Андрей Троицкий - Приговоренные Страница 49

– Протокол писать будете? – Лебедев вытащил из кармана самописку и протянул начальнику.

Девяткин, стоя на корточках, надавил ладонью на подбородок убитого и острым кончиком ручки вытащил изо рта мятую бумагу. Интересно… Адрес написан разборчиво, нарисовано что-то вроде плана двора – один дом, а вот другой, палисадник перед входной дверью.

А вот имя – Рита Гурвич. Гурвич… Не та ли давнишняя подруга покойной Елены Степановой? Эту дамочку искали две последние недели, но безуспешно. В конце концов Девяткин получил какой-то адрес от Сонина. Информацию проверили. Оказалось, Гурвич там давно не проживает. И вдруг бумажку с ее именем и новым адресом Девяткин находит во рту убитого человека. Почему же в последнюю минуту жизни Власов так хотел избавиться от этого листка? Ответа пока нет. Девяткин сложил бумажку вдвое и положил в свой бумажник.

Лебедев тронул начальника за плечо.

– Полицейские приехали и еще трое из прокуратуры. Вас зовут.

– Иду, иду, – рассеянно ответил Девяткин.

Майор оставил «Форд», потому что ехать дальше по раскисшей от дождя улице – все равно что по болоту. Чего доброго, утопишь казенную машину, а потом бегай, ищи трактор, чтобы ее вытащить. Он накинул на голову капюшон плаща и пошел вперед краем проезжей части, где в свете уличного фонаря виднелась полоска асфальта. Путь шел мимо забора, за которым начиналась территория склада вторичного сырья. Когда забор кончился, Девяткин прошагал еще полквартала и увидел вросший в землю деревянный дом, похожий на барак. Он поднялся на две ступеньки вверх, прочитал список жильцов – всего девять фамилий, Маргарита Гурвич – квартира номер шесть, и надавил пальцем кнопку звонка. Дверь приоткрылась, и на пороге появился упитанный малый лет двадцати пяти. Из одежды на нем были красные трусы и черная кожаная жилетка.

– Я к Маргарите Гурвич.

– К этой подстилке? К ней обычно лазают в окно, а не ходят через дверь…

Парень не договорил, так как Девяткин толкнул его в грудь и очутился в общем коридоре, пропахшем собачьей шерстью и жареной рыбой. За ближней дверью играла музыка и какая-то девица, повизгивая, хохотала, будто ей щекотали пятки. Парень дыхнул на гостя плодово-ягодным вином, поскреб ногтями бритый затылок и сказал:

– Я же тебе объяснил, дядя. Хочешь попасть к Ритке, залезай прямо в ее комнату через окно. Через дверь только приличные люди ходят. А к этой лярве приличные люди сроду не ходили.

– Значит, я буду первым.

– Первым? – переспросил малый. – Слушай, дядя, тебя проводить? Или сам не заблудишься?

– Жаль, некогда с тобой возиться. Поэтому пошел к черту! – усмехнулся Девяткин, повернул молодого человека спиной к себе и пнул коленом под зад. Малый мгновенно растворился в темноте коридора.

Дверь шестой квартиры открыла женщина неопределенных лет и пропустила майора в комнату, ни о чем не спросив. Согнав с продавленного кресла кошку, предложила гостю сесть. Сама остановилась возле круглого стола, стоявшего посередине комнаты. Подумав, присела на стул и, обхватив ладонями щеки, уставилась на Девяткина.

– Значит, вы тот самый майор с Петровки? – зачем-то спросила она, хотя знала ответ. – Когда вы позвонили и спросили насчет Лены, я сначала испугалась, а потом думаю: пропади все пропадом. Все равно меня достанете, поэтому нечего от вас бегать. Да… Уж сколько лет, как не стало моей бедной подруги, а покоя нет до сих пор. Когда Ленка бесследно исчезла, кто ее только не искал. Разные личности приходили. Сама не знаю, кто они.

– А в последнее время о Лене или ее сыне никто не спрашивал?

– Ну, пару недель назад тут появился один знакомый, Николай Лихно. В свое время он ухаживал за Леной. Бывший офицер. Я его с трудом узнала, он сильно изменился, и не в лучшую сторону. Он сидел на вашем месте, расспрашивал обо всем. Сказал, что нашел меня с большим трудом. После стольких лет захотелось встретиться, поговорить. Я не поверила. С чего это Лихно вдруг захотел со мной встретиться? Он принес бутылку марочного вина и хорошую закуску.

– О чем конкретно был разговор?

– Все вокруг покойной Лены крутилось. – Гурвич наморщила лоб, вспоминая подробности. – Спрашивал о нашей последней встрече. Еще сказал, что ребенка Лена родила от Аносова. Это один бизнесмен, который за ней бегал. А я ответила, что мальчик рожден совсем от другого человека. Я это знаю совершенно точно. Лихно задал еще какие-то вопросы, но вдруг заспешил куда-то, поднялся. А перед уходом попросил, чтобы я о его визите никому не говорила и чтобы имя Лены постаралась навсегда забыть. Он так на меня посмотрел… Как-то странно, словами не передашь. Я испугалась.

– Вернемся на восемь лет назад, – сказал Девяткин. – В то время вы вышли замуж и уехали вместе с мужем в командировку за границу. Правильно?

– Честно говоря, я долго искала парня, с которым можно уехать из России, – ответила Гурвич. – Уехать надолго, еще лучше – навсегда. Я из небогатой семьи, сколько себя помню, всегда стремилась вырваться из бедности, из этого убогого копеечного быта. А в России, казалось, красивой жизни просто быть не может. Ну, в ту пору я была недурна собой, хотя сейчас в это трудно поверить. Короче, захомутала одного типа из Министерства иностранных дел. Ради меня он развелся с женой. Вскоре после свадьбы муж получил назначение в одну европейскую страну. Да, второй секретарь посольства, неплохо для начала. Приемы, дипломатические тусовки… Но он потихоньку пристрастился к выпивке, а по пьяному делу болтал много лишнего. Короче, из Европы нас попросили. Но и в Москве мы задержались недолго. Мой благоверный получил назначение в Северную Африку. После Европы – это дикий край, хотя посольские были обеспечены решительно всем. Работы для сотрудников – только газеты читай и плюй в потолок. Ну, мой муж от скуки снова стал прикладываться к бутылке. Я-то думала, в Москве его вылечили. Мы ведь обращались к хорошим врачам. Однако этот хмырь даже в Африке не удержался. Чтоб ему сдохнуть в канаве, где он, наверное, сейчас и валяется. Свинья чертова… Выходила за дипломата, а очнулась вот в этой помойке. Живу тем, что сдаю однокомнатную квартиру. И еще подрабатываю оператором на складе.

– С Аносовым у Лены были серьезные отношения?

– Ну вы даете, – усмехнулась женщина. – По телефону вы сказали, что ребенок Лены пропал из детского дома, а теперь почему-то спрашиваете про Аносова.

– Может, ребенка Аносов и выкрал, – сказал Девяткин, чтобы немного расшевелить собеседницу. – Ну, такое ведь бывает…

– Но не в этот раз, – покачала головой Гурвич. – Значит, вы не знаете историю взаимоотношений Лены и Аносова? Тогда спрашивайте. Ну, что вас интересует?

– Вы сами расскажите, без наводящих вопросов, – улыбнулся Девяткин. – Вы так интересно говорите, а умного человека всегда приятно послушать. Кстати, у меня сигареты есть хорошие. И вот еще… Шел в гости, думаю, надо прихватить.

Он выложил на стол пару пачек американских сигарет, распахнул пиджак и выудил плоскую бутылочку французского коньяка. Через минуту на столе появились две рюмочки и тарелка, на которой лежали кружки колбасы, вареное яйцо и пара крупных соленых огурцов, пожелтевших еще на грядке.

Сотник очнулся, услышав близкие звуки, голоса и шаги. Он лежал на животе, присыпанный землей. Дышалось тяжело, в воздухе висело густое облако пыли, пахло горелой резиной. Слышно было, как два человека бредут вниз по улице и разговаривают.

– Всю улицу завалили камнями, – узнал он голос Лихно. – Ходить тут опасно. Не заметишь, как шею свернешь.

Люди остановились где-то неподалеку, но за кучей кирпичей Сотник не мог разглядеть собеседников, только увидел, как желтый световой круг от фонаря скользнул по развалинам лачуги взад-вперед. Человек с фонарем старался что-то разглядеть, но ему мешала густая завеса пыли и дыма.

– Пусто, – сказал Лихно. – Ни живых, ни мертвых.

– Трудно сказать, – ответил другой мужчина, вроде бы Куприн. – Убитый или убитые наверняка под завалами камней. На ночь можно поставить караул. А утром…

– Что тут караулить? Наши люди должны отдохнуть. Чуть свет прочешем деревню. Наверняка тут есть погреба или подвалы. Пойдем снизу вверх, до основания горы, а потом повернем обратно. Мне нужна эта проклятая баба. В сгоревшей машине ее нет. Все дома пустые.

Мужчина выключил фонарь, и через минуту все звуки стихли.

Гурвич, махнув рюмку, от удовольствия зажмурила глаза и по привычке занюхала выпивку соленым огурцом.

– Ленка никогда не любила этого Аносова. Он ее любил до безумия. Богатый… Но правильно говорят, что за бабки это дело не купишь. Ну, я про любовь. Короче, зря Аносов так суетился и переживал. Ленка от него сбежала, заняла у меня денег и махнула в Питер. Пожила там в приличной обстановке, между прочим, не в съемном клоповнике, а в хорошей гостинице. И ужинала в приличных ресторанах. В Питер приезжал человек, которого она любила по-настоящему. Она тогда не знала, что до беды остается всего пара шагов.