Джон Кризи - Принц и инспектор Вест Страница 4

Ягуни составил список известных сторонников Братства Зары в Лондоне. С тех пор Роджер не спускал с них глаз: он старался сделать так, чтобы к приезду принца каждый из них находился под надзором. Для жителя Лондона, привыкшего к сдержанной в проявлении эмоций городской толпе, возможность покушения во время прохождения процессии казалась весьма нереальной, но для полковника Ягуни все обстояло не так.

— Они попытаются — говорил он, — может быть, в Джардии иди в Париже, в Каире, в Нью-Йорке или здесь, в Лондоне. Рано или поздно они предпримут попытку. Принц это знает, и я это знаю. Я вот что скажу вам, Роджер Вест: принц никогда не женится, потому что навлечет этим опасность на свою жену и своих детей. У него есть брат-наследник. Он слабый человек.

Все слишком надумано?

Да, но теперь Ягуни мертв — полный, подвижный, интеллигентный, чрезвычайно честный и преданный человек. Теперь уже он не сможет охранять своего любимого принца. Он умер, доказав, что был прав.

Вот и все.

Попытавшись однажды, они попытаются снова. Через несколько недель принц Асир приедет в Лондон. Координация всех мер безопасности — это его, Роджера, дело. Все было согласовано, когда Ягуни находился в Лондоне, и едва ли что-нибудь изменится.

Он ожидал, что они с Ягуни возобновят знакомство.

И вот теперь это известие.

Он внимательно прочитал сообщение и, убедившись, что принц не пострадал, вернулся в отель «Монд».

Он прибыл в Париж по приглашению Главного управления безопасности Франции для работы над совместным проектом по борьбе с контрабандистами, действовавшими между Лондоном и Парижем. Надо сказать, работа была необременительной. Платить из своего кармана приходилось лишь за содержание Джанет.

Лифтер в светло-зеленой форме приветливо улыбнулся и спросил:

— Третий, месье?

«Продолжается старая игра».

— О, мерси, третий, силь ву пле.

Они улыбнулись друг другу.

Роджер вышел из лифта и направился по коридору к своей комнате. Она выходила на улицу, а это значило, что здесь было много шума и мало свежего воздуха, фактически его совсем не было, поскольку парижские выхлопные газы были более отвратительными и всепроникающими, чем лондонские. Роджер всегда помнил, что к Джанет не следует приходить в мрачном расположении духа, надо обязательно быть бодрым и веселым. А почему бы и нет? У него в кармане лежали два билета в «Фоли берже» по семьсот пятьдесят франков каждый, что было вполне умеренно, и билеты в «Пари де нуи», которые нанесли его бюджету ущерб в восемь тысяч франков, но они стоили того, во всяком случае для Джанет. От «Лидо» сенсаций можно было не ожидать, о возможных радостях в других местах, которые им предстояло посетить, он не имел никакого представления. Нужно посидеть на Монмартре и «погрешить» на Монпарнасе. Конечно, было глупо с его стороны не позвонить кому-нибудь из французской безопасности и не попросить печальным голосом «показать Париж». Офицеры из разведки взяли бы на себя все расходы.

Роджер подошел к комнате триста четырнадцать. Он широко улыбнулся, достал из кармана билеты и, распахнув дверь, вошел:

— Привет, есть кто дома?

В ванной комнате Джанет не было, хотя дверь была открыта. Она не откликнулась на его приветствие, это было необычно. Куда-нибудь выбежала? Нет, вот она у окна. Он остановился и как завороженный смотрел, как она ритмичными движениями водит утюгом по его рубашке.

Джанет даже не взглянула на него, что тоже было необычно.

— Я сказал: «Привет», — объявил он и быстро прошел в комнату. — Ночной Париж и все забавы «Фоли берже» — в моем кармане. Если мы будем аккуратны, у нас даже останутся деньги, чтобы не умереть с голоду в следующие три дня. Как тебе это понравится?

Она подняла на него глаза, но брови оставались нахмуренными.

— Мне бы не хотелось в течение следующих трех дней верить во что-нибудь, — произнесла она с горькой усмешкой.

У нее были прекрасные вьющиеся волосы, почти черные, но с заметными проблесками начавшей проступать седины. Она не была красавицей по общепринятому стандарту, но в мире не было более милого существа, на которое он променял бы ее. Ее серо-зеленые глаза и полные губы всегда были готовы к улыбке. Уголки ее рта редко опускались, и совсем редко они были поджатыми так, как сейчас.

— В чем дело? — спокойно спросил Роджер.

Могло произойти все что угодно, и он не имел ни малейшего представления, в чем дело. Его не было всего полчаса, причиной ее явного раздражения мог быть только он. Джанет не сказала ему, что взяла с собой дорожный утюг, и если бы она находилась в другом настроении, он поиздевался бы над ней за этот комплекс постоянной прачки.

Она продолжала гладить.

— Джанет… — Он придвинулся к ней.

Она остановилась и посмотрела на, него. Только сейчас он заметил, что она готова расплакаться. Он редко бывал таким бестолковым. Но что же случилось? Если бы заболел кто-то из мальчиков, она была бы в панике, а не такой, как сейчас.

Он подошел и обнял Джанет:

Ну, скажи, что такое? Ты посмотрела на меня, будто я какое-то чудовище. Я… О Боже мой, ты подглядывала за мной из окна? Так, что ли? — Он сделал шаг назад и рассмеялся. — Дорогая, я не подходил ближе, чем на три ярда. Я шел за ней только для того, чтобы выяснить, была ли ты права. Оказалось, что да. Она…

— Ты должен позвонить в Скотленд-Ярд, немедленно, — прервала его Джанет. Последние слова она произнесла почти с ненавистью. — Лично Четуорсу. Я могла бы, — она глубоко вздохнула, — я могла бы свернуть ему его толстую шею!

Роджер отошел и прислонился к стене:

— Четуорсу?

— Ты слышал меня, — Джанет почти кричала. Слезы уже проступали и голос прерывался. — У нас была одна неделя. Одна свободная неделя за год, а фактически за два года, потому что в прошлом году мы не были вместе, и что случилось? Через два дня этот жирный подонок звонит тебе и требует, чтобы ты связался с ним немедленно. Я почти…

— Ты с ним говорила?

— Да.

— Что он сказал?

— Ты что, глухой?! — закричала Джанет.

Роджер, склонив набок голову, молчал. Она подобрала ручное полотенце, которое использовала в качестве мокрой тряпки, и вытерла глаза. Она раскраснелась, и в глазах сверкали слезы, но в остальном выглядела более или менее нормально, однако Роджер знал, что должно пройти минут десять или около того, прежде чем ее можно будет обнять. И то при благоприятном стечении обстоятельств. Все зависело от того, что было нужно Четуорсу.

Было полседьмого — удачное время для быстрого звонка на дальнюю дистанцию.

— Я лучше выясню, — сказал он и подошел к телефону. — Прости, дорогая. Может быть, он просто хочет что-нибудь проверить.

— О, не говори глупости! — воскликнула Джанет. — Он не стал бы звонить, если бы у него не было какого-нибудь задания для своего любимого инспектора. Если он так заботится о тебе, то почему не повысит по службе? Ты болтаешься в инспекторах уже достаточно долго. Правда заключается в том, что он использует тебя в своих интересах, поскольку у других больше самолюбия.

Роджер решил не отвечать и занялся телефоном. Телефонистка на отличном английском сообщила, что потребуется всего несколько минут.

Роджер закурил сигарету и наблюдал, как продолжавшая ворчать Джанет гладит белье. Закончив гладить рубашку, она отложила ее в сторону. Потом взяла пару нейлоновых чулок, долго рассматривала их, а затем запустила правую руку внутрь одного:

— Если он побежит, я закричу.

— Продолжай в том же духе, и я закричу тоже, — буркнул Роджер.

Она удивленно оглянулась и заметила, что он смотрит на нее с яростью. Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга; внезапно до Роджера дошел весь комизм ситуации — и он расхохотался. Очевидно, и в настроении Джанет худший период миновал: Роджер увидел, что поджатые губы стали мягче.

Зазвенел телефонный звонок.

— Служба работает хорошо, — сказал Роджер, хватая трубку.

— Ты схватил ее так, будто от этого зависит твоя жизнь, — проворчала Джанет.

Ожидая ответа телефонистки из Парижа, телефонистки из Лондона, секретаря Четуорса из Ярда и самого помощника комиссара, Роджер состроил Джанет уморительную рожу. Четуорса слышно было так, словно он находился в соседней комнате. В начале разговора Роджер успокаивающе посмотрел на Джанет, а потом отвернулся, и она заметила, что выражение его лица изменилось: линия губ стала жестче, а на лбу обозначились морщины. Были какие-то новости, которые ему совсем не нравились. «Всегда одно и то же. Можно подумать, что он женат на Скотленд-Ярде. Это извращенный, порабощающий, чудовищный тип жены. Его настоящая жена…»

Выражение его лица опять изменилось, глаза заблестели:

— Да, хорошо, я мог бы, сэр. Но вы знаете…

Он прервался и выглядел так, словно готов был слушать Четуорса всю ночь. Его новая смена настроения заинтересовала Джанет. Она оставила чемоданы, которые использовала в качестве импровизированной гладильной доски и подошла ближе. Он сунул руку в карман, достал ручку и протянул ее Джанет.