Фридрих Незнанский - Кровавый песок Страница 36

Турецкий уже нервно поглядывал на часы («Капля наверняка заждалась, рвет и мечет»), а Денис сидел в кресле и отдыхал. Потом молча вытащил из кармана стамеску и стал вскрывать ящик. Отодрал, но поднимать не стал. А вместо этого обратился ко «важняку» с пламенной речью.

— Александр Борисович! Вы единственный, кому я могу передать эту вещь. Потому что сам права на нее не имею. Поскольку заработал я ее, преступно транжиря деньги моей клиентки.

Турецкий ничего не понял, пожал плечами и поднял крышку. И немедленно швырнул ее назад.

— Это чучело, — сказал Денис.

Турецкий с опаской приподнял крышку, на всякий случай, взяв в руку стамеску. Впрочем, будь это не чучело, стамеска бы ему не помогла. Зверюга запросто могла бы заглотнуть мледователя целиком.

— Восемьдесят девять килограмм, — грустно резюмировал Денис.

Потом он все рассказал. Что Седой разбился вместе с самолетом. Что теперь фиг узнаешь, похищал ли его кто и зачем. Что Тамара стала вдовой, а это для нее — самый лучший итог (в финансовом плане, поскольку, несмотря ни на что, она сильно переживает). Что дело закончено.

— Но заплатила? — с завистью поинтересовался Турецкий.

— Да.

— Сколько?

Денис перегнулся через стол и назвал Турецкому на ухо сумму гонорара.

«Что тут сказать, — позже перессказывал Капитолине этот эпизод Турецкий. — Я человек не завистливый. По крайней мере, всегда так думал. До этого момента».

— В общем, владейте рептилией, Сан Борисыч, — резюмировал Денис. — Хотите жене сумочки шейте, хотит Капитолине — туфельки.

При упоминании Капли Турецкий прямо подпрыгнул и понесся к телефону. Но снова Денис остановил.

— Чуть не забыл! Как продвигается расследование убийства Роберта Клифланда?

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил Турецкий. — Он за этот «висяк» уже столько раз по шее получал, что уже просто разучился различать, кто им вправе интресоваться, а кто нет.

— Да просто я перед отъездом подумал, что интересная связка получалась. У вас ведь были улики на Татарина?

— Улики за решетку не посадишь, — проворчал Турецкий. — Любой адвокат, да тот же Гордеев, от моих улик бы мокрого места не оставил. Отпечатки пальцев Аджоева нашли на ящике с головой бедняги Клифланда, который ты лично забирал.

— Это немало. Смотрите сами. Кто-то (допустим, Татарин, убивает Клифланда). После чего гостиница американца переходит в руки Жигунова-Мустанга.

— Денис, — с сожалением сказал Турецкий. — Ты похож на первоклассника, который научился читать вслух и никак не может поверить в такое счастье. Неужели ты думаешь, что я эту версию не отработал?! Да только хрен там, проверить ничего было нельзя до самой смерти Жигунова. Потому что там был совет директоров, управляющий, еще президент, все, кстати, дутые и все уверяли, что гостиница — акционирована и принадлежит куче народу. Только после гибели Жигунова (за что тебе, кстати большее спасибо) я смог…

— Я-то тут при чем, — возмутился Денис.

— … я смог наконец все проверить. Действительно гостиница была его. Так что очень вероятно, что он и заказал Клифланда. И еще более вероятно, что действительно заказал Александру Аджоеву, также известному как Татарин. Но проверить все это нет никакой возможности.

— Почему? — удивился Денис. — Поймают же его когда-нибудь, в конце концов. — Ну прямо младенец, ей богу!

— Да потому что Татарин — труп! — взорвался Турецкий. — Холодный он, понимаешь?! Уже целую неделю!

— Почему же мы ничего не знали? — опешил Денис.

— Да потому что пришили его, хрен знает где, в Греции. А был он там под чужим именем. А ты был в Коста-Рике. А грек он и есть грек! Что мертвый, что живой, и какого черта о нем в Россию сообщать?! А тем более, в Коста-Рику?!?! Слушай, спасибо, конечно, за подарок, но давай в другой раз договорим, а то у меня личная жизнь крокодилу под хвост летит!

«Черт его знает почему, вероятно, в тот момент я был так зол на весь белый свет, что не сказал Денису самого главного, — говорил Турецкий Капитолине час спустя. — Да какая ему разница? Его-то дело закончено».

«Коммерсантъ»

бизнес,

инвестиции,

выборы.

Губернатор Краснодарского края Самсон Коваленко выступил с гневным опровержением информации, которая появилась в ряде СМИ, в частности в «Московском комсомольце», о том, что покойный Георгий Седой, крупнейший нефтегазовый российский магнат незадолго до своей трагической гибели «вступил в сделку века по продаже уникального песка с Анапских пляжей во Флориду». Правда губернатор Коваленко заявил, что на территории его края действительно разворачивается широмасштабный проект, но совсем иного рода — по превращению Анапы и прилегающих окрестностей в грандиозную курортную зону. При этом Коваленко не стал подтверждать другой слух — о том, что покойный Седой принимал в инвестировании проекта самое непосредственное участие. Коваленко сказал, что не вникал в финансовые механизмы, и об участии Седого ему ничего не известно. Не стоит забывать, что через две недели в Краснодарском крае — выборы губернатора, так что нынешнюю активность Коваленко легко объяснить таким образом. Кроме действующего губернатора в выборах будут участвовать мэр той самой Анапы Василий Шакуров, выступающий категорически против иностранных инвестиций в Черноморское побережье. А также 33-летний актер, режиссер, драматург и писатель Иван Нервозов. Предвыборную борьбу Нервозов ведет весьма своеобразно, выдвинув пока что единственный краткий, но внушительный лозунгом: «Анапа — третий Рим.». Ни больше, не меньше. Пока что Нервозов даже ни разу не побывал в Краснодарском крае, что он объясняет постоянной занятостью — Нервозов ведет религиозную передачу на московской укв-радиостанции. Наблюдатели отмечают, что у Нервозова шансы, конечно, минимальные, но уж, по, крайней мере, выборы не будут скучными.

Григориас Лаврангас. Греция. За неделю до того

Он никогда не брал оружие в самолет. Только идиоту может прийти в голову палить в герметически закупоренном пространстве. Только идиоту или самоубийце. Два кольта Григориаса покоились в багаже вместе с прочими прибамбасами типа жучков и отмычек, которыми щедро снабжают агентов Интерпола, отправляя на задание.

А Григориас был на задании. Он пас угрюмого парня, которому сейчас пялился в затылок. Парень был совершенно не похож на киллера международного класса, но, по предположению интерполовского начальства как раз им он и был. Парень именовался Татарином и всю дорогу от Варшавы до Афин легонько колбасился под одному ему слышный музончик — как нацепил плеер в Варшаве, так и не снял его, только иногда переворачивал кассетку. В широкополой ковбойской шляпе, и теплой не по погоде куртке он выглядел как нищий турист из бывшей соцстраны, выигравший путевку в шальной лотерее и в первый раз вырвавшийся за границу.

Задание было простым. Татарин летел убивать крутого местного мафиози, и Интерпол совершенно не собирался ему в этом препятствовать. Но Григориас должен был процесс убийства отследить, задокументировать, а потом трубить в трубы, бить в барабаны, звать подмогу, которая и слепит Татарина тепленьким. А вся эта сложная система нужна была для того, чтобы было на чем Татарина прижать. Поскольку начальство теперь точно знало, что именно Татарин пришил хорошего человека и бизнесмена Роберта Клифланда, но доказательства этого отсутствовали, а без них прижимать Татарина было бесполезно, и главный вопрос — кто Татарину Клифланда заказал, оставался без ответа.

Стюардесса выразила надежду, что полет доставил всем удовольствие, и пожелала приятного пребывания в Греции. Григориас решил, что не согласен с ней по обоим пунктам. Во-первых, удовольствие от полетов способны получать только пилоты, да и то не все, а во-вторых, Греция хороша, когда ты приехал в отпуск, а работать здесь так же отвратительно, как и в любом другом месте.

Под крылом давно показался аэропорт, самолет заходил на вираж над посадочной полосой и Григориас закрыл глаза, чтобы отвлечься от мысли, что шасси могут отвалиться прямо в момент посадки. Когда он открыл их, самолет уже благополучно тормозил, а Татарин, не дожидаясь, приглашения отстегнул ремни и поднялся со своего места.

Стюардесса, равно как и соседи по салону его поведения не одобрили, но ему видимо было плевать. Трап все равно уже подрулил к выходу, и Татарин шагнул на него первым. Григориас без особой спешки последовал за Татарином, хотя нагнать его можно было и в зале прилетов, все равно ему придется проходить таможню и получать багаж, как и всем остальным.

На поле выходила бегущая дорожка с перилами, которая доставляла пассажиров прямо в здание аэропорта. Пользовались ею ленивые или престарелые, остальные предпочитали размять ноги после долгого сидения и шли своим ходом. Татарин, очевидно, устал (колбасился же всю дорогу) — когда Григориас сошел с трапа, он, опершись о перила, медленно катился к стеклянным дверям. А у дверей стоял и улыбался то ли Татарину, то ли вообще, — смазливый такой верзила с тщательно уложенными волосами и в идеально сидящем легком костюме. На плече его болталась черная бесформенная и довольно большая сумка, которая никак с костюмом не гармонировала, и он, не глядя, шарил в ней рукой.