Сергей Майоров - Она назначает жертву Страница 3

Мужчина, так невзлюбивший окно в коридоре прокуратуры, пробормотал:

— Зря полтинник на такси тратил.

Молодой человек услышал щелчок, но не выстрел, перевел взгляд с лица незнакомца на его оружие, понял причину своего неожиданного спасения и шумно выдохнул. Палец убийцы нажимал на спуск еще и еще, но юрист второго класса точно знал, что выстрела не будет уже никогда. Если его сейчас и убьют, то только не из этого «ТТ», совершенно разряженного.

Пуля, расщепившая косяк двери его кабинета, была восьмой и последней в этом магазине. Ему тут же пришлось увернуться, закрывая голову руками. Чумовой на вид мужик размахнулся так же широко, как при колке дров, и бросил в него свое оружие.

Убийца понимал, что полицейские не будут вести огонь из непредсказуемых «макаровых», пока в секторе обстрела находится живой сотрудник прокуратуры. Уже вставая на подоконник, он поблагодарил себя за то, что сразу по выходе из кабинета Хотынцева побежал не к лестнице, а сюда, к этому окну.

Почти в десяти метрах под ним расстилалось снежное одеяло. Отражая солнечный свет и ударяя по глазам миллиардами искр, оно не позволяло догадываться о своей толщине.

Другого варианта у мужчины не было. Входя в прокуратуру, он вообще не надеялся выбраться оттуда. Но желание свободы, внезапно появившееся из ниоткуда, заставило его опереться руками о холодную шершавую стену, оттолкнуться и выбросить себя из этого здания, пропитанного кровью и смертью.

Сугроб, к счастью, оказался глубоким. Убийца просил себя только об одном — быстро выбраться из снега и побежать за угол. Теперь в секторе обстрела у полицейских, уже расположившихся в створе окна, не было ни одной живой посторонней цели, мешавшей им вести огонь на поражение. В том, что его сейчас будут старательно убивать, мужчина почему-то не сомневался.

Солнце, как и в минувшие дни, освещало золотую крышу мэрии, голуби устраивали толковище на парапетах. Воробьи отчаянно воровали крошки, которые сизари затащили на крышу для кормежки подруг, сидящих на яйцах.

Если бы кто-нибудь сию минуту остановил на площади прохожего и спросил, что же такое примечательное случилось несколько минут назад, то тот пожал бы плечами, скривил губы и ответил: «А что могло произойти в этом городе? Разве что плату за свет опять подняли». А потом этот оратор резво отскочил бы в сторону, отшатнулся бы от мужчины с безумными глазами, пробегающего мимо. 

Глава 2

Оперативная бригада Следственного комитета России прибыла в Старооскольск спустя три часа после того, как в здании с белыми колоннами прозвучали выстрелы. В этот городок, расположенный в Московской области, можно было прибыть самолетом. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, как переливаются под солнцем крыши домов, стоящих на центральной площади. Казалось бы, и солидности гостям это должно прибавить. Одно дело, когда в серый дом города Старооскольска заходит группа людей и самый высокий среди них говорит: «Здравствуйте, я следователь по особо важным делам Лисин». Совсем другое — когда к этому дому следователя подвезет черная «Волга», встретившая бригаду у трапа самолета.

Но следователю Лисину из Москвы, как оказалось, такие почести были не нужны. «Волга» действительно была черная, но не местная, с государственным флагом вместо номера региона. Она-то и привезла ту самую бригаду, которая отныне должна была заниматься делом, не нашедшим себе места в обычной сводке статистических данных. В России не так часто совершаются убийства сразу трех сотрудников прокуратуры, находящихся на работе. При этом никто даже предположительно пока не мог назвать имя убийцы.

Бригада, точнее сказать — ее состав, старооскольскому прокурору сразу показался… Не подозрительным, конечно, нет. Малочисленным, что ли. Одного узнать можно и без представлений. Крупный мужчина с легкой проседью на висках — следователь, конечно. Но кто эти двое, оба лет тридцати, было непонятно. Двигались они быстро, проявляя ребяческую прыть. Сотрудники Следственного комитета могли бы вести себя и посолиднее, быть постарше. Если только это не курьеры, которых Лисин привез с собой, чтобы те таскали ему кефир из буфета.

Вскоре Андрей Сергеевич Мартынов, прокурор города Старооскольска, познакомился с гостями. Ему все стало ясно. Но недоумения от этого не убавилось.

— Кто это? — шепнул ему его же заместитель — советник юстиции Горбунов.

Он следил за первыми перемещениями по третьему этажу московского важняка, вальяжно курящего на ходу. Двое молодых мужчин следовали за ним по пятам.

— Вон тот, что повыше, — опер МУРа, — скривив в его сторону рот, объяснял заму Мартынов. — Некто Сидельников. Второй — Юштин, если я не ослышался.

— Тоже из МУРа?

Начальник ГУВД давно уже находился на месте происшествия. Он начал работу с того, что приказал оцепить здание. Его попытки организовать совместную деятельность с прокурором города оказались не столь успешными, как он рассчитывал. Шок, поразивший это ведомство, был настолько велик, что генерал-майору не оставалось ничего другого, как некоторое время распоряжаться в одиночку и отдавать команды из стандартного набора полицейского руководителя, организующего первичные мероприятия по розыску преступника. Вскоре стало ясно, что по горячим следам «прокурорского палача» задержать не удастся. Генерал организовал мероприятия второго эшелона и заметил представителей городского законодательного собрания.

Он велел не подпускать к зданию этих граждан с лакированными значками на лацканах, еще раз переговорил с Лисиным, попросил его обращаться к нему напрямую в случае необходимости и убыл.

Окружной прокурор не появлялся, но шел слух относительного того, что он должен прибыть с минуты на минуту. Государственный советник юстиции Тульский уже три дня находился в Берлине, где на международной ярмарке представлял свою новую книгу «Угроза миру, какая она есть». Теперь его самолет приближался к Старооскольску из Шереметьева. Писатель сделал там пересадку по дороге из Германии.

Следователь Лисин приблизился к Мартынову, затушил сигарету в пепельнице, которую держал в руке, и коротко бросил:

— Так введите же меня в курс дела.

Бесцеремонность, с которой это было сказано, покоробила Мартынова.

— Это я запросто!.. Мы ничего не знаем. Теперь вы полностью в курсе дела.

— Так уж ничего? — Следователь подумал, куда деть грошовую пепельницу, найденную на окне меж этажей, и бросил ее в урну, торчавшую в углу коридора. — А весь город трубит о том, что как минимум трое из вас видели убийцу в лицо.

— Видели.

— Вы говорите, что убийцу видели, но ничего не знаете, так? Наверное, не зря я приехал. Как выглядел стрелок?

Мартынов, не ожидавший от грузноватого важняка такого энергичного поведения, поежился и ответил:

— Это был мужчина тридцати пяти — сорока пяти лет, белый.

— Неужели убийца — белый мужчина? — Лисин почесал подбородок. — Как я понимаю, преступление почти раскрыто.

Мартынов поморщился и уточнил:

— Я имел в виду, что волосы у него были белые.

— Ах, волосы. Это хуже. Он седой, покрасился или был в парике Фаины Раневской?

— Это вам и предстоит выяснить.

— Согласен. — Лисин кивнул, повернулся к операм и скомандовал: — Юноши, за дело.

Пока все три трупа продолжали оставаться на прежних местах. В течение трех часов прокуратура дышала смертью, и последствия этого были налицо. Некоторые женщины, состоящие в штате надзирающего органа, чувствовали себя не самым лучшим образом. Преимущественно потому, что по настоянию следователя по особо важным делам Лисина всем, кто в трагический момент выстрелов находился в здании, было запрещено его покидать. Он разрешил допустить внутрь лишь две бригады врачей и вывезти в больницу раненого сотрудника.

— Блицопрос, Андрей Сергеевич, — наконец-то заговорил Лисин, крутя между пальцами сигарету, выкуренную наполовину.

Не найдя в коридоре ни урны, ни пепельницы, он вынул из кармана блокнот, вырвал из него лист, свернул конусообразный пакетик и похоронил в нем окурок.

— Неизвестный поднялся на третий этаж с пистолетом «ТТ» в кармане. Я не спрашиваю, как это могло произойти. Меня интересует другое. Убийства совершены в тридцать четвертом и тридцать восьмом кабинетах. Первый вопрос: находился ли в это время кто-то в тридцатом, тридцать втором и тридцать шестом кабинетах?

Мартынов поджал губы, прошелся вдоль стены и ответил:

— В тридцать втором в момент выстрелов находился Храмов, в тридцать шестом — Василенко и Майснер. В тридцатом устроен склад, он всегда на замке.

— Рабочие кабинеты были заперты или открыты?

— То есть? — не понял Мартынов.

Происходящее очень напрягало его. Он был хозяином городского надзирающего органа и находился в своем здании, где только что погибли его сотрудники. Но сейчас к всеобщей мобилизации призывал не Мартынов, а какой-то важняк, хотя бы и столичный. Мысли об этом не давали ему покоя и выводили из себя.