Аркадий Адамов - …Со многими неизвестными Страница 40

– Когда же это было? Где?

– Когда? Да в прошлый понедельник. Вечером уже. Я, помню, у гостиницы стоял. Гляжу, он выходит. Чуть не бегом, понимаете. «Ну, – думаю, – сейчас возьмет». Мне б как раз последнюю ездку сделать и в гараж. Так нет. Не взял. Пехом попер. Ну, я постоял еще маленько и двинул себе. А квартала через два он мне и замахал. Уже, значит, с этим парнем встретился…

«Прошлый понедельник, вечер, – отметил про себя Сергей. – И в тот же вечер в гостинице… А ведь он будет отрицать, что был в тот вечер в гостинице. Обязательно. Но теперь – шалишь: живой свидетель есть…»

– …На подозрение он меня в тот раз навел, – закончил шофер.

– Это почему же?

– Да не пойму, кто такой. Пиджак не пиджак, шляпа не шляпа. А так, что-то смутное. Опять же, чегой-то беспокойный он был. До адреса не доехали, раньше сошли. И за угол свернули. Ну, я свой гроб, значит, маленько двинул и вижу: они во двор входят.

– Это где же было?

Шофер уверенно назвал адрес.

«К Тамаре ехали», – подумал Сергей.

Потом неожиданно позвонил Дмитрий Петрович Колосков. Смущаясь, сказал:

– Ради бога, извините… Но… я, знаете, уезжаю. И хотел… так сказать, проститься. И покорнейше поблагодарить… Номер нам дали чудесный.

– Ну что вы, Дмитрий Петрович! Это мы вас должны…

– Нет, лет!.. – живо перебил Колосков. – Как можно! Мы с товарищем Дубко просто обязанными себя посчитали. И чем могли, так сказать… Он, кстати, тоже уезжает. И тоже хотел некоторым образом… поблагодарить… Да и вот еще… Может быть, соблаговолите мой телефон в Москве записать? На всякий случай, знаете…

Поздно вечером экспертиза дала заключение: на всех трех фотографиях был изображен один и тот же человек – Прохоров.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворенно констатировал Лобанов. – Вышли мы, значит, точно.

В первом часу ночи поступило сообщение: задержан пришедший домой Звонков. Сопротивление не оказал. У него обнаружена большая доза снотворного. Смертельная доза! К тому времени Жаткин уже достал образец его почерка, и было установлено, что письмо Семенову написано Звонковым.

Вообще факты сейчас шли в руки один за другим. Так всегда бывает в сложном деле. Сначала все неясно и пусто, и каждую ниточку приходится добывать со страшным трудом, и она, эта ниточка, поминутно рвется или уводит в сторону. А перед глазами, стоит горе, причиненное людям, и требует возмездия, и торопит. Вот тогда надо зажать в кулак нервы, не суетиться, не увлекаться и не отчаиваться, а возвращаться назад и снова искать. Это самое трудное. Но зато потом, когда вышли наконец на правильный путь, факты идут к тебе вроде бы сами и на первый взгляд кажется: ну, что стоило обнаружить их раньше, ведь так ясно, где они лежали. К концу появляется радостное ощущение верности найденного пути, которое приходит, как награда, сменяя изматывающий, тревожный поиск и непрестанное ожидание промаха и ошибки.

Итак, в первом часу ночи был задержан Звонков.

Звонкова допрашивал Лобанов.

Озлобленный, взвинченный, вконец растерявший свою обычную сонную меланхоличность, Звонков отказывался отвечать на самые, казалось бы, безобидные вопросы.

– Ваша фамилия, имя, отчество? Будете вы говорить в конце концов или нет? – нетерпеливо спрашивал его Лобанов, которого все больше злило глупое упрямство арестованного.

– Не желаю…

– Звонков ваша фамилия, ясно вам?

– Не желаю… – хмуро продолжал бубнить тот.

– Ну хорошо. Фамилию свою и имя можете не называть. И место работы тоже, кстати. Все это известно. И многое другое тоже. Но вот откуда у вас этот порошок, кто вам его дал сказать придется.

– Не желаю…

Лобанов испытующе посмотрел в хмурое небритое лицо.

– Ну что ж, – медленно произнес он, – тогда я вам скажу. Вы боитесь. Боитесь назвать… Прохорова… Так?

Звонков, опустив голову, молчал.

– И боитесь сказать, для чего он вам дал этот порошок, – продолжал с нарастающим раздражением Лобанов. – Тем хуже, Звонков. Тем хуже для вас же.

– Хуже уж некуда… – пробормотал тот, не поднимая головы.

– Что ж, оставим это пока. Скажите, где сейчас Прохоров?

Звонков молча пожал плечами.

– Тоже не желаете говорить?

Звонков неожиданно поднял на него глаза, водянистые, тоскливые, измученные глаза совсем старого человека.

– По мне бы, уважаемый… и вовсе его не было, – медленно произнес он, вздохнув. – Несусветные дела творить заставлял. Несусветные. Я-то что. – Он вяло махнул рукой. – Молодых заставлял. Молодым жизнь укорачивал.

– Укорачивал? – с угрозой переспросил Лобанов. – А может, кого и вовсе прикончить хотел? Чужими руками на этот раз, а, Звонков?

– И это тоже, – безвольно кивнул тот.

– Так где же он сейчас?

– Не знаю. Ей-богу, не знаю и не ведаю, – вдруг с надрывом произнес Звонков. – Одно тебе скажу: не дастся он вам добром. Не дастся. Терять ему уже, считай, нечего. Руки-то уже по локоть… Вот оно что. И еще… – Он огляделся и понизил голос чуть не до шепота: – Пистоль у него. А там шесть смертей, в пистоле. Понятно?

Звонкова увели.

Лобанов поднялся на третий этаж к Коршунову. Тот разговаривал по телефону, но, увидев входящего Лобанова, торопливо закончил разговор и повернулся к другу:

– Ну что, Сашок?

Лобанов устало потер лоб и рассказал о допросе Звонкова.

– Та-ак, Пистолет, значит… – задумчиво произнес Сергей.

– Как бы и в самом деле не ушел.

Сергей нервно прошелся по кабинету, куря одну сигарету за другой, и сказал сидевшему на диване Лобанову:

– Ты пойми, ему некуда деться. Все его связи здесь уже оборваны, все адреса перекрыты, все выходы из города заперты. Ну куда он денется?

Лобанов согласно кивнул головой и, вздохнув, сказал:

– Оно все так, конечно. Только невмоготу ждать.

– Так иди спать. Завтра тоже день.

– Ишь ты! Сам иди. И я погляжу, как ты уснешь.

Потом они пили из термоса крепчайший чай и снова курили.

Около трех часов ночи, не выдержав, поехали в аэропорт. Вместе с молчаливым, подтянутым Храмовым обошли огромный зал ожидания, всматриваясь в лица дремавших там пассажиров, улетавших первыми утренними рейсами, побывали на заправочной площадке, где готовились к вылету самолеты, в диспетчерской, осмотрели пустое помещение ресторана, даже кухни и кладовые.

– Странно все-таки, что он ночевать не пришел, – заметил Лобанов. – Неужели учуял что-то?

– Вряд ли, – ответил Сергей. – Не должен.

Но тревога не покидала и его.

Под утро они вернулись в управление. Дежурный радостно сообщил:

– Опергруппа с Первомайской зафиксировала появление объекта, товарищ подполковник.

Сергей и Лобанов переглянулись.

– Все, – решительно объявил Сергей и, обращаясь к дежурному, добавил: – Передайте по рации: все свободны. Первомайской группе дальше действовать по инструкции.

Выйдя из комнаты дежурного в тускло, еще по-ночному освещенный коридор, Сергей сказал:

– Ну, так, Сашок. Теперь слушай. Сегодня я улетаю. Дело возбудили вы, вам тут и следствие вести. Сегодня арестуете Банкину. Роль ее теперь ясна. Звонков познакомил ее с Прохоровым, а тот с Алеком. Через нее Семенов, сам того не зная, сплавил паспорта тому же Прохорову. И порядком заработал на этом. Она же навела шайку Прохорова на поставщиков гашиша. Но гашиш все-таки оказался у Семенова. Взялись за него. Ни чего не вышло: он побежал к нам. И вот тогда Банкина подсыпала ему снотворное. Одновременно Прохоров подослал ее ко мне. Цель – переключить наше внимание на Семенова, мертвого Семенова, как они полагали, и все свалить на него. Этого прохвоста, когда он выйдет из больницы, немедленно арестовать. Через него надо выйти на торговцев гашишем. Дело это очень важное и опасное.

– И особое.

– Правильно. И особое. Им займемся отдельно. Скорей всего, не вы займетесь. Но ниточка потянется и отсюда, от Семенова. Важная ниточка, заметь.

Лобанов, сморщив нос, лукаво посмотрел на Сергея.

– Между прочим, интересное дело тебе в руки идет, а?

– «Интересное», это не то слово, – покачал головой Сергей и, нахмурившись, добавил: – Ну, об этом после. А пока вот еще что. Береги Горлину. Чтоб не утопили. Вина ее пустяковая. Но сейчас ее будут топить. Все. И Прохоров, и Звонков, и Банкина. Увидишь.

Лобанов усмехнулся:

– Ты прямо как завещание оставляешь. Что кому из наследства. Не беспокойся. Все будет в лучшем виде. Неохота только, чтобы ты уезжал. Вот что.

– Да, бросать тебя на произвол судьбы, конечно, рискованно, – озабоченно вздохнул Сергей.

– Но, но, но! – возмутился Лобанов. – Не очень-то заноситесь, товарищ подполковник! Я и без вас…

Сергей рассмеялся:

– Ну слава богу! Вот таким я тебя уже люблю! Кстати, и себя, я наследством не обошел. – Он нахмурился. – В Москве уланку дело Федорова. Во что бы то ни стало улажу. Оно мне, знаешь, спать не дает. Честное слово.

Они зашли в кабинет и успели еще выпить по стакану чаю из термоса, когда в дверь постучали.