Сергей Майоров - Она назначает жертву Страница 33

Полковник назвал номер контейнера на рынке и ряд, в котором тот стоял. Это был как раз тот случай, когда следовало дождаться утра.

Время, оставшееся до рассвета, то есть до открытия рынка, Лисин решил использовать с толком. Ему все равно не хотелось спать. Он набрал номер телефона Ляписова-старшего и посоветовал ему держать сына при себе все то время, пока будет идти следствие.

— И сколько, по-вашему, я вынужден буду охранять его? — Старичок, любящий выкрашивать волосы в молодецкие оттенки, был вне себя.

Лисин попрощался и повесил трубку, но через два часа, ближе к четырем утра, позвонил еще раз. Он хорошо помнил, как старый профессор из клиники Сербского за рюмкой коньячного спирта сообщил ему презабавнейшую новость. Оказывается, у людей, склонных к психопатии, возраст которых перевалил за шестой десяток, существуют определенные временные точки, регулирующие их биологическую деятельность.

Первая приходится на шесть утра. Если вышеописанная личность хорошо выспалась, то в это время организм начинает просыпаться, а к семи активность достигает своего апогея. Именно по этой причине они раньше всех появляются на работе и начинают прессовать тех подчиненных, кто через полтора часа опоздает на две минуты.

От восьми до десяти утра такие персоны способны творчески мыслить и адекватно воспринимать окружающий мир. В районе обеда им хорошо бы лечь поспать, но это невозможно. Поэтому фигурант начинает ощущать сначала беспричинную, а ближе к трем часам дня — уже совершенно реальную опасность.

В тех, кто ему еще полчаса назад был мил, он видит претендента на свое место и начинает его ненавидеть. Причем очень сильно. Если его не отвлечь, например, каким-нибудь подарком вроде банки кофе, то старичок до ухода домой, уже часам к пяти, в состоянии состряпать какой-нибудь документ, на основании которого человек, милый его сердцу, завтра будет уволен.

Профессор, шестидесятипятилетний мужичок, смеялся, пугал этим открытием Лисина и сообщал все новые и новые особенности функционирования организмов старичков-агрессоров, чрезвычайно склонных к психопатии. Он словно рассказывал тогда о сегодняшнем Ляписове-старшем.

Оказывается, если этим типам не давать спать с часу ночи до четырех утра, хотя бы отрывками по пять-десять минут, то утренний миролюбивый старец превращается в деспота, брызжущего слюной. Каждый его последующий поступок будет еще более бестолковым, чем все предыдущие.

После разговора, состоявшегося в начале первого ночи, Лисин выждал и снова набрал номер Ляписова-старшего ближе к трем.

— Я вас слушаю. — До следователя донесся не только голос из преисподней, но и, казалось, даже запашок.

— Это Лисин, — просто представился он.

— Я вас слушаю. — Это прозвучало так, словно у затылка председателя суда, выкрашенного в темно-русый цвет, кто-то держал пистолет, снятый с предохранителя.

— Хотелось бы узнать, так сказать, в общих чертах. — В глазах Ляписова Лисин выглядел, наверное, как самая настоящая сволочь. — У вас все в порядке?

— Да, — раздался голос из могилы. — Это все?

— Я перезвоню, если что.

— Хорошо. — Чувствовалось, что председатель суда сейчас взорвется.

«Если что» наступило ровно в пять часов утра, когда категория старцев, описанная профессором, погружается в сон, самый благоприятный для здоровья, потрепанного временем и дорогами.

— Я звоню, чтобы справиться, все ли благополучно с сыном?

— Пошел ты… — Хрипотца в голосе Ляписова убеждала следователя в том, что сегодня в здании суда слюны будет предостаточно.

Значит, состоится и продуктивный разговор с ним, Лисиным. Только Ляписов об этом еще не знает.

— Просто я подумал о том, что если убийца нашел тех двоих, то вряд ли его остановят стены особняка или турпоездка вашего сына по Средиземноморью. У меня есть соображения…

— Так изложите.

— Прикажете возвратиться оттуда, куда вы меня только что послали?

— Бросьте манерничать, следователь. Я повидал многих и всяких, и вы не являетесь чем-то особенным.

— На последнем не настаиваю. Я не «что-то», а «кто-то» из особенных. Знаете, почему так? — Лисин улыбался в трубку, и не чувствовать этого его собеседник не мог. — Потому что спасти вашего сына от неминуемой расплаты теперь смогу только я.

В трубке раздалось сухое покашливание и совет:

— Поосторожнее с выражениями. Я насчет неминуемой расплаты. Так в чем вы видите выход из создавшейся невыносимой обстановки?

— Бросьте манерничать, председатель. Я повидал и многих, и всяких. Вы в этом плане ярким фигурантом не являетесь. Создавшаяся невыносимая обстановка… Давайте будем реалистами. Вашего сына и его друзей, да и тех, кто помог им сплотиться еще больше, режет как баранов субъект, которому очень не понравилось то, что произошло с его сестрой. Варравин это или нет — неважно. Главное в том, за что именно их режут. Невыносимая обстановка… — Лисин, пользуясь затишьем в трубке, прикурил и шумно выдохнул дым. — Так вот, я знаю, как его остановить.

— Говорите.

— Черта с два. В девять утра ждите звонка.

Профессор говорил, что в это время растревоженные психопаты проявляют себя особенно ярко. Значит, в девять. Лисина это устраивало, потому что хозяева контейнеров появлялись на рынке в восемь. Так, во всяком случае, уверял полковник.

Рынок встретил группу Лисина унылыми лицами грузчиков, жаждущих опохмелки. Они натужно волокли тележки с товаром. Меж рядов сновали торговки с чаем и еще более горячительными напитками. Хозяевам в восемь часов утра не было дела до тех, кто прохаживался по рядам и без тележек, и без чая.

Грузчики, тараща обезумевшие глаза, провожали каждую из мобильных тележек с питьем страдальческим взглядом. При этом они точно знали, что смогут лишь после того, как доставят товар хозяевам.

Владельцы этих богатств прикидывали, какой доход будет нынче, в пятницу. Это обстоятельство явно мешало им быть бдительными. Невнимание чревато последствиями, и они не заставили себя ждать.

К контейнеру номер 83 подошли двое. Один был высок ростом, широк в плечах. Со спины он мог показаться отъевшимся бюргером или водителем джипа. Но отсутствие брюшка прямо указывало на то, что мужчина привык следить за собой и при необходимости легко может одной рукой оторвать дверь от контейнера. Папки с ним не было, поэтому особой опаски у владельцев товаров он не вызывал. Бояться на рынке нужно не хорошо одетых господ, а тех, у кого есть еще и папки, в которых лежит различная мерзость наподобие протоколов СЭС или налоговой инспекции.

Мужчина покуривал, вполголоса говорил что-то. Все его внимание было поглощено собеседником, который уступал ему ростом, но никак не шириной в плечах. Моложе — да, очевидно. Если их можно было приобщить к какой-то категории, представители которой способны появиться на торговой площади в такую рань, то только к тем, кто этим рынком управляет.

Странно, но никто из здешних старожилов не знал их в лицо. Хозяин восемьдесят третьего контейнера нервничал, открывать его не торопился, точно зная, что партия джинсов, завезенная им вчера под вечер, не выдерживает никакой критики. Не у покупателей, конечно, нет. Этой братии можно втюхать что угодно. Хозяин нервничал и завидовал коллегам. Один из них с грохотом отворял свой девяностый контейнер, другой — девяносто второй.

Через какое-то мгновение выяснилось, что не повезло тому, кто хозяйничал в девяносто четвертом. Он, кажется, ночевал в контейнере и сейчас, не успев выйти, чтобы вдохнуть свежего воздуха, попал в переплет.

Двое прилично одетых мужчин — еще секунду назад этого от них никто даже и ожидать-то не мог — быстро подошли к распахнувшейся двери и…

Такое на старооскольском рынке происходит крайне редко. Говоря откровенно, вообще произошло впервые. Тот мужчина, что был покрупнее, изо всех сил — так, во всяком случае, казалось со стороны — врезал ногой в дверь. Она с грохотом ударила сначала по голове торговца, а потом и по самому контейнеру. Бизнесмен, так и не успевший надышаться весной, был оглушен.

Второй мужик времени тоже не терял. Он снова распахнул дверь и ворвался вовнутрь. Следом за ним в контейнере оказался и первый. Внутри закипела борьба.

— Это что такое было? — спросила торговка греческими шубами у другой.

— Может, не заплатил?

— Это Монтана-то не заплатил? Он за рынком смотрит, и ему же пришли морду бить? Как-то не получается.

На самом деле получалось очень хорошо. Не понимая поначалу, что за отморозки ворвались в его вотчину, гражданин Монтанин, оставленный на рынке в качестве смотрящего от местной ОПГ, набирающей силу, попытался сопротивляться. Ради такого дела он даже выдернул из-под куртки, лежащей в углу контейнера, новенький «вальтер».