Нина Васина - Удавка для бессмертных Страница 32

– О родственниках, – напомнил потрясенный Хрустов. – Может, вызвать врача?

– А вот этого не надо. Никаких врачей. Я только что счастливо избежал вскрытия. Ты собираешься на службу или имеешь домашний арест? Половина девятого, а ты дрыхнешь на диване в препоганом состоянии.

Хрустов быстро и по возможности доходчиво рассказал обо всем, что произошло с ним с того момента, когда он нашел Корневича… де Валуа! на ковре в квартире Сусанны Ли. Он потрогал по ходу повествования шишку на затылке, а Корневич расстегнул пуговицы пиджака и показал отверстие от пули чуть пониже левого соска. Он сказал, что на спине тоже есть на что посмотреть. К Хрустову вернулись головокружение и тошнота, но он нашел в себе силы, чтобы встать, открыть шкаф и выбрать Корневичу рубашку и трусы. Мыться Корневич отказался категорически, есть он не хотел, щетину на подбородке и щеках выбрил быстро, и через двадцать минут они, пошатываясь и поддерживая друг друга, шли к остановке автобуса.

В автобусе у Хрустова случился нервный срыв. Он, вцепившись в поручень, долго наблюдал, как старушка маленького роста почти висит над развалившимся перед ней на сиденье детинушкой, потом не выдержал и ласково попросил молодого человека встать. Он спросил, не инвалид ли тот. Молодой человек намека не понял и брезгливо плюнул под ноги Хрустову. Хрустов поднял неинвалида за грудки, подтащил к себе и зашвырнул в свободный проход автобуса. Молодой человек пролетел мимо сидений, врезался в окно на задней площадке и сполз вниз, опрокинув на грудь голову. Корневич галантно предложил бабушке сесть, бабушка стеснялась и охала, Корневич так увлекся, устраивая поудобней бабушку, что прозевал самый напряженный момент: Хрустов не поверил, что обладатель вполне упитанного тела вот так запросто хлопнулся в обморок, он пошел к концу автобуса, чтобы убедиться в этом, а молодой человек, подгадав, когда двери автобуса начнут вот-вот закрываться, вдруг пополз ящерицей к выходу, обозвав Хрустова таким мерзейшим словом, что не оставил тому выбора. Хрустов успел выскочить за ним, задержав двери плечами. Корневич развел руками, глядя в окно, как Хрустов бежит по улице за упитанным хулиганом, он решил, что помощь его напарнику вряд ли понадобится, и не стал останавливать автобус. Хрустов обидчика догнал, врезал ему по физиономии и сказал, что тот задержан за хулиганство, оскорбление должностного лица при исполнении и за оказание сопротивления при задержании. От такого перечня задержанный закричал как резаный, прося помощи у населения. К удивлению Хрустова, почти сразу на его крик прибежал милиционер. Задержанный взвыл еще громче, не давая Хрустову слова сказать. Чтобы не кричать, Виктор Степанович решил просто показать удостоверение и прекратить всякие намеки милиционера на объяснения в отделении. Он полез в нагрудный карман рубашки, потом в карман брюк, потом в другой карман, переместив повисшего огромным дохлым котом задержанного из одной руки в другую. Потом он вспомнил, что его документы остались в кармане ветровки. К этому времени тяжелый задержанный уже залился слезами и соплями, размазывая их по лицу, на котором явственно стал проступать след от удара. Пришлось пройти в отделение. Хрустов сказал, что он задержанного поведет сам, и где-то после третьего светофора вдруг успокоился и даже удивился сам себе. В такое неистовство от обыкновенного хамства он впал впервые. Ему стало стыдно. Он подумал, что нужно срочно показаться врачу на предмет сотрясения мозга. Потом он по чисто мужской логике стал искать виноватого в его сегодняшнем раздрызганном состоянии и очень быстро нашел. Даже двоих. Он еще не знал, что в этот момент спасает себе жизнь.

Корневич де Валуа доехал до конторы вполне благополучно, на пропускнике показал удостоверение, но, когда поднимался на второй этаж в свое отделение, задумался. Ему очень не хотелось выслушивать вопросы о собственной смерти. Он замедлил шаг и прорепетировал монолог с удивлением и досадой на предмет медицинских ошибок, он гримасничал и шепотом отрабатывал междометия, пока издалека не уперся взглядом в опечатанную дверь собственного кабинета. Стояла ненормальная для такого времени дня тишина, никто ему не попался по дороге, только в комнате младшего офицерского состава раздавался шорох. Корневич заглянул в приоткрытую дверь и увидел, что совершенно незнакомый человек потрошит стол Хрустова. Ящики вытащены, бумаги не очень аккуратно складываются в холщовый мешок. Человек был в отлично сшитом костюме и при галстуке, а руки – в резиновых перчатках. Эти перчатки очень удивили Корневича, он толкнул дверь от себя и только тогда заметил у окна второго. Тоже в пиджаке и галстуке и в перчатках, тот рассматривал на просвет растянутую пленку. Корневича заметили. Он решил заговорить первым.

– Что вы делаете с моим столом? Кто вы такие? – он вошел в кабинет, оставив дверь открытой.

– Ви-и-иктор Степа-а-анович? Вы не волнуйтесь, пройдите, пожалуйста. Вот мое удостоверение, пожалуйста, – перед лицом Корневича распахнули красную книжечку и быстро захлопнули, он выхватил одним взглядом странное название места работы, но подумать об этом не успел. – Руки, пожалуйста.

– Что? – Корневич повернулся, услышав движение за спиной. Второй улыбнулся ему, растянув нездоровую кожу морщинистого лица. – В каком смысле – руки?

– Руки поднимите вверх, я же сказал – пожалуйста. На предмет оружия, пожалуйста.

Корневич помотал головой, хмыкнул и поднял руки. Тот, который очень вежливый, стоял и смотрел, а тот, который сзади, обыскивал. От укола под мышку Корневич дернулся и, падая, вцепился в пиджак молчаливого. Мужчины склонились над упавшим, посмотрели на часы.

– Сами отвезем? – спросил один, вытаскивая из руки Корневича дорогую ткань. Темно-синюю с блестящими проблесками. – Или пусть его обнаружат товарищи?

– Сами, – другой открыл чемоданчик и достал халаты и простыню.

Отдел Корневича почти в полном составе в это время проходил срочную перерегистрацию по технике пожарной безопасности. Никто не видел, как на носилках двое грустных мужчин вынесли Корневича. Поверх накрытого простыней тела лежал чемоданчик и холщовый мешок. На выходе они показали документы и на удивление охранника скучными голосами объяснили про сердечный приступ. Носилки им пришлось нести далеко. Санитарная машина стояла за углом здания. Машина эта была желтого цвета, на боку синяя надпись: «Санитарная служба».

Хрустов вышел из местного отделения милиции через сорок минут. Потом он вернулся домой за документами, а выходя из подъезда, наметанным глазом определил принадлежность к конторе четверых в штатском, которые поднимались вверх по лестнице. Он постоял внизу и понял, что четверка остановилась на его этаже. Повертел головой. Он знал всех соседей и представить себе, кто конкретно мог заинтересовать контору, не мог совершенно. В самые неподходящие моменты начинала кружиться голова. Хрустов стал думать. Он с Корневичем специально поехал на автобусе, потому что опасался за свое и его состояние. Но и в автобусе, как оказалось, подстерегают всякие неожиданности. Хрустов вздохнул и пошел к гаражам.

В конторе он удивился тишине на втором этаже, прочел объявления на стенде и сдернул портрет Корневича в черной рамке. Дверь кабинета майора оказалась все еще опечатанной, а вот дверь комнаты, где был стол Хрустова, наоборот, открытой настежь. Хрустов входил осторожно, сначала заглянул, прижавшись к стене. Он обнаружил свой стол совершенно пустым. Больше всего его поразило, что на столе не было даже пепельницы в виде перламутровой раковины, не было деревянного стаканчика с карандашами и ручками, на полу аккуратно – один на другом – стояли пустые ящики. Несколько минут Хрустов пытался найти разумное объяснение этому, не нашел, обозлился и пошел искать своих. Ближе всех к выходу стоял стол младшего капитана Курочкина. Между двумя пачками бумаг краснела торцом красная книжечка. Хрустов почти машинально вытащил удостоверение, повертел его в руках, думая, зачем Курочкин оставил в таком странном месте свой документ, открыл и уставился на фотографию Корневича. На какой-то момент Хрустов подумал, что спятил, что у него началось воспаление мозга от гематомы после неудачно приложенной к голове бутылки. Он на всякий случай вытащил из кармана фотографию со стенда и сравнил. Ему пришлось сесть на стол. Он ничего не понимал и через двадцать минут, когда в комнату ввалились сослуживцы, весело обсуждая достоинства и недостатки офицера пожарной службы – прапорщика Васнецовой, Хрустов громко поинтересовался, не видел ли кто сегодня Корневича. Наступила полнейшая тишина. Курочкин, с трудом подбирая слова, пытался рассказать про смерть майора, но Хрустов перебил:

– Да ладно вам, я с ним сегодня на службу ехал. Вот только что, час назад! Меня милиция задержала, а он поехал в контору. Сбежал он из больницы. Видок, конечно, не очень, но вполне живой.