Аркадий Адамов - Петля Страница 5

— Это другой разговор, — соглашаюсь я. — Но все-таки мой старик тебя посмотрит. Он сказал. Из чистого любопытства.

— Слушай, — Игорь неожиданно переходит на другое и даже приподнимается на локте. — Кто сейчас той группой занимается, Кольки Быка? Они вот-вот на преступление пойдут.

— Валя Денисов будет заниматься.

— А почему не ты?

— Другое дело возникло.

— Эх, жаль. Валька, он — ну, как бы сказать? — слишком спокоен, что ли. А тут, старик, надо поволноваться. Понимаешь, в группе этой появился один паренек. Они его Витька Заика прозвали. Он случаен там. Его надо в первую очередь спасти, а уже через него… Ты понимаешь? Он, между прочим, книги любит. Читает прямо запоем.

— Кто книги читает запоем, тот на преступление не пойдет, — убежденно говорю я.

— А если характера не хватает сопротивляться? Если насели на него и грозят? Все не так просто в этой жизни, старик. Не так просто.

Игорь вздыхает и откидывается на подушку.

Некоторое время мы молчим.

Я гадаю, о чем он сейчас думает. Об этом любителе книг Витьке Заике, о своей перебитой ножом руке или о своих семейных делах, вконец разлаженных, запутанных и трудных. Нет, не вернется он к Алле, не вернется. И я ловлю себя на том, что одобряю это. Потом меня вдруг посещает запоздалое сожаление, что Кузьмич взял у меня дело по той группе. Игорь снова заразил меня своими заботами и мыслями о ней.

Тогда я рассказываю Игорю о сегодняшнем происшествии на стройке, и мы принимаемся обсуждать его.

— Если она была там с кем-то, самоубийство исключается, — категорически объявляет Игорь. — Ищи убийцу.

— Да, скорей всего, — соглашаюсь я. — Но вот мотив… Кольцо и часы не взяты. Выходит, ограбление исключается. Насилие, судя по всему, тоже. Остается ревность, месть…

— Ты забываешь, что исчезла сумочка.

— Да, но…

В этот момент в палату заходит Элисбар, и я, умолкнув на полуслове, здороваюсь с ним. Затем начинается общий разговор, в просторечии — треп, о последних футбольных играх чемпионата страны и о «дубле», который сделали ереванцы, о хоккее и неожиданном успехе «Крылышек», о чертовой погоде, о болезнях и больницах и снова о хоккее.

Элисбар когда говорит, то страшно смущается, и мы над ним добродушно подтруниваем, уверяя, что журналисту смущаться нельзя, ему придется брать интервью и беседовать, может быть, с президентами и министрами, а он робеет в присутствии двух сыщиков.

Засиживаюсь я долго. Слава богу, мне некуда спешить. Это такое редкое и счастливое состояние, что только после третьего предупреждения дежурной сестры я неохотно поднимаюсь и начинаю прощаться.

— Ну, до скорого, — говорю я Игорю. — Работай над собой. А Вале я все расскажу, как приедет. Да он небось и сам к тебе заедет. И вот еще что. Насчет того Витьки. Надо Петю Шухмина, по-моему, подключить. Доложу Кузьмичу. Уж Петя станет с этим Витькой приятелями раньше, чем ты или я. Не сомневайся. А это половина дела.

— Пожалуй, — улыбнувшись, соглашается Игорь.

Петин талант всюду находить приятелей нам известен. Счастливый, надо сказать, талант.

— Ну ладно. Пошел, — решительно объявляю я. — Ведите себя хорошо, мальчики. Чтобы тети тут на вас не жаловались.

Уже в дверях я машу Игорю рукой.

Он довольно грустно кивает в ответ. И мне становится тоже грустно. Непонятно почему.

И вот я снова иду по темному, ветреному саду. Под ногами чавкающая каша мокрого снега. Высоко над головой в черном небе шумят голые кроны деревьев, скрипят раскачиваемые ветром стволы. Сыро, холодно и пусто кругом.

Мысли мои теперь неотступно кружатся вокруг нового дела. Я думаю о погибшей женщине, о странном поведении Кузьмича, который как будто что-то заподозрил, и надеюсь, что завтрашний день хоть что-нибудь прояснит в этой сложной ситуации.

Утром я получаю медицинское заключение по результатам вскрытия и обследования трупа.

Как и следовало ожидать, бедную девушку никто не отравил, она очень скромно поела среди дня. В ней также не было ни капли алкоголя. Вечером она не успела даже поужинать. Между тем смерть наступила в десять или одиннадцать часов вечера. Вероятно, был трезв и ее спутник. Что ж, все могло случиться и в трезвом состоянии, и в этом случае психический аффект с его стороны вполне возможен. Конечно, если человек по своему характеру склонен к этому и достаточно серьезен повод. Так, так. Все это следует запомнить.

Дальше. У девушки не обнаружено никаких серьезных поражений внутренних органов, то есть практически она, видимо, была вполне здорова. На теле также не обнаружено пулевых или ножевых ран и следов побоев. Причина смерти падение в котлован, и вследствие этого серьезные повреждения черепа и грудной клетки. Никаких признаков насилия или попыток насилия не имеется.

Итак, падение в котлован. Однако убийство это или самоубийство, экспертиза установить не может. Сама женщина с отчаяния бросилась в этот чертов котлован или кто-то сбросил ее туда — это предстоит узнать нам.

«Давай порассуждаем», — предлагаю я себе, откидываясь на спинку кресла в своей комнате. Напротив меня пустой стол Игоря, но мне кажется, что Игорь сидит сейчас за ним, как обычно, и, склонив голову набок, скептически прислушивается к моим рассуждениям. Скептицизм Игоря вовсе не означает недоверия или неприятия, нет, это привычка к самоконтролю, к объективности, к непременному поиску возражений и опровержений, словом, привычка к самой придирчивой проверке на прочность любой версии, любого вывода. И я замечаю, как постепенно это становится и моей привычкой. Что ж, я тоже готов оспорить любой свой вывод.

Итак, будем рассуждать. Попытаемся реконструировать, в самом первом приближении конечно, события, которые произошли в тот роковой вечер на безлюдной стройплощадке возле глубокого котлована будущего гаража.

Двое шли по той улочке, тоже пустынной в этот час и полутемной. Было сыро и холодно, с черного неба падал редкий снежок. В общем-то, было еще не так поздно, только что закончились спектакли в театрах и лишь недавно начались последние сеансы в кинотеатрах. Но те двое забрели на ту улочку случайно, им там нечего было делать. Они не жили в окружающих домах и не были здесь у кого-нибудь в гостях — ребята из местного отделения милиции за эти сутки уже обшарили все вокруг. На той заброшенной улочке нет ни клуба, ни кино, ни кафе, никакого другого места, где бы эти двое могли провести время. Следовательно, они зашли туда случайно, может быть гуляя и, вероятно, о чем-то очень серьезном и важном разговаривая. Они, очевидно, гуляли давно, иначе девушка успела бы после работы поесть. Нет, во всяком случае, поначалу они не ссорились. Даже на самой стройплощадке если и произошла ссора, то не сразу. Я хорошо помню их следы на снегу, возле березок. Сначала спокойные, ровные шаги, потом остановка. Девушка, наверное, прислонилась спиной к березке, а мужчина стоял перед ней, не слишком далеко и не слишком близко, как при обычном разговоре, стоял вначале спокойно: два следа его глубоко и четко отпечатались на снегу, особенно каблуки. Но потом он, кажется, начал нервничать, и возникли новые его следы, торопливые, быстрые, беспорядочные. А девушка все стояла на месте. Повторяю, в тот вечер они ничего не выпили, они даже нигде не закусили, во всяком случае девушка. Значит, у них был вполне трезвый и очень важный для обоих разговор. Как вдруг… взрыв ярости, ревности? А сумочка? Почему она пропала? Нет, что-то не сходится, не получается в этой реконструкции, что-то в тот вечер произошло не так, как мне представляется. Мало данных. Я рано взялся за эту работу.

Кузьмич требует представить ему план дальнейших мероприятий по делу. Но сейчас, особенно после медицинского заключения о причинах смерти, главной и пока единственной задачей остается установление личности погибшей. Тут мы все, что возможно, уже делаем. Ребята из отделения милиции посещают московские гостиницы, ни одну не пропуская. Я надеюсь, что они это делают добросовестно. Стоит только кому-нибудь из них проявить небрежность, торопливость или излишнюю самоуверенность — и вся наша работа пойдет насмарку. Ибо мы уйдем в сторону от той единственной гостиницы, куда не пришла ночевать молодая женщина. И с каждым днем мы будем уходить в своем поиске все дальше в сторону от верного пути.

Но пока гостиницы нам ничего не дали, хотя наши сотрудники посетили уже больше половины из них.

Второе, что мы сделали, — это разослали запросы по Москве, области, по прилегающим к Москве областям — не поступало ли заявление об исчезновении молодой женщины, и сообщили ее приметы. Ответа на наш запрос еще нет. Но я знаю, сотни людей взяли на заметку нашу просьбу, они вспоминают, просматривают папки с бумагами, расспрашивают окружающих. Это же не шутка: пропал человек! Это же неминуемо кого-то уже встревожило или вот-вот встревожит и он поднимет тревогу. В этом случае человек обратится за помощью к нам. К кому же еще? И вот тут-то сотрудник милиции должен вспомнить наш запрос. Да, я знаю, сотни наших товарищей сейчас насторожились. А вдруг один из них проявит недобросовестность или просто несобранность, рассеянность? Всего лишь один! Этого может оказаться вполне достаточно, чтобы зачеркнуть всю нашу работу. Но об этом лучше не думать.