ставит перед собой. – Анцыферов все еще трепался бездумно и легковесно.

– А эти… которые с самого утра завалились?

– Да я их толком и не видел, – спохватился Анцыферов, но было поздно, он уже признался в том, что знает этих людей.

– Прости, Леонард. – Пафнутьев положил тяжелую ладонь на черную поверхность стола. – К тебе ранним утром…

– Да ну тебя, Паша! Какое раннее утро в двенадцатом часу!

– Не надо меня перебивать, Леонард. А то я путаюсь, теряю мысль и могу показаться тебе глупым… Даже глупее, чем всегда. Хотя это и трудно. Так вот… – Пафнутьев поднял ладонь, останавливая Анцыферова, который уже собрался было заверить гостя, что никогда глупым его не считал и даже, более того, всегда относился к нему как к человеку чрезвычайно способному. – Погоди, Леонард… Утро – это понятие относительное. Одни ранним утром считают четыре часа, другие и в одиннадцать проснуться не могут… Не об этом речь. Речь о твоих клиентах. О которых ты с большим уважением заметил, что деньги для них не главное. Вопрос – что для них главное?

– Мы говорили не о них, Паша, – тихо поправил Анцыферов. – Мы говорили вообще…

– Никогда и ни с кем не говорю вообще… Даже в постели я человек чрезвычайно конкретный. До ограниченности. Итак… Кто они?

– Понятия не имею.

– Как! Ты не знаешь Вовчика Неклясова?

– Никогда не слышал о таком.

– А эти часто бывали?

– Знаешь, мне кажется… Если я, конечно, не ошибаюсь… Мне кажется, что как-то они были… Недели две назад… Нет, скорее всего я ошибаюсь.

– Двое, которые остались живы, ушли черным ходом. Они знали, что в твоем ресторане есть черный ход?

– Черный ход есть всегда… Везде. Чего тут особенного? Повара, снабженцы, грузчики пользуются только черным ходом. Об этом знает каждый нормальный человек.

– Леонард, это нормальные знают. А я другой. Значит, так… По окнам стрельба, скатерть белая залита кровью, двое на полу, двое рвут в твою сторону, мимо этого вот кабинета… А ты ничего о них не можешь сказать?

– Молодые ребята, неплохо одеты, что-то кашемировое…

– Сейчас в кашемировом ходят даже уличные лоточники. Это форма всех торгашей. Где твое пальто?