Евгений Сартинов - Подрывник Страница 40

Сауна железнодорожников размещалась в соседнем помещении с раздевалкой. Проходить туда надо было через душевую. Андреевич демонстрировал её с нескрываемой гордостью. И ему было чем гордиться. Всё было сделано по уму, подогнано точно и с любовью. И полог, и шайки деревянные, и каменка. Был даже небольшой, два на два бассейн, облицованный голубой плиткой.

— Как для себя делали, в дом родной. Чистая липа, ни досочки другого дерева. И столяры сразу нашлись, и плиточники. Вишь, как плитку в бассейне подогнали? Ни щёлочки, как на заказ.

— А эти, с завода, они тут, говорят, гуляли двенадцатого?

— Да, кто его знает. У нас график не совпадает. Они сутками работают, с восемнадцати до восемнадцати. А наши с девяти утра до девяти утра. К этому времени все наши уже уходят. Хотя… Когда, вы говорите, они гуляли?

— Двенадцатого.

Мастер кивнул головой.

— А-а, помню такое, как же. Ругался я с ними, с Каркиным, с Володькой. Уборщица жаловалась. Три бутылки из-под пива в душе разбили. Она собирать замучилась, порезалась даже. Наблевали тут по углам, намусорили.

Колодников кивнул головой. Но потом мастер сказал нечто совершенно необычное.

— Целую банку шарлака тут замутили, и дрянь эту тут же и бросили.

— Чего? Шарлака?

— Ну да. Это…

— Да знаю я, что это такое! — отмахнулся Андрей.

Шеллак использовался на всех военных заводах мира для покрытия патронов водостойким защитным лаком. В основе его шёл продукт, производимый в Гималаях какими-то экзотическими насекомыми. Производили его в одном месте мира, в Индии, а оттуда все страны закупали его за валюту. Но если во всём мире им дорожили и пускали только по прямому назначению, то в России ушлый народец пускал его на выпивку. Просто лак этот делали на спирту, а отделить примеси от спирта было делом простым и отработанным. Лак солили, потом долго мешали какой-нибудь палкой. В результате вся масса оседала на палку, а в ёмкости оставался один солёный, но вполне готовый к употреблению спирт. Некоторые предпочитали его даже чистому спирту, сравнивая его по вкусу с коньяком. Довелось его пробовать и Колодникову. Андрей никакого сходства с коньяком не нашел, просто вкус соли перебил все остальные особенности этого "народного коктейля".

— Пил я ваш этот шарлак. А бутылок из-под водки разве тут не было?

— Да я откуда знаю. Их Машка собирает, это её пушнина. А, вот и она!

Действительно, в раздевалку, под грохот ведер и швабры вошла толстая баба лет шестидесяти.

— Здорово, — поприветствовала она мужиков.

— Долго жить будешь, подруга только что мы тебя тут вспоминали.

— Чего меня вспоминать? Плохо вымыла что ли в прошлый раз?

— Да нет, не в этом дело. Слыш, Маш, ты тот день, когда заводские тут бутылки набили, помнишь?

— А то не помнить! Я порезалась тогда по их милости. Палец вон гниёт до сих пор.

Она оттопырила толстый, с сосиску, средний палец в резиновом напальчнике.

— А бутылок из-под водки тут не было? — задал свой вопрос Колодников.

— Нет, не было, я бы запомнила. Шарлак они пили, это точно. Здоровую такую банку из-под пороха испоганили, пятилитровую. Видно, только что с завода вывезли.

— Почему это видно?

— А она с крышкой была. Та ещё мокрая была, в шарлаке.

— Сколько же они спирта выпили? — Скорее сам себя, чем окружающих спросил Андрей.

— Литра три, не меньше, — сказала уборщица.

— А ты то откуда знаешь? — засмеялся Андреевич. Засмеялась и уборщица.

— Так я двадцать лет на заводе проработала, бригадиром в одиннадцатом цехе. Там этого шарлака у нас — какого хочешь! И пятипроцентного, и сорокапроцентного. Этот вот точно сорокопроцентный был. Сколько я своих мужиков гоняла из-за этого шаралка! Нажрутся этого дармового «коньяка», и валяются, придурки, по углам. А план делать надо? Кому? Мне приходилось!

— Так откуда три литра то взялось? — спросил Андрей. — Почему три, а не два, или не один?

— А это по комку видно. Вот такой, — она показала рукой что-то размером с голову быка, — комок шарлака в банке был. Значит, и спирта много было. Они тут все углы облевали.

Колодников подвёл итог.

— Понятно. Значит, погуляли парни нехило, попарились хорошо, а потом одного потеряли.

Теперь с ним не согласился мастер.

— Нет, пить то они могли, а вот насчёт попариться да искупаться, так это вряд ли. Не работала в тот день сауна. ТЭН сгорел.

— Это точно? — не поверил своему счастью Колодников.

— Конечно. У меня в журнале всё записано. Пойдёмте.

Они спустились вниз, и Андреевич процитировал ему запись в одном из журналов.

— Где она? Вот-вот, эта запись. "Не работает сауна, сгорел ТЭН". Это одиннадцатого числа, а напротив запись — "ТЭН заменили". Тринадцатое ноября. Так что — двенадцатого они попариться никак не могли.

"Так, ну, то, что они пили не водку, а шарлак, это враньё понять можно. Шарлак ведь они вывезли с завода, а это уже преступление. А вот зачем нужно было врать про сауну? Непонятно", — думал Андрей, возвращаясь обратно в отдел.

К вечеру он дозвонился до Мазурова.

— Слушай, Михалыч, а откуда взялась у тебя эта версия про сауну? Кто первый сказал про неё? Этот машинист?

— Ну да, кто ещё то? Я же только этого Кракина и опросил, забыл, что ли, уже?

— Да нет, помню.

— Я же его накрыл прямо дома, он ещё не проспался после смены.

— И он тебе заливал про водку, про пиво, про сауну?

— Ну да, всё точно так и было. А что?

— Да нет, ничего. Всё понятно. Спасибо, друг.

После длительных раздумий Андрей сделал самый логический вывод: "Похоже, всё было так: Каркин, ещё с похмелья начал врать Мазурову про водку и сауну. Чтобы не разойтись в показаниях, он начал обзванивать всех остальных, потом они ещё раз договорились на работе, а последняя «спевка» прошла уже тут, у дверей моего кабинета. Недаром эти двое, сцепщик и помощник, припёрлись в одно время. Но, раз есть нужда врать, значит — есть что скрывать. Надо, пожалуй, брать их, и крутить по серьёзному".

Но, вскоре его отговорили делать столь привычные следственные действия.

Глава 27

Очень ранним утром злой и раздосадованный Николай Соколов, возвращался домой. Бизон заставлял их уже две ночи в буквальном смысле патрулировать улицы Кривова.

— Вы его упустили, вы его мне и доставьте.

— Да где мы его возьмём? — роптала братва. — Лёг этот хрен на дно, и х… теперь найдёшь!

— Да. А прошлой ночью он чего-то выехал? Значит и ещё может проявиться. Так что, если кого этой ночью застану в постели — опущу как в зоне малолетку. И не сидеть по барам, а то я вас знаю. Дай вам волю — из жопы корни расти начнут.

Из патрульных самым активным был, конечно, Сыч. На время он взял у брата его старенький «Мерседес» двухсотпятидесятой модели, и активно тралил улицы города. Он же, Сыч, не давал халтурить и всем остальным. При малейшей попытке кого-нибудь из братков вильнуть в сторону, и чуть подольше засидеться в каком-нибудь баре, он тут же звонил Бизону, и тот, со сна, в гневе был ещё более страшен. Но, все потуги кривовских «быков» были тщетны. Проклятый недоносок со странным погонялом Кежа пропал, как на морском дне. От такой безысходности «быки» к концу ночи накачивались уже не пивом, а водкой или текилой в зависимости от вкуса. Съезжались в какой-нибудь глухой тупичок втроем-четвером, и хлестали спиртное, матерно полоская при этом Бизона, гавнюка Сыча, и этого маломерку Кежу.

Так что этим ранним утром Коля Соколов был совсем не в форме. С литр водки полоскался в его организме, и усталость смешивалась с опьянением. Но, не даром братва дала ему кличку Гонщик. Ездить медленно он не умел и штрафы за постоянное превышение скорости составляли большую часть его расходов. В этот раз он переборщил во всём: в скорости, в наглости, и, не вписавшись в поворот, вылетел на тротуар. Сначала был удар о бордюр, потом ещё один, поменьше, перед стеклом «Джипа» взлетели вверх чьи-то ноги, грохнуло ещё один раз, уже на крыше. Гонщик бы смылся с места происшествия, иных мыслей у него не было. Но у мощного, но старенького «джипа» в первый раз за долгую, честную жизнь заглох мотор. Николай успел только выругаться, как распахнулась дверь, и здоровенный мужик в мгновении ока выволок его на улицу.

— Ты, сука, ты же Сашку замочил, козёл! — заорал он, нанося первый удар по лицу Гонщика. Как оказалось, Соколов врезался в толпу мужиков, спешивших на раннюю, рабочую электричку. Гонщик служил в спецназе, но в эти секунды он ещё находился в трансе от всего происшедшего, и только серия мощных ударов по лицу заставила его выйти из этого состояния. Перед ним было трое предельно злых работяг, но, когда к месту происшествия приехал наряд автоинспекторов, бой уже заканчивался. Соколов был в крови от головы до ног, но два его противника уже без чувств лежали на земле, и только третий, тот самый здоровяк, никак не хотел ложиться под ударами Гонщика, более того, отвечал ударом на удар. Кончилось это тем, что они обессилили, и, находясь в состоянии «клинча», упали на землю, и начали кататься, как два школьника на перемене.