Сергей Майоров - Запасной инстинкт Страница 38

— А откуда я это могу знать?

— Вот это им и объяснишь. Стой-ка!.. — Морик прижался к двери еще плотнее. — Мать моя… Что там происходит?! Зуб даю, Ожегов, сейчас тебе расхочется пинать меня по заду!

— Да что там?..

— Твои друзья из Слянска вместе с Булгаковым вяжут охрану Моисея. Как интересно вяжут-то!.. Так, Булгаков с каким-то ментом побежали наверх. Почему-то мне кажется, что за мной. Ожегов, ты отмычками работать умеешь?

Через минуту невольные компаньоны позвонили в первую попавшую квартиру на втором этаже, окна которой выходили на другую сторону дома. Морик вскрыл ее, и товарищи по несчастью прошли внутрь.

— Идиот! — зашипел Ожегов. — Нужно было открывать на первом этаже! Сейчас придется прыгать!

— Это ты идиот! — огрызнулся жулик. — На первых этажах решетки на окнах!

Он распахнул балкон, перелез через перила и повис на руках. Через мгновение Морик кулем свалился на землю. Ожегов в точности повторил его действия, и вскоре они забежали в городской парк.

Морик отдышался, посмотрел на полицейского и заявил:

— Ожегов, я не знаю, как ты, а мне придется валить отсюда побыстрее. Ты шуруй в другую сторону. Еще не хватало, чтобы я с мусором по городу ходил. Теперь тебе хана, гадом буду. Ну, бывай!

Он развернулся и пошел в сторону железнодорожного вокзала. В его понимании, произошло чудо. Что за город расположен дальше всех от Заболоцка? Кажется, Петропавловск-Камчатский. Совершенно точно, что там нет ни Булгакова, ни Моисея. Можно будет продавать японцам шкуры котиков.

Ожегов тоже больше не раздумывал, осмотрелся и бросился через кусты черемухи. Ему хотелось бежать, перепрыгивать через ограждения. Бороться с этим желанием было трудно, но опер, стиснув зубы и поглядывая по сторонам, шел походкой человека, не имеющего определенной цели. Нельзя бежать и вообще выглядеть странно!

«Добраться до квартиры, выпить водки и под кондиционером все обдумать», — крутилась в голове мысль.

На полпути он спохватился, понял, что у квартиры его уже ждут. Надо уезжать. Прямо сейчас! До вокзала, если пешком, четверть часа.

Он развернулся. Перед ним стоял молодой мужчина с потеками пота на щеках.

— Оперативно озабоченный Ожегов? — поинтересовался незнакомец.

— Кто спрашивает? — уже понимая, что все пропало, процедил Ожегов.

— Нет-нет, этого не нужно!.. — прихватывая его руку, скользнувшую за отворот куртки, предупредил незнакомец.

Ожегов опустил глаза. Свободной рукой мужчина отвел в сторону полу пиджака. В открытой кобуре виднелся «макаров». Курок был взведен. Наверняка и предохранитель снят. Так носят табельное оружие люди, привыкшие использовать его часто и по делу. Остается только выхватить пистолет и нажать на спуск.

— Стариков, — представился неизвестный. — Оперуполномоченный уголовного розыска. — Хорош валять дурака, Ожегов. Ты знаешь, зачем я здесь.

Ты знаешь, зачем я здесь.

— Да, знаю, — едва слышно пробормотал бывший опер.

Стариков вынул его оружие из кобуры.

Первое, что хотел сделать Шостак, когда в его руках оказалась сумка с диском и бриллиантами, это сесть на ближайший поезд и умчаться подальше, ни о чем не думая. Мысли придут сами, когда пройдет эта ужасная боль в руке и несобранность. А сейчас надо уехать.

Он уже почти подошел к кассе, оглядывая пространство из-под седых бровей, но что-то заставило его отшатнуться и выйти на улицу. Это «что-то» не носило конкретной формы, было лишь предчувствием, но оно и на этот раз не обмануло его.

Едва пиджак с оливковым отливом скрылся за высокими дверями вокзала, к кассе подошли двое мужчин солидного возраста из команды Степного и осмотрели всех, кто стоял в очереди за билетами. Они сверили увиденное с фотокарточкой, которую один из них держал в огромной ладони, и покинули территорию вокзала.

Сейчас доктор сидел на железобетонном постаменте, на котором держалась телемачта, и лихорадочно искал возможные пути отступления из города. Временами логичный ход размышлений прерывался вспышками ярости, и тогда воображение отчетливо рисовало лицо Никитина. Шостак дергал головой, пытаясь отогнать ненавистный образ, но он вставал перед ним снова и снова, выводя из себя и мешая думать.

— Ты даже так мне мешаешь, негодяй!.. — хрипел он.

После долгих размышлений, приведших к обоснованному выводу о том, что вскоре ищейки забредут и сюда, врач решил переждать до вечера, скрывшись где-нибудь в частном секторе. Целый квартал деревянных домов, построенных еще в прошлом веке, располагался в соседней низине. И вокзал был рядом, и искать его там вряд ли станут. Шостак огляделся, встал, отряхнул брюки и стал спускаться по траве, в десятке метров от тропинки. Он старался не выходить из зарослей, хоть это и удлиняло путь.

Пустующий дом он нашел быстро. Дверь на крыльце была крест-накрест заколочена нетесаными досками, но это ничуть не мешало. Стекла из окон давно повынимали местные жители. Врач без труда залез на подоконник и спустил ноги на пол. Осторожно, стараясь не хрустеть мусором под ногами, он обошел все три комнаты и кухню. Дом был брошен давно.

Едва Шостак увидел в углу одной из комнат металлическую кровать с панцирной сеткой, он понял, что валится с ног от усталости. Поставив сумку в изголовье, врач без сил опустился рядом и стал медленно расстегивать на ней молнию. Оставалось две ампулы ультракаина и одна с веществом темно-бурого, почти черного цвета.

Он оставил в ладони ампулу анестетика, а две другие положил в карман. Наполнив шприц, доктор закатал рукав рубашки и всадил иглу в плечо, рядом с повязкой.

Через минуту боль ушла, словно ее и не было. Вместо нее появилась слабость. Спать!.. Еще некоторое время Шостак сидел, покачиваясь из стороны в сторону, борясь со слабостью и усталостью, потом положил голову на сумку и уснул.

Отваливаясь на спину, он не слышал, как в кармане раздался хруст. По оливковой материи расплылось пятно от обезболивающего средства. Но ампула с бурой жидкостью была цела и невредима.

Глава 25

После схватки в подвале, к своему и всеобщему удивлению, Черников стал поправляться. Он ел как мини-завод по переработке пищи, управлялся и с больничными обедами, и с доппайком в виде продуктов, которые ежедневно приносила Таня Никитина.

Вскоре у него появился еще один источник калорий и хорошего настроения. Неделю назад в палате появилась, задыхаясь от смущения, та самая девчушка, с которой Черников познакомился во время исторического штурма психиатрической лечебницы. На ее плечи был накинут белый халат, слишком большой для этой особы. Она пришла и не исчезла.

Теперь девушка ежедневно приходила к Сергею, и в глазах ее светилось уже не смущение, а радость. Впрочем, она скрывала ее так же неумело, как и стыдливость. Они сидели рядом по часу, иногда по два. В такие моменты старожилы палаты старались заняться какими-нибудь делами вне этого помещения. Они играли в домино с обитателями соседнего блока, смотрели, пока не было главврача, последние известия по телевизору или просто курили в туалете.

Возможно, именно с момента появления этой девушки и усилилось желание Черникова поскорее выздороветь и выйти за стены больницы. Сергей оправился уже настолько, что однажды ночью сумел преодолеть все посты, выбраться на улицу и сорвать пяток маленьких астр с клумбы, за которой главный врач больницы приглядывал так же ревностно, как за дочерью на выданье.

Утром он собирался подарить девушке астры, а в обед заявить главврачу о готовности к выписке. Черников и на самом деле чувствовал себя прекрасно. Рана на обрубке левого мизинца затянулась, голова уже не болела, исчезли эти отвратительные головокружения. Была в этом, конечно, толика самообмана, однако пришла пора выписываться. Опер заметил, что стал набирать вес. Вот это уже совсем никак не входило в его планы.

Было еще одно обстоятельство, в силу которого Сергей выздоравливал и вертелся на больничной койке, как уж на сковороде. Через два помещения от его палаты, за стеклянными дверями, лежал тот, кого он ненавидел. В больничной реанимации дышал через аппарат искусственного дыхания похититель Маши.

К великому изумлению врачей, преступник, у которого была повреждена гортань, жил и не думал умирать. Уже через день после того, как их вместе с Черниковым доставили в больницу, у похитителя нормализовался пульс и артериальное давление. Он не приходил в сознание, но главный врач был уверен в том, что вскоре пациент реанимации встанет на ноги. С корсетом на шее, но поднимется.

Это обстоятельство заставило начальника криминальной полиции сразу же выставить у дверей полицейского. Сержанты менялись, похититель не приходил в себя, и вскоре исчезла острота чувства опасности, исходящая из палаты.