Эд Макбейн - Жара Страница 35

– А приблизительно?

– Наверно, довольно скоро. Пока там еще лежит снег. У них ведь сейчас зима, ты же знаешь.

– Ага, – сказал Клинг. – А когда именно? В этом месяце?

– Да, вероятно.

– И ты ему сказала, что поедешь?

– Знаешь, Берт, мне так редко приходится сниматься для телевидения... Ролик будет идти целую минуту, это для меня очень важно...

– Да, конечно. Я знаю.

– Это всего на несколько дней.

– А кто туда поедет? – спросил он.

– Только мы с Ларри и съемочная группа.

– А другие модели?

– Остальных он собирается набрать на месте.

– Я, по-моему, с ним ни разу не встречался, – сказал Клинг. – Я его знаю?

– Кого?

– Ларри Паттерсона.

– Нет, не думаю, – ответила Огаста и отвела взгляд. – Ты точно не хочешь есть?

– Не хочу. Спасибо.

Глава 9

Манфред Лейдер был полицейским психологом. Он однажды помог Карелле в расследовании убийств нескольких слепых. Лейдеру было за пятьдесят, и он носил седую бородку, чтобы быть похожим на психиатра. В этом штате психиатр должен был четыре года проучиться в колледже, еще четыре в мединституте, год в интернатуре, три года клинической ординатуры, и еще два года проработать в клинике, прежде чем получить разрешение держать устный и письменный экзамен, дающий право на получение лицензии на частную практику. Вот почему психиатры берут пятьдесят баксов за часовую консультацию – это как минимум. А Лейдер был всего лишь психологом. Вот почему он работал в полицейском управлении за годовое жалованье в 36 400 долларов.

Когда Карелла позвонил Лейдеру утром в четверг, у него сидел пациент – полицейский, который неожиданно начал впадать в истерику ют одного вида собственного пистолета. Не надо быть психиатром или даже психологом, чтобы знать, что именно символизирует пистолет. Секретарь Лейдера сказал Карелле, что доктор (Лейдер действительно имел докторскую степень, но степень доктора философии, а это не так уж высоко котируется) перезвонит ему попозже, когда освободится. Лейдер позвонил в четверть двенадцатого.

– Это Лейдер, – назвался он по телефону.

– Здравствуйте, – сказал Карелла. – Может, вы меня не помните – я детектив Карелла из восемьдесят седьмого участка. Нам с вами не так давно приходилось разговаривать по поводу...

– По поводу подсознательной памяти, не так ли?

– Да, кошмаров и всего такого...

– Помню, помню. Ну что, пригодилось?

– Да, мы его нашли.

– Это хорошо, – сказал Лейдер. – Рад был помочь.

– На этот раз у меня очень простой вопрос, – сказал Карелла.

– Угу, – ответил Лейдер. Он давно привык к очень простым вопросам, требующим исследований, сравнимых с научной диссертацией.

– У меня имеется жертва предполагаемого самоубийства, человек, умерший от смертельной дозы секонала. Бывшая жена этого человека и его брат единодушно утверждают, что он в рот не брал никаких лекарств.

– У него была фобия?

– Он в детстве испытал сильную аллергическую реакцию на стрептомицин и с тех пор не принимал даже аспирина.

– Пожалуй, это можно назвать фобией.

– Вот вопрос: мог ли такой человек добровольно проглотить двадцать девять капсул секонала?

– Хм... – сказал Лейдер.

Карелла ждал.

– Тут вся проблема вот в чем, – сказал наконец Лейдер, – я вполне могу представить себе ситуацию, в которой он мог его принять.

– Какую именно?

– Видите ли, при фобии человек может вести себя двояко, – начал Лейдер. – Во-первых, он может избегать всего, что вызывает страх. Например, если вы боитесь открытого пространства, вы попросту запретесь у себя в квартире и будете отказываться выходить на улицу, где фобия может вызвать крайнюю тревогу.

– А во-вторых?

– А во-вторых, вы можете броситься навстречу своему страху. Например, многие люди, проявляющие героизм на войне, очень боятся сражений. Но они побеждают свой страх. Ну, возможно, «побеждают» – это сильно сказано. Они преодолевают его, добровольно вызываясь исполнять опасные миссии, и это куда лучше помогает им справиться со своим страхом, чем просто сидеть и трястись от ужаса каждый раз, как где-то рядом рванет снаряд. Вы понимаете, о чем я?

– Думаю, что да.

– Мы называем первое уклонением от опасности, а второе, противоположный механизм, – противофобической конфронтацией. Бросаться навстречу страху. Когда я занимался частной практикой, много лет тому назад, мне пришлось работать с пилотом, который пошел в авиацию, потому что боялся высоты. Это был его способ борьбы с фобией.

– Это весьма утешительно, – сказал Карелла.

– Да, конечно, – согласился Лейдер.

– В смысле, для пассажиров самолетов, – сказал Карелла.

– Ну да, – ответил Лейдер. Карелла понял, что у этого человека чувство юмора как таковое отсутствует напрочь.

– Так вот, – продолжал Лейдер, вернувшись к первоначальной теме разговора, – в вашем случае человек мог попытаться преодолеть свою лекарственную фобию, нарочно проглотив больше лекарства, чем требовалось в качестве снотворного. Если принять во внимание то, что он намеревался сделать...

– То есть?

– Ну, вы ведь сказали, что это предполагаемое самоубийство?

– Да.

– Ну, значит, человек намеревался покончить с собой...

– Да.

– Возможно, это был его способ поддаться наконец своей фобии, так сказать, броситься в ее объятия, поддаться одновременно и фобии, и смерти. Окончательное решение конфликта, так сказать.

– Понятно, – сказал Карелла.

– Извините, если я вас разочаровал, – сказал Лейдер.

– Нет-нет, мне следует рассмотреть все...

– Ну да, понимаю.

И все же Карелла был разочарован.

Он надеялся получить четкий ответ профессионала, отличающийся от того, что лишь вчера сказал ему Джеймс Бролин: «Я не могу ответить на этот вопрос, не ознакомившись подробно с историей человека, которого вы имеете в виду». Возможно, психологи позволяют себе совать нос туда, куда психиатры лазить не решаются. Но разве не мог Лейдер ответить попросту: «Нет, ни в коем случае! Этот человек не мог бы покончить жизнь самоубийством, приняв лекарство». А как все было бы просто! О да, проще некуда. Тогда Карелле только и оставалось бы, что найти убийцу. Так ли уж много убийц в наши дни?

Карелла знал, что нельзя вести дело на одной интуиции. Он видел слишком много случаев, когда копы продолжали упрямо идти по ложному следу только потому, что «чувствовали – в этом что-то есть», и в результате оставались на бобах. Быть может, это только интуиция заставляла его сбрасывать со счетов хрупкого владельца картинной галереи и бывшего капитана израильской армии в качестве подозреваемых в убийстве (которого, кстати, могло и не быть), быть может, ему следовало натравить на них целую команду, чтобы за ними следили день и ночь – теперь, когда поезд уже ушел, – может быть, он слишком рано решил оставить их в покое. Но... Может быть, не всегда можно определить, что человек врет, но, когда человек говорит правду, это видно сразу. Правда звучит иначе – словно удары топора по дубовому стволу. Карелла интуитивно чувствовал – да, чувствовал, да, интуитивно! – что и Луи Керн, и Джессика Герцог рассказали ему всю правду. И он не хотел тратить драгоценное время на преследование этих двоих. Тем не менее Карелла хотел убедиться, что ничего не упустил. Он позвонил Ролли Шабрье, в юридический отдел.

Шабрье привык ко всяческим странным звонкам от детективов 87-го. Сегодня, когда столбик термометра за окном упорно отказывался спускаться ниже отметки в девяносто девять градусов,[5] система кондиционирования в здании уголовного суда решила устроить себе выходной. Когда зазвонил телефон, Шабрье сидел у себя за столом в одной рубашке. Как только Карелла назвался, Шабрье сразу настроился на худшее. Бог троицу любит: жара, отказавшие кондиционеры и теперь еще звонок одного из этих чертей из 87-го.

– Чем могу помочь, Стив? – осторожно спросил он.

– Я расследую подозрительный смертный случай, – сказал Карелла, – и мне нужны кое-какие сведения.

– Убийство? – уточнил Шабрье.

– Предполагаемое самоубийство.

– Угу.

– Но речь идет о двухмиллионном завещании, и я хочу узнать кое-что насчет законов о наследстве, действующих в нашем штате.

– Например?

– Например, если я убью мужика, от которого я должен унаследовать два миллиона баксов, я их все равно получу?

– В законах на этот счет ничего не говорится.

– То есть?

– То есть в данной ситуации все зависит от решения суда. Согласно прецедентам, человек, убивший того, чье наследство он должен был получить, лишается права наследовать его имущество согласно завещанию или по праву наследования в случае, если тот скончался, не оставив завещания. То есть, если вы решите убить человека, потому что знаете, что он должен оставить вам целый сундук денег, и позднее будет доказано, что вы его действительно убили, вам не светит ни цента.