Эд Макбейн - Жара Страница 31

– Правой ногой, – ответил Мейер. – Я всегда вышибаю дверь правой.

– А левая нога выдержит?

– Выдержит, лейтенант, – сказал Мейер. – Это все из-за влажности.

На лице лейтенанта отразилось сомнение.

– Если вы промахнетесь с первого удара, вас изрешетят сквозь дверь.

– С чего это я вдруг промахнусь? – осведомился Мейер. – Я не слепой, Пит, у меня всего лишь нога прострелена.

– Я имею в виду, сумеете ли вы высадить ее за один раз. Если вы ударите недостаточно сильно, эти парни внутри начнут пальбу.

– Ордер у нас есть? – спросил Уиллис.

Уиллис был самый низкорослый во всем участке – пять футов восемь дюймов без каблуков. Он едва прошел по стандартам полицейского управления в те времена, когда дюймы еще считали. А потом какой-то бывший бармен ростом пять футов шесть дюймов подал в суд на магистрат за то, что в полицейском управлении не стали даже рассматривать его заявление о приеме на работу. Он объявил, что подвергся дискриминации из-за своего роста. После того как бармен выиграл дело, по всем полицейским участкам шутили, что скоро в полицию будут брать карликов трех футов ростом, которые смогут заворачивать пожарные краны, не наклоняясь. Но Уиллису эта шутка смешной не казалась.

– Ордер есть, – ответил Мейер.

– "Без стука"?

– "Без стука".

– В жилетах пойдем? – спросил Хейз.

В нем было шесть футов два дюйма. Длинные ноги Хейза занимали половину маленького кабинета лейтенанта. Его рыжие волосы горели огнем в падавших через окно солнечных лучах, и седая прядь на виске напоминала полоску пепла на раскаленных угольях. Хейзу зверски хотелось есть. Пока он ждал ответа лейтенанта, у него забурчало в животе, и Хейз покосился на Брауна, словно это Браун, а не он, Хейз, нарушил приличия.

– От этих чертовых жилетов больше неудобств, чем пользы, – сказал Мейер. – А вы как думаете?

– Ну, если дойдет до стрельбы...

– А может дойти.

– Ну, тогда пойдем в жилетах, – подвел черту Хейз, пожав плечами. В животе у него снова забурчало.

– Мне нужен доброволец, – ровным тоном сказал Бернс.

– Пит, это моя команда! – сказал Мейер. – Если кто-то должен выбить эту дверь...

– Давайте я вперед пойду, – предложил Браун. Он был единственным черным среди детективов. Детектив второго ранга. Браун был выше Хейза и шире в плечах. Рост шесть футов четыре дюйма, вес двести двадцать фунтов. Когда Артур Браун вышибал дверь, она действительно вылетала со свистом. Если Артур Браун вышибал дверь в Калмз-Пойнт, она перелетала мост и плюхалась в реку у Беттауна.

– Если мы пустим вперед тебя, Каролина может остаться вдовой, – возразил Хейз. – Пит, давай я пойду впереди.

– Слушайте, ну какого черта? – возмутился Мейер. – Что я вам, калека, что ли? Может, мне попросить пенсию по инвалидности?

– Риск слишком велик, – ответил Бернс.

– Вам что, доказательства требуются? – разгорячился Мейер. – Заприте вашу гребаную дверь, лейтенант, и я ее вышибу!

– Это не имеет никакого отношения к...

– А в чем тогда дело? Объясните, какого...

– Дело в том, что вы рискуете всей командой, ясно? – сказал Бернс.

– Тогда, может, мне вообще остаться дома в постели? Нет, ну какого черта?!

– Он хочет быть героем, – заметил Уиллис.

– Ну дайте ему побыть героем, – сказал Браун.

– Я уже герой! – обиделся Мейер. – Я был ранен в перестрелке! Мне вообще медаль полагается!

– Дайте ему медаль, – сказал Хейз.

– Дайте ему вышибить дверь, – сказал Уиллис.

– Щас я из него мозги вышибу! – взорвался Бернс.

– Может, мне вообще перейти в ассенизаторы? – сердито спросил Мейер. – Как вы думаете, лейтенант, я еще способен ворочать мусорные бачки?

– Мейер...

– Что Мейер, что Мейер? Это моя команда, я ее и поведу!

– А пусть впереди идет кто-нибудь из «нарков», – предложил Уиллис.

– Ага, то-то весело будет! – заметил Браун.

Бернс вздохнул.

– Но только в жилете! – сказал он.

– Ладно, в жилете, – согласился Мейер.

– Во сколько начинаем?

– Без четверти одиннадцать.

– А что так рано?

– Они собираются сразу после ужина, часов в девять – в полдесятого. Если вломиться туда незадолго до одиннадцати, они все будут в сборе, и наркотики, и деньги будут на месте.

– А француз там будет?

– Надеюсь, даже оба.

– Вы видели их у того дома?

– С прошлого месяца они не появлялись. Но Арти прослушивал телефон...

– Они туда звонили?

– Два дня тому назад, – сказал Браун. – Они там будут сегодня вечером, лейтенант, это без вопросов.

– Они говорили о деньгах.

– Тот, что с низким голосом, сказал, что он готов.

– По-английски?

– По-английски.

– Так и сказал?

– Так и сказал – готов, – кивнул Браун. – Он и в прошлом месяце говорил точно так же.

– В смысле, готов совершить сделку, – уточнил Мейер.

– Будем надеяться, – вставил Бернс.

– А что еще он мог иметь в виду? Что он готов идти на танцульки?

– А кто их знает, этих преступников! – философски заметил Бернс.

– Полисменов отобрали?

– Шесть лучших полисменов в городе, – сухо ответил Хейз.

– А кого посылает отдел по борьбе с наркотиками?

– Миллера и Джерарди, – сказал Мейер. – Я их обоих не знаю.

– Я тоже, – Бернс пожал плечами. – В котором часу они здесь будут?

– Я им сказал приезжать за час до облавы.

– Хорошо, – кивнул Бернс.

– Ну ладно. Что-нибудь еще?

– Да вроде все.

– Мне все же хотелось бы...

– А мне хотелось бы стать миллионером! – отрезал Мейер.

– А разве ты еще не миллионер? – сказал Уиллис.

– С твоими-то нетрудовыми доходами! – подмигнул Браун.

– Может, тебе еще удастся урвать кусок «дури» сегодня вечером, – сказал Хейз. – То-то ты так рвешься пойти первым! Схватишь кило героина, сунешь в карман и поминай как звали.

– Себе в задницу засунь! – дружелюбно огрызнулся Мейер.

На этом военный совет завершился.

Кабинет доктора Джеймса Бролина находился в той части города, которую местные жители ласково именовали Дурдомом и которая тянулась от южной оконечности Гровер-парка у Холл-авеню, мимо Джефферсона и до Гардена. Улица, пестревшая вывесками психоаналитиков, служила неофициальной границей между среднезажиточными кварталами на западе и пуэрто-риканскими трущобами на востоке. На пуэрто-риканской стороне Карелла повсюду видел открытые пожарные краны, расходующие впустую драгоценные запасы воды. Мальчишки в плавках поливали друг друга водой, шлепали по лужам, скалили зубы, перекрикивались. Карелле ужасно хотелось присоединиться к ним.

Встреча была назначена на час пятьдесят, в десятиминутный перерыв между пациентами Бролина. Карелла приехал за пять минут до условленного времени. В маленькой приемной Бролина сидел человек с зонтиком. На нем были серые фланелевые брюки и теплое шерстяное пальто, под которым Карелла разглядел твидовый спортивный пиджак и свитер с треугольным вырезом. При этом казалось, что человеку довольно холодно. Может, он открыл способ не чувствовать жары? Ровно без десяти два из кабинета Бролина вышла женщина. Она посмотрела на человека в пальто, на Кареллу и ушла в маленькое помещение рядом с приемной – видимо, туалет. Карелла услышал, как щелкнула задвижка.

– Писать пошла, – сказал человек в пальто. – Она всегда писает.

– Мистер Карелла?

– Да? – отозвался Карелла, отвернувшись от человека в пальто. – Вы доктор Бролин?

– Заходите, пожалуйста.

– По-моему, сейчас моя очередь! – возмутился человек в пальто.

– Не волнуйтесь, мистер Гарфильд, это не займет много времени, – сказал Бролин.

– Вам ведь положено хранить в тайне имена пациентов! – сказал человек в пальто и повернулся к Бролину спиной. Доктор любезно улыбнулся, провел Кареллу в кабинет и закрыл за собой дверь.

Он был примерно того же роста, что и сам Карелла – ну, может, на пару дюймов выше или ниже. Но сложения более крепкого – плечи шире, шея толще.

Волосы у него были совершенно седые, так же как и ван-дейковская бородка. Карелла прикинул, что ему, должно быть, под пятьдесят или даже за пятьдесят.

– Ну что ж, – сказал Бролин. – Вы насчет мистера Ньюмена?

– Да, – ответил Карелла, продолжая стоять. В кабинете был кожаный диван, стоящий под углом к столу, единственный стул у стола и кожаное кресло напротив.

– Садитесь в кресло, – сказал Бролин.

Карелла сел.

– Так что вы хотели узнать? – спросил Бролин. – Вы извините, но нам придется быть лаконичными – у меня прием расписан по минутам...

– Понимаю, – сказал Карелла. – Доктор Бролин, я знаю, было бы неэтично обсуждать то, что говорят пациенты в этом кабинете...

– Неэтично, – кивнул Бролин.

– Но то, о чем я хочу вас спросить, касается не самой Энн Ньюмен, а ее отношений с мужем.