Питер Джеймс - Мертвое время Страница 40

Щелчок — и в трубке раздался поставленный и хорошо узнаваемый голос.

— Ты еще жив?

Секундная пауза…

— Кто это?

— Гэвин Дейли!

— Ну и ну! Ты, кажется, тоже жив!

— Всего лишь.

— Лет двадцать не виделись.

— Около того.

— Итак, чему обязан таким удовольствием?

— Нужно проверить одну семейную историю. Ты еще работаешь?

— Живу на Тенерифе, от дел отошел лет пятнадцать назад. Но форму поддерживаю. Благодаря Интернету старые связи сохранять легче. А что такое?

— Не знаю, может, шанс и невелик, но я давно научился не отметать совпадения.

— Знаешь, что о совпадениях сказал Эйнштейн?

— Что-нибудь вроде того, что это визитные карточки Бога?

— Близко. Посредством совпадений Бог остается анонимным.

Гэвин улыбнулся и сделал еще глоток.

— С тобой приятно разговаривать, Мартин. Как Джейн?

— У нее все хорошо. Она в полном здравии. Солнце идет людям на пользу.

— Но вредит антиквариату.

— Какая у тебя для меня информация?

— Есть человек. Имон Поллок. В данный момент его основное место жительства — яхта в Марбелье, «Довольный». Как я уже сказал, шансы невелики, но я с удовольствием заплачу сколько нужно, чтобы ты выяснил, имеет ли он какое-либо отношение к Мику Поллоку, жившему в двадцатых в Нью-Йорке. Возможно, ирландец и член банды «Белая рука».

— Какие-то еще детали есть?

— У Мика была одна нога — я так понимаю, его подстрелили в гангстерской разборке, началась гангрена и вторую отрезали. Отсюда и кличка — Культяшка.

— Культяшка Поллок. Что-нибудь еще?

— Боюсь, что нет. Попробуешь подготовить детальное семейное древо?

— Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.

— Дай мне адрес — перешлю деньжат.

— Это бесплатно. Сказать по правде, соскучился по работе. Будет хороший повод размяться. Дело срочное?

— В нашем возрасте, Мартин, все дела срочные.

56

Как и большинство знакомых коллег, Рой Грейс неизменно испытывал дискомфорт, навещая тюрьму. Отчасти это объяснялось патологической ненавистью заключенных к полиции, отчасти утратой контроля. Обычно полицейский контролирует любую ситуацию, в которой может оказаться, но здесь, как только за тобой закрываются первые двери, ты попадаешь в руки начальника тюрьмы и его или ее подчиненных.

С осужденными и приговоренными к лишению свободы полицейскими другие заключенные обращались так же, как с педофилами.

В Суссексе было две тюрьмы: Форд, открытая, категории D, где отбывали срок осужденные за относительно незначительные преступления и с низким потенциалом рецидива, а также те, чей срок заключения подходил к завершению, — здесь они постепенно привыкали к миру, в который им предстояло вернуться. Другая, Льюис, категории В, представляла собой мрачное, зловещее учреждение. В детстве Рой Грейс нередко проходил мимо нее с родителями, и она неизменно будоражила воображение и пугала его.

Построенная как крепость, тюрьма Льюис имела высокие каменные стены и крохотные зарешеченные окна. Услышав от отца, что там держат под замком плохих людей, Рой Грейс представлял их чудовищами, так и норовящими при удобном случае оторвать кому-нибудь голову. Теперь, имея за спиной многолетний опыт полицейской службы, он знал, что это не совсем так. И тем не менее любой служитель закона, по какой бы причине он — или она — ни оказался за решеткой, мог считать себя везунчиком, выйдя на свободу целым и невредимым.

Вот почему Рой Грейс испытал немалое облегчение, когда, отметившись в регистратуре и оставив в сейфе оба телефона, свой личный и служебный, увидел, что его встречает заместитель начальника тюрьмы Алан Сеттерингтон, и узнал, что комната для свиданий в главном корпусе уже готова и ждет его.

Сеттерингтон, сухощавый, подтянутый мужчина, поддерживавший отличную физическую форму тем, что гонял по уик-эндам на мотоцикле, был в модном костюме и ярком галстуке при белой форменной рубашке. Как и положено, двери сначала открывались, а потом закрывались с металлическим щелчком, по мере того как они проходили по мрачному, без окон, коридору с каменными полами, унылыми стенами, украшенными кое-где постерами Комиссии по здравоохранению и безопасности, пожарными ведерками и большими прочными дверьми.

Угостив гостя кофе, Алан Сеттерингтон отправился за информатором, согласившимся поговорить с Грейсом. Не за спасибо, конечно.

Донни Лонкрейн явился на свидание в зеленой тюремной форме. Ему уже стукнуло пятьдесят пять, и выглядел он типично для большинства заключенных: лет на десять старше своего возраста — образ жизни и плохие наркотики накладывали свою печать. В последний раз пути Роя Грейса и серийного автомобильного вора — и по совместительству полицейского информатора — пересекались лет десять назад, и вид старого знакомца шокировал суперинтендента. Сеттерингтон вышел, тактично оставив их наедине, и закрыл за собой дверь.

Высокий, но как будто скособоченный, с зачесанными на лоб короткими седыми волосами, Лонкрейн робко ответил на предложенное рукопожатие, протянув влажную, словно только что из почтения к посетителю помыл руки, ладонь.

Грейс покачал головой:

— Что ты здесь делаешь? Сам же сказал мне при нашей последней встрече, что сойдешь с кривой дорожки.

Лонкрейн пожал плечами:

— Да, собирался. Проблема, понимаете, в том, что мне нравятся машины.

— Они тебе всегда нравились.

— Дело в том, что теперь их труднее умыкнуть. Хитрая защита. «Ауди», «бимеры», мерсы, «феррари», «бентли», да? Раньше я, бывало, вскрывал их за тридцать секунд. А знаете, сколько надо теперь?

— Сколько?

— Ну, при нынешних системах защиты… около четырех часов. Остается одно — или взять на дороге, оглушить водителя тазером и вытащить из машины, или вломиться к хозяину в дом и забрать ключи.

— Донни, когда мы разговаривали в прошлый раз, ты говорил, что хочешь стать инструктором по фитнесу, что откроешь спортзал, когда выйдешь.

Лонкрейн снова пожал плечами:

— Да, были такие планы.

— Так что случилось?

— Не так-то все просто. Помогать такому старому зэку, как я, хотят немногие. Нужны рекомендации, банковские ссуды и все такое. У меня биография не самая лучшая. — Он грустно улыбнулся.

Грейс тоже улыбнулся. Донни Лонкрейн дураком не был, но жизнь не дала ему шанса. Отец загремел в тюрьму за наркотики, когда мать была беременна им, четвертым ребенком. Она тоже сидела на наркотиках. Донни был одержим автомобилями и первую судимость получил в четырнадцать лет за угон — хотелось прокатиться. В семнадцать лет он делал хорошие деньги и вел веселую жизнь, воруя в Лондоне по заказу криминальной банды экзотические автомобили.

— Знаешь, Донни, начать сначала никогда не поздно.

Старый рецидивист кивнул:

— Да, сэр. У меня своя мечта.

— Какая же?

— Я бы хотел снова жениться. Жить в симпатичном домике. Растить детишек. Иметь хорошую машину. Но этому не бывать.

— Почему? Тебе же только пятьдесят пять. Думаю, ты мог бы встать на ноги.

— Да, пятьдесят пять и еще сто семьдесят. Кому я там, на свободе, нужен, кроме других таких же? И знаете что, сэр? Я даже не против остаться здесь. У меня телик, за электричество платить не надо, кормежка приличная и приятели рядом.

— Я могу тебе чем-то помочь? — спросил Грейс.

— Могли бы, если б дали ключики от «Феррари-458». Вот на такой еще не катался. — Он усмехнулся. — Так что вы от меня хотите?

— Ты ведь этот срок не только за угон получил, был еще и антиквариат, верно?

Лонкрейн кивнул:

— Как я уже сказал, самый верный способ спереть крутую тачку в наше время — это залезть в дом, возле которого она стоит. А как в дом попадешь, так, бывает, и что-то еще прихватишь.

— Конечно. — Грейс невольно усмехнулся — в словах Донни была своя, пусть и извращенная логика.

Несколько секунд Лонкрейн пристально смотрел на суперинтендента.

— Без обид, сэр, но вы, если б не стали копом, могли бы стать хорошим взломщиком.

— Приятно слышать.

— Нет, я серьезно. Вы человек основательный. Взлом — дело непростое, тут и планирование требуется, и внимание к деталям. В любом случае вы же сюда не консультировать меня пришли. Чем могу помочь?

— Около двух недель назад на Уитдин-Роуд, в Брайтоне, произошло ограбление. Из дома взяли антиквариата на десять миллионов фунтов, хозяйку, пожилую леди Эйлин Макуиртер, пытали, после чего она умерла. Десять миллионов — большие деньги для любого, как ни посмотри. Хотелось бы знать, не слышал ли ты здесь что-то.

Некоторое время Лонкрейн молчал.

— А если слышал?

— Двести фунтов, Донни, и, возможно, доброе слово начальнику тюрьмы.

— А как же насчет премии в десять процентов от украденного?