Николай Леонов - Явка с повинной Страница 32

– Эгоист, – наконец сказал она.

– Кто теперь не эгоист? – философски спросил Лева.

– Мне не разрешили прописку, приказали уехать домой, – сказала Наташа так, словно сообщила о заключении врачей, установивших, что у нее рак.

– Пустяки, – Лева отодвинул пустую вазочку и вновь демонстративно взглянул на часы, – Александр Александрович устроит. Да и потом ведь – домой, а не на Камчатку?

– Да что вы понимаете? – возмутилась Наташа.

Лева увидел, она уже отчаялась задержать его и поплакаться, понял, что перегибает палку, и миролюбиво сказал:

– Знаете, я сейчас позвоню начальству, если возможно, задержусь. Мы спокойно поговорим. Мне не нравится ваш пессимизм.

– Пожалуйста. Ну, пожалуйста, – Наташа воспряла духом. – Я вас очень, очень прошу.

– Попробую, – Лева взял для нее еще порцию мороженого, а сам направился к автомату.

Лева действительно позвонил Турилину и спросил, стоит ли обещать Лихаревой временную прописку и нужна ли теперь девушка в городе? «Обещайте, – подумав, ответил полковник. – Девочка может еще помочь. Очень хороший предлог для встреч с Крошиным».

Лева вернулся, сообщил, что начальство, оказывается, уехало и он, Лева, свободен. Наташа чуть было не захлопала в ладоши, но вовремя вспомнила о своем бедственном положении и опрокинула на Леву поток жалоб.

Она все смешала в одну кучу. И одиночество, и эгоизм Крошина, и черствость милиции. Возвращаться к родителям сейчас ей совершенно невозможно. Если только ей дадут возможность, она обязательно поступит в университет. Иначе жизнь ее молодая кончилась. Помочь же сейчас ей может только Лева, который и не подозревает, как она, Наташа, к нему относится.

Лева же подозревал. Девушка была настолько прямолинейна, что он одергивал себя. Так не бывает, рассуждал он. Может, это какая-то тонкая игра?

– А почему бы вам не выйти за Крошина? – спросил Лева. – Все проблемы будут решены.

– Мне? За него? – Наташа широко раскрыла глаза. – За кого вы меня принимаете?

«Одноклеточное, – решил твердо Лева. – Если бы она была умна, то сообразила бы, что я тоже не идиот».

– Почему нет? – удивился Лева. – Солидный, человек. Простите за меркантильность, – он приложил руку к груди, – машина, квартира тоже имеет значение.

– Да вы знаете, кто он такой? – Наташа смотрела чуть презрительно.

– Обаятельный, умный человек. Вас любит, – как можно искренне ответил Лева.

– Эх вы, сыщик! – Наташа всплеснула руками. – Крошин жестокий эгоист. Я, возможно, не умна, – Лева непроизвольно кивнул, Наташа не заметила, – но женщину не обманешь. Он трус, почему-то страшно боится вас.

– Меня? – Лева неумело рассмеялся. – Перестаньте разыгрывать.

– Боится и ненавидит, – доверительно сообщила Наташа. – Вчера вы ушли, он допил коньяк и разгулялся. Говорил, что вы тупица, безмозглый идиот, он вас, мол, в порошок сотрет. А утром, – она хихикнула, – стоял передо мной на коленях, извинялся.

– За что же?

– Так, – смутившись, ответила Наташа и машинально потерла бок.

Значит, Крошин тебя еще и бьет, сделал вывод Лева. Вот он какой бывает, Крошин Александр Александрович. Откровенничает с глупой девчонкой? Не выдерживают нервы? Хоть кому-нибудь да высказаться? Что же она еще знает?

– Для него ничего святого нет. Ничего, – продолжала изливаться Наташа. – Вы считаете, он сирота?

Лева вспомнил: отец Крошина убит во время войны, мать умерла в шестьдесят четвертом.

– Откуда мне знать? – ответил Лева. – Да и какое это имеет значение?

– Уж не знаю. Только он везде пишет, что мать умерла, а она жива-живехонька. Вот живую мать похоронил.

Лева очень хотел спросить: если вы такого скверного мнения о человеке, зачем же вы с ним живете? Лева не спросил. Он думал. Наташа начала сплетничать об Анне. Оказывается, Крошин познакомился сначала с Аней, а потом с Наташей. Ему, Крошину, Анна обязана своим поступлением в университет. Так вот в чем секрет его влияния на девушку! Анна благодарна Крошину или боится его?

Лева вернулся в прокуратуру и устроился в кабинете следователя в уголке. Николай Тимофеевич писал обвинительное заключение по другому делу. Лева сидел тихонько, не мешал. Наташе он обещал помочь и, торопливо попрощавшись, ушел. Необходимо побыть одному, поразмыслить, разложить полученную информацию по полочкам. Злой, жестокий эгоист – вроде ничего нового не сообщила девушка, однако… Если Наташа все это чувствует, если Крошин в одиночку напивается и позволяет себе срываться, значит, не так уж он силен и спокоен. Наташа не сумела ответить на вопрос, почему она решила, что Крошин боится инспектора Гурова. Ответить не сумела, но говорила об этом уверенно. Придумать такое она не могла, фантазии не хватит. Боится. Чего ему бояться? Доказательств против него нет, он это отлично знает.

Обвинительное заключение следователь уже закончил. Отложив дело в сторону, он взял лист чистой бумаги, попытался набросать план работы по делу Крошина. Как найти прямые улики? Билеты тотализатора и подкова здесь, в сейфе. Их принадлежность Крошину доказать невозможно. Отпечатков пальцев либо иных следов, оставленных преступником на месте происшествия, обнаружить не удалось. Остается только свидетель преступления. Его нет и быть не может. Если бы такой свидетель существовал, его бы обнаружили давно. Вывод? Доказательств не хватает и новых не добыть. Дело ляжет на полку? Рядом с тем, старым? Оно будет лежать там, пока Крошина не поймают на новом преступлении.

Следователь сидел, опустив седую тяжелую голову. Он обязан поставить задачу перед инспектором уголовного розыска. Какую задачу? Что он может сказать инспектору уголовного розыска, если сам не знает, какой именно факт его интересует? Мальчик сидит задумавшись, видимо, строит планы и версии, которые ни черта не стоят. Какое же реальное задание ему придумать? Нельзя гонять человека просто так, для очистки совести. Уголовный розыск со своей задачей справился, преступник обнаружен. А он, старший следователь прокуратуры по особо важным делам Николай Тимофеевич Зайцев, не может ничего сделать. Стар, стар, сил нет, фантазии нет. Надо честно сказать мальчику, что он больше не нужен, не гонять парнишку зря, как в сказке: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.

Следователь повернулся, скрипнул креслом. Лева сидел, смотрел в потолок, разговаривая сам с собой, по-детски шевелил губами.

«Эх ты, голуба, – следователь вздохнул. – Завтра доложу прокурору, – решил он. – Тот человек решительный, даст команду: вперед! Куда? Начинать атаку на Крошина с имеющимися данными? Смех, да и только. Позора не оберешься». Позор-то он, старый, стерпит, главное – результат. Последний заранее известен: увеличится количество бумаг, дело распухнет, родится второй том. В сейф ляжет не одна папка, а две.

Следователь взглянул в окно, солнце палит, свет – аж глазам больно. Хоть бы жара спала, спать легче. Сегодня снова димедрол глотать. Он облизнул сухие губы и сказал:

– Знаешь, дружок, топай ты к своему Константину Константиновичу, работай, дел у вас, наверняка, хватает. Я ему позвоню, скажу, что вы молодец, работу провели отлично.

Лева не расслышал слов, понял лишь, что к нему обращаются. Он легко вскочил и, слегка приплясывая, прошелся по кабинету. Следователь с завистью смотрел на его длинное, тонкое, полное сил тело.

– Идея есть! – Лева вскинул руки, как это делают артисты цирка после исполнения сложного номера. – Но идея в наш век ничто. Только воплощенная в материале, десятки раз выверенная, доведенная до логического завершения, идея становится реальностью, фактом, открытием, машиной. – Лева заразительно рассмеялся. – Я демагог?

Следователь ласково улыбнулся: «Ты молодой, жизнерадостный человек», – хотелось ему сказать, но следователь молчал. Он смотрел на Леву и отходил, набирался сил, молодел. Кто такой этот Крошин, в конце концов? Он на двадцать с лишним лет моложе, следовательно, сильнее. Но ровно на столько же и глупее. Нет безвыходных положений, есть усталость. Не поддаваться. Крошин преступник, он боится разоблачения, следовательно, нервы у него пошаливают. Надо найти его слабое место.

– При всем кажущемся спокойствии, выдержке и уме Крошин неврастеник и трус, – заявил Лева, отвечая мыслям следователя так, будто тот задал свой вопрос вслух.

Следователь поднял могучую руку и махнул ею так, словно скомандовал: вперед! Лева понял.

– Не надо! – начал он. – Не надо искать несуществующих доказательств. Необходимо перевернуть всю историю наоборот. Крошин не знает, что у нас есть и чего нет. Не от фактов и доказательств, а от психологии личности преступника. Он неврастеник и трус. Заставить Крошина дать нам недостающие доказательства.

Следователь выхватил из папки чистый лист бумаги и писал. Лева фантазировал, строил неимоверные версии, придумывал сверхсложные, неосуществимые комбинации. Следователь выхватывал из бурного потока фантазии реальный факт либо ситуацию и записывал. Иногда он поднимал руку, Лева замолкал, переводил дух.