Александр Маркьянов - Агония Страница 38

Всем сотрудникам отделов внутренних дел города Ростова и Ростовской области принять меры к срочному задержанию указанных лиц.

Г. Ростов-на-Дону

Богатяновка

10 февраля 1971 года

— Твою мать!!!

Пока наш Жигуль петлял по каким-то проходным дворам Ростова, избегая крупных улиц, на которых уже были слышны сирены, я, сжавшись на переднем сидении, вполголоса матерился самыми страшными словами, какие только приходили на ум. Перед глазами прокручивалось одно и то же — летящая на нас Волга, жуткий грохот выстрела из обреза, ярко-желтая вспышка. Только что шеф меня предупреждал — не влезать во все тяжкие — и на тебе. Стрельба!

Проехав, даже не проехав а пролетев какой то переулок со старинными, краснокирпичными домами по обеим его сторонам Жигули вылетели на знакомую богатяновскую улицу. Взвизгнули тормоза.

— Ты что натворил? Какого хрена ты стрелял! — меня буквально трясло в истерике

Обернувшись на сидении, великан ткнул здоровенным, железным пальцем мне под ложечку, от неожиданности я задохнулся от боли.

— Ты что нюни развел, как старая истеричка? Мне что было — стоять и смотреть как тебя мочат.

— Извини — пробурчал я

— Вот то-то же… — пробурчал великан — пошли, Витька подождем…

Витек пришел через два часа, даже не пришел, а прокрался. На лице его были озабоченность и беспокойство.

— Ну и втравил ты меня в блудняк, братан… — обратился он к Вальку — на, взглянь-ка

Я уставился на знакомый листок бумаги с жирными черными буквами "Их разыскивает милиция" поверху и собственной физиономией в центре. Установочные данные шли совсем другие, но было указано, что некий "Коломенко Василий Владимирович" может иметь документы на мое имя, Соболева Сергея Владимировича. Из стажера генеральной прокуратуры Союза ССР я в одно мгновение превратился в мошенника, ранее судимого беглого зэка, "втирающегося честным советским гражданам в доверие". Рядом на столе валялась точно такая же бумага, на которой красовалась фотография Валька, который оказывается не Валентин Нечипоренко, а Владимир Георгиевич Кузин, беглый зэк и убийца. Глядя на то, как составлены ориентировки, я видел, что в них черным по белому написано, что мы вооружены — соответственно, при задержании с нами можно не церемониться.

— Красавцы! — Витек сделал ударение на букву «Ы», ощерился золотой фиксой — ваши рожи в городе на каждом столбе висят. Это я у местного околотка (то есть отделения милиции — прим автора) снял. Что ж вы такого начудили, что вас по всему городу шукают (ищут — прим автора). Сберкассу набздюм выставили что ли (Сберкассу вдвоем ограбили, что ли (уголовный жаргон) — прим автора).

— Постреляли маленько… — глядя куда-то в сторону, буркнул Валёк

Внизу в дверь настойчиво забарабанили, Витек пошел вниз, пошептался о чем-то. Бегом поднялся наверх.

— Ну, братаны, вы и начудили! Кажись, облава по всей Богатяновке начинается, на всех входах и выходах цветные, вованы (сотрудники милиции, внутренних войск — прим автора) с шмайсерами. Видать сплошным чесом хотят чесать. Давненько такого не было, пожалуй с самой войны… Влипли вы братаны и крепко влипли.

Валёк подошел к окну, бросил взгляд на двор.

— Тачка моя, не паленая — заныкаешь? (машина моя, ни в чем не фигурирующая — спрячешь — прим автора)

— Не вопрос?

— А плетки заныкать? (а пистолеты спрятать — прим автора)

— Это сами! — Витёк поднял руки — в любую уборную спустите, пусть мусора копаются…

— Харэ! — Валёк снова посмотрел на двор, потом на часы — уходим! В деревяшках до ночи перекантуемся, потом подорвемся! (среди деревянных домов до ночи спрячемся, потом скроемся — прим автора).

— На, держи — Валёк протянул мне отсвечивающий черным, маслянистым блеском пистолет Макарова

— Зачем… — отшатнулся я

— Бери, бери — расхохотался Витёк — дальше Полярного круга не зашлют, студент…

Как во сне я взял пистолет, проверил — на предохранителе. Засунул за пояс, за ремень

— Молодец — в комнате снова появился Валёк, в руках он держал большую хозяйственную сумку, в которой уместилась и бандероль и моя папка — на, держи, потащишь сам. Щас двигаем вниз, в сторону речпорта, там заныкаться (спрятаться — прим автора) легче. Потом к железке двинем и на паровозу ту-ту!

— Как говорится: смерть ментам жизнь кентам. С богом, братва… Важняк ваш если придет, встречу как брата… — напутствовал нас Витек…

Пригибаясь, мы короткими перебежками рванули между бараками. Те, кто видел нас — отворачивался в сторону. Помогать советской милиции здесь было не принято.

Завалились мы на мелочи. Времени было уже часов шесть вечера. Зимой темнеет рано, поэтому к шести часам вечера скудное, морозное зимнее солнце уступило место длинной зимней ночи.

Прятались мы на чердаке двухэтажного жилого деревянного дома, находившегося на самой окраине Богатяновки. Как мы туда добрались — тема для отдельного повествования. Помнится, отец рассказывал мне, как он действовал на оккупированной фашистами территории, как вместе с партизанскими разведгруппами вел разведывательную и подрывную деятельность в маленьких городках Белоруссии и Украины. Вот сейчас я понял — что такое скрываться от ССовских облав, пригибаясь бежать переулками, каждую минуту ожидая криков и выстрелов. Каково ощущать себя загнанным волком, на которого ведут облаву охотники и повсюду висят красные флажки. Скверное ощущение, скажу я вам…

Перебежками, осторожно выглядывая из-за укрытий, и страхуя друг друга при каждом перемещении, мы двигались от дома к дому. Один раз милиционеры — несколько человек с автоматами и собакой — немецкой овчаркой на поводке — прошли совсем рядом и мы были вынуждены спрятаться вдвоем в деревянный нужник- скворечник. Хорошо, что овчарка нас не почуяла — запахи, которыми благоухал нужник, могли отбить не только тонкое чутье собаки. В тесном дощатом нужнике мы сидели целый час.

Смог ли бы я стрелять в милиционеров, если бы нас вдруг обнаружили? Нет, наверное…

И когда оставалось уже последнее усилие, когда стемнело настолько, что можно было по одному, пригибаясь, проскочить мимо стоящей на углу милицейской машины, дождавшись, пока менты отвлекутся — вот тогда это и произошло. Мы осторожно спустились по лестнице с завешенного бельем чердака, как вдруг снизу послышался истерический крик

— А что это вы тут шукаете, забулдыги!!

Я повернулся. Одна из выходящих на площадку дверей была распахнута настежь, около нее, уперев руки в бока, в позе агрессивной базарной бабы стояла та самая баба — лет сорока, толстая, в синем рваном халате.

— Не вы посмотрите люди добрые, что здесь делается! Я горбачу как лошадь, а эти ханурики все мое белье засрали!

— Тихо, дура! — шикнул на нее Валёк, чем завел ее еще больше

— А ты не шикай, не шикай на меня — истерическим тоном вскричала баба — ишь, расшикался, забулдыга

Валёк рубанул бабу ребром ладони по горлу, но был уже поздно — снизу послышались голоса.

— Валим!

Перескочив через лежащую толстуху мы бросились в комнату. Окно. Валёк с размаху саданул по раме, там с треском уступила грубой силе. В комнату ворвался свежий, морозный воздух.

— Прыгай!

Я прыгнул, неловко и шумно приземлился, отскочил в сторону. Через секунду на землю с шумом свалился Валек. И тут, метрах в пятидесяти от нас взвыли сразу две сирены.

— Валим!

Валёк выхватил из-за пояса один из пистолетов, дважды самовзводом выстрелил в сторону сирен, вспышки осветили морозную тьму. Сирены тут же заткнулись, хлопнуло несколько выстрелов — стреляли уже по нам. Пригибаясь, мы бросились на прорыв, проскочили по какому-то проулку. Сумка, которую я тащил хлестала по ногам, но я вцепился в нее мертвой хваткой. Перепрыгнули через забор какой-то автобазы. Вслед нам ударили несколько выстрелов, одна из пуль противно визгнула совсем рядом.

— Слушай сюда! — Валёк больно схватил меня за плечо — надо разбегаться! Вдвоем мы не вырвемся! Я щас шумну в воздух и потаскаю их за собой — а ты, студент беги вон туда — Валек рукой показал направление — там вокзал. Из города на товарняке выбирайся, будь осторожен. На, держи лавэ (деньги — прим автора) — Валёк сунул мне толстую пачку купюр, которые я машинально спрятал в карман.

— Давай!

— А ты?

Даже в темноте было видно, как великан улыбнулся

— А я местный! Потаскаю их сейчас и по льду уйду. Ищи ветра в поле. Ты мне только мешать будешь. Ну, иди!

Я бросился в сторону, которую указал мне Валёк, сзади гулко бухнуло два выстрела из Макарова…

Пригибаясь, я бежал по железнодорожной насыпи, хватая ртом морозный воздух, стрельба сзади уже не была слышна. Больше всего на свете я хотел, чтобы Валёк выбрался. Что же это за документы такие, что из-за них погибают люди… Впереди, ярким светом светились фонари сортировочной станции.