Алекс Норк - Бал зверей Страница 45

— За то, что та пролила вон там, у лестницы, акварельную краску. Тетя испугалась, что испортится дуб. Но Керэлл все прекрасно отмыла.

Блейк еще при осмотре сейфа вспомнил одну историю, а заодно своего старого учителя, пришедшего в полицию еще во времена Великой депрессии. Мудрый был человек. И одну свою мысль часто подчеркивал на старости лет в годы компьютерного бума. Он категорически утверждал, что новых преступлений никто не придумает, потому что их уже придумать нельзя. И требовал, чтобы сыщики как можно подробнее изучали прошлое. Это не было просто теорией, он сам раскрыл несколько тонких дел, именно опираясь на аналогии.

Вот и та история, семидесятилетней давности, когда не было электронных карточек и конторы много работали с наличными денежными платежами. Такой же сейф — возможно даже, его брат по серии — в богатой торговой конторе, и сметливый клерк, который часто задерживался на работе еще на часок. Хозяев радовал добросовестный парень. А парень последовательно набирал номера, и, меньше, чем за год, добрался до открывающей комбинации. Их не так уж много — десять тысяч. Но вероятнее всего, хватит и половины. А если еще знать некоторые психологические законы…

Керэлл сказала всем «хай» и спросила, где сесть.

Спортивная девочка — Блейк вспомнил, как она отмахивала в бассейне дорожки отличным кролем. И умеет обращаться с оружием. Он как-то читал, в Голливуде серьезно относятся к «крутым» сценам и даже учат стрелять из боевого оружия, чтобы артисты естественно палили холостыми патронами.

— Обстоятельства субботнего дня и вечера, — уже несколько устало повторил Макс, — все, что вам запомнилось, мэм.

— Лучше задавайте вопросы.

— Я так и хотел. Э, миссис Линч, мы знаем, с утра была в плохом настроении.

— В плохом настроении, с утра, она бывала чаще, чем в хорошем.

— В данном случае из-за платка?

— Предлог всегда сам находился.

Блейк изменил своей политике невмешательства:

— А этот красный платок так потом и не нашли?

Она ответила, не повернув к нему головы:

— Никто особенно не искал, он стоит полтора доллара.

Макс решил понастаивать:

— Но миссис Линч была вами недовольна.

— Она всеми была недовольна. Только Лео и Джойс всегда ходили перед ней на задних лапках, а я иногда нет.

— Поэтому придумали себе больной живот, чтобы не ездить с ней в город?

Девушка сразу колко ответила:

— У вас хорошая аналитическая подготовка, лейтенант.

Тот мог пойти в ненужное сейчас наступление, поэтому Блейк снова вмешался:

— Вы, кажется, только одна в доме не курите?

Она опять ответила, не поворачивая к нему головы.

— Да, я не курю.

— А миссис Линч много курила?

Она подумала…

— Ну, пачку в день выкуривала.

Макс решил все-таки слегка нажать:

— В тот вечер, когда миссис Линч была у себя в кабинете, вы к ней не заходили?

— Послушайте, лейтенант. Если бы я вдруг в это время приперлась к тете, она не пустила бы меня дальше порога.

— Она была к вам очень строга?

— Она не терпела, чтобы в позднее время к ней кто-то совался. Разве что могла вызвать Ширака принести чай.

Блейк снова позволил себе вмешаться:

— Миссис Линч была несколько забывчива?

— Я бы не сказала.

— Она, кажется, иногда забывала про свой пистолет.

— Ах, это… Как раз в субботу он валялся у нее в тумбочке.

— А вы бы не могли показать, как именно он валялся?

— Надо пройти по коридору в ее спальню.

Блейк только обратил внимание, что спальня, как и все в этом доме, дорого и старинно обставлена.

Девушка быстро направилась к темной высокой тумбочке у широкой постели и выдвинула верхний ящик.

— Вот, сверху на этих платках.

Пространство ящика было небольшим и наполовину занятым стопкой платков, сверху лежал оранжевый.

Макс ткнул в них пальцем:

— Так вот такой, только красного цвета, и был в кармане халата покойной. А вы иска-али.

Он довольно посмотрел на девушку, полагая, что этим обрадовал. Та не сочла нужным отреагировать.

А за окном опять раздались гортанные переливы. Только уже в два голоса.

— Попрошайки, — словно себе самой произнесла девушка.

Блейк только сейчас подумал, что лебедей ведь нужно кормить.

— Это они от голода?

— От избалованности. Тетя среди дня бросала им хлеб из окна, хотя в пруду специально разведено много мелкой рыбешки.

Ширак сначала встал за спинкой стула, на который ему указал Макс, и только после повторного приглашения сел, не облокачиваясь на спинку и положив на колени руки.

— Вы, конечно, понимаете, что говорить о взаимоотношениях между родственниками с самими родственниками не очень-то ловко, — Макс располагающе улыбнулся, приглашая этим слугу в союзники. — И разумеется, мы никогда не используем информацию в ущерб полезному нам свидетелю.

— Я вполне понимаю, сэр.

Ширак поставил ударение на «вполне».

— Так вот, обрисуйте нам, пожалуйста, так сказать, местные отношения сторонним и беспристрастным взглядом.

— Конечно. Но было бы любезно, сэр, если бы вы подсказали, с чего именно начать.

— А с миссис Линч.

— Э… как говорил наш писатель Вольтер: «Ничего кроме правды о мертвых»?

Макс победно скосился на Блейка:

— Как же, великий мыслитель восемнадцатого века. — И его тут же разобрало: — В каждом произведении гениальные мысли. Ну, что ни возьмешь!

Слуга устремил на лейтенанта почти восхищенный взгляд.

— Так что она была за человек?

— Не очень приятный, приходится так сказать, сэр.

Макс сделал снисходительную отмашку, дабы Ширак больше не делал подобные оговорки.

— Капризный человек, сэр, — он вдруг произнес что-то красиво-музыкальное на своем родном языке. — У нас говорят: «Человек, который всегда придумывает виноватого».

— И кто же чаще им был?

— Кто подвернется, сэр. И терпеть не могла никаких возражений. Иногда доходило просто до глупостей.

— То есть постоянно портила людям кровь?

— Можно так сказать, сэр. Старая горничная из-за этого и уволилась. Хотя миссис Линч хорошо платила. И мне, в том числе. Справедливости ради, сэр, она не была жадной. Скорее наоборот.

— И случались крупные конфликты?

Ширака почему-то удивил этот вопрос, и он даже переместился на стуле.

— Как такое возможно, сэр? Разумеется, нет.

— А между собой? Я имею в виду ее кузин и кузена.

— Между собой они ладили. — Он чуть подумал. — Я бы сказал, вели себя солидарно.

— А, что-то вроде общего фронта.

— Примерно так, сэр.

Макс покивал головой и переменил тему:

— Она часто так поздно засиживалась в своем кабинете?

Простой вопрос не только не получил ответа, но и вызвал явные затруднения. Слуга молчал, глядя куда-то на середину стола… Потом медленно начал:

— Я был очень удивлен ночным звонком…

— Каким?

Тот запнулся как человек, сбитый с мысли. И произнес уже быстро:

— В половине первого мадам никогда раньше меня не вызывала.

— Вы хотите сказать, это слишком поздно для нее?

— Не совсем. Она придерживалась определенных правил. Ее капризы и мелкие издевательства сочетались с манерами. Вы меня понимаете?

— Не до конца.

— Ну, как бы с уважением к человеку.

— Ага, — произнес Макс, но было видно, что все равно «не до конца».

И Блейк решил облегчить ситуацию:

— Миссис Линч сочла бы продемонстрировать неприличие, побеспокоив вас в такое позднее время.

— В этом роде, сэр.

Макс теперь понял. И опять переменил тему:

— При каких обстоятельствах вы в последний раз видели ее пистолет?

— Месяц или с небольшим назад, сэр. Мистер Гринвей попросил у меня хлопковых тряпочек, чтобы его почистить.

— Он умеет обращаться с оружием?

— Говорил мне, стрелял из него, когда гостил здесь еще в сравнительно молодые годы. Потому что покойный муж миссис Линч иногда развлекался этим занятием.

— А когда вы в последний раз видели камень?

— Когда подавал кофе мадам и ее гостю. Это было месяца полтора назад.

— Какому гостю?

— Некто Чивер, сэр.

— Он здесь часто бывал?

Ширак отрицательно повел головой:

— На моей памяти всего второй раз.

Макс начал спрашивать о распорядке в доме — когда обычно встают, когда ложатся…

Блейк вдруг почувствовал: «что-то есть»!

В голове стала выстраиваться цепочка, и сейчас самое важное не слушать ничего и не сбиться!

Студия — статуя — пруд отчетливо встали в ряд и внутреннее зрение вернулось к гипсовой статуе.

Конечно! Донателло — «Давид». Давид, победивший Голиафа.

Удивительно, как все до примитивного просто: маленький Давид убил в поединке громадного Голиафа. Пращой!