Эдуард Хруцкий - Служебное расследование Страница 5

Трамвай начал тормозить. Человек встал, пошел к выходу. С шипением разъехались двери.

— Зачем вы мне об этом говорили? — крикнул Игорь.

— Я хотел, чтобы вы улыбнулись, — донеслось из уличной темноты.

Тохадзе распахнул дверь и выбросил пустую бутылку, она, зазвенев, укатилась в темноту.

— На, Славик, дорогой, — Он протянул ему сумку. — Здесь три бутылки такого же. Коньяк дорогой, хороший, ты в бане его поставь на стол, пусть эти козлы видят, что ты тоже человек.

— Слушай, Нугзар, оставьте вы меня в покое.

— Ты слышишь, Гена, дорогой, человек сам не знает что говорит, клянусь честным словом. Сколько ты от нас получил? Молчишь? Ты оделся, обулся, копейка в кармане завелась. Слушай, разве на свои статейки ты мог бы так жить?

— Я книгу готовлю…

— Какую, слушай, книгу? Ты что, «Малую землю» напишешь? Нет. Фамилия твоя Брежнев? Нет. Ты Голубев. Слава Голубев.

— Что ты с ним говоришь, Нугзар? — резко повернулся Гена Мусатов.

Он посмотрел на Славу и дернул щекой.

— Ишь ты, писатель. В баню с солидняком ходит. С милицейским начальством за ручку. Ты наводчик! Понял! Семнадцатая статья УК. Мы за грабеж пойдем, а ты за соучастие получишь. Так что сиди и не дергайся. В сумке не только коньяк, там штука, долг за прошлое. Нашел что-нибудь?

Слава достал бумажку, протянул.

— Там адрес, телефон, имя. Лесин Вадим из Внешторга, на три месяца в Лондон уехал. Дома одна жена. Мы выпивали, он Громову из милиции говорил, что у него дома и чеки и деньги. Я был у него. Там техники много, украшения у жены есть.

— Вот это дело. А теперь иди. Мы позвоним.

Слава вышел из машины. Посмотрел, пока скроются огоньки, подошел к фонарю, расстегнул молнию сумки. Все верно. Три бутылки дорогого коньяка, пачка денег. Слава достал бутылку, сорвал пробку и начал пить прямо из горлышка.

Сделав два больших глотка, постоял, опустив бутылку в вытянутой руке. Потом с силой ударил ею по дереву.

Зазвенело стекло, потек по руке коньяк.

— Гад! — крикнул Слава в темноту. — Сволочь!

Он в бессильной ярости бросил бутылочный скол в стену здания.

Корнеев шел по темной улице Островского к старому своему дому. Вошел в подъезд. Вызвал лифт. Поднялся на третий этаж. Открыл тяжелою старую дверь. Тихо прошел по коридору. Толкнул дверь в комнату. Раздевался в темноте. Уличный фонарь освещал часть комнаты, блестел на глянце календаря, высвечивая лицо актрисы Фатеевой.

Игорь разделся, лег, глядя как пляшет свет на потолке.

Гена Мусатов вышел из машины. Открыл дверь автомата, набрал номер. Телефон не отвечал мучительно долго. Потом подняли трубку.

— Простите, ради бога, за поздний звонок. Это Алла Сергеевна? Кузьмин Евгений Сергеевич из «Станкоимпорта»… Да… Я друг Николая Петровича… Да, из Лондона. Только прилетел… Да… Да… Он вам привет шлет… Конечно… У меня посылка и письмо… Думаю, техника… Коробка больно тяжелая… Конечно, конечно… Коля дал мне адрес… Еду… Не беспокойтесь… Можете не причесываться… Я позвоню и передам вам прямо в дверь…

Гена повесил трубку. Вышел, сел в машину.

— Ну, поехали.

Мужчина поднялся на постели, взял с тумбочки сигареты, зажег спичку.

— Кто это?

— От Коли посылка.

— Круглосуточная поставка фирменных вещей?

— Не злись, Сережа, — Алла поцеловала его в щеку, — у нас еще полчасика есть.

В прихожей зазвенел звонок. Алла накинула халат и пошла к двери. Свет в коридоре она не зажигала. Повозилась с запорами, раскрыла дверь. В квартиру ворвались двое.

Телефон звякнул, словно подавился, и Корнеев сразу же снял трубку.

— Корнеев, — хрипло со сна сказал он. — Так… Так… Давай машину.

В комнате, где еще все вещи сохранили следы насилия, сидела рыдающая Алла и растерянный Сергей,

— Так, — сказал Корнеев, оценивая обстановку, — так. Вы кто?

— Я? — Сергей засуетился, начал доставать из пиджака документы, — я собственно…

Игорь взял паспорт, прочел, посмотрел сочувственно на него и сказал:

— Ну, кто вы, собственно, догадаться не трудно, поэтому я не буду спрашивать, почему вы находитесь здесь. Как было дело? Только кратко и точно.

— Я лежал в постели. И вдруг услышал какой-то шорох в коридоре. Встал. В комнату ворвался человек с пистолетом.

— Как он выглядел?

— Высокий, на лице маска, одет в темный халат…

— Какой халат? — удивился Корнеев.

— В них мастера на производстве ходят.

— Что еще вы заметили?

— У одного бандита был пистолет «ТТ», у второго «ПМ».

— Точно?

— В этом я разбираюсь… Потом, — Сергей закурил, подумал, — один говорил с грузинским акцентом.

— Они называли друг друга по именам?

— Нет. Они связали нас, потом накалили утюг докрасна и сказали Алле, или она выдаст деньги и ценности, или они ее прогладят…

— Дурак! Сволочь! Дурак! Это ты все! Ты! — давясь слезами, закричала Алла. — Ты! Ты!

— Что случилось, в чем вы его обвиняете?

— Гражданин Степанов сказал ей, чтобы она сама отдала ценности, не дожидаясь пока грабители ее пытать начнут, — вмешался в разговор оперуполномоченный из райотдела.

— Это он… Он, — на неестественно высокой ноте продолжала кричать женщина. — Паразит!

— Много они взяли? — спросил Корнеев.

— Двадцать тысяч рублей, пять тысяч чеками, драгоценности, две видеосистемы, — пояснил оперативник.

— По такой сумме заголосишь.

Корнеев вышел в коридор, вызвал приехавшего с ним старшего оперуполномоченного Булыгина.

— Витя, — Игорь достал сигарету, — Это Тохадзе?! Как твое мнение?

— Думаю, что да.

— Но кто навел? Может быть…

— Ты думаешь, Сережа этот? Нет. Наводчик был другой.

— Начинай отрабатывать связи. Уехавшего мужа, да и потерпевшей этой.

Подполковник Кравцов приводил в порядок кабинет. Его предшественник не очень возвышал себя как начальник, поэтому к атрибутам рабочего места он относился легкомысленно и не зрело.

Кравцов же наводил порядок что надо. Сначала он повесил два портрета руководящих работников на стене прямо над телефонами, приколотил окантованную фотографию, на которой он был запечатлен рядом с молодым генералом — одним из деятелей МВД.

На столе появилась папка с тиснением «К докладу», перекидной госзнаковский календарь, всевозможные стаканчики с фломастерами, подставки для ручек, микрокалькулятор.

Оглядев все это придирчивым глазом, нанес последний штрих — положил на самое видное место три книжечки: «Малая земля», «Возрождение» и «Целина».

Только теперь он был готов принять сотрудников.

А они — все оперативники отдела — толпились в коридоре, курили, пересмеивались.

— Корнеев, — сказал высокий, плечистый Коля Ермаков, — ты же замнач, пойди спроси, сколько нам здесь толочься?

— Сейчас Кафтанов придет, — ответил Корнеев.

— Кафтанов не придет, — вмешался в разговор Алик Сухов. Он был самый молодой, но тем не менее постоянно был в курсе всех слухов и предположений.

— Не придет Кафтанов, — продолжал он, — Андрей Петрович был против назначения Кравцова, поэтому и нашел предлог, сказал, что уезжает на территорию.

— Ох, Алик, — Корнеев бросил сигарету, — не даведет тебя твоя осведомленность до добра.

— Вы что, не верите мне, Игорь Дмитриевич?

— Да верю, Алик, верю.

И тут Алик заметил, как вдруг неожиданно изменилось лицо Корнеева. Он стоял и смотрел вглубь коридора, по которому шел полковник Громов: элегантно-улыбчивый, демократичный, свойский. Он вежливо со всеми раскланялся и скрылся в кабинете Кравцова. Вскоре туда пригласили всех.

Офицеры, по старой привычке, заняли каждый свое место. Только Корнеев как всегда не сел за приставной столик, а остался стоять, прислонившись к стене.

— Товарищи, — Громов оглядел собравшихся строгим, но вместе с тем каким-то покровительственно-отеческим взглядом, — я хочу представить вам Станислава Павловича Кравцова, нового начальника вашего отдела. Подполковник Кравцов в органах не так давно, но за его плечами большой опыт комсомольской и партийной работы, а также службы в советском аппарате.

Громов помолчал, ожидая вопросов. Их не последовало. Тогда он продолжил:

— Я вижу по вашим лицам, что некоторые не согласны с таким решением вопроса? Да, подполковник Кравцов в уголовном розыске не работал. Но у него есть главное — умение руководить, претворять в жизнь те решения, которые будут приняты. А такие люди ценятся везде. У меня все.

С этими словами Громов покинул кабинет. В комнате воцарилась тишина. Первым ее нарушил Кравцов.

— Я тут на досуге полистал дела, которыми вы занимаетесь.

Не порадовали они меня, так сказать. Много нераскрытых. Сроки нарушены. Это не показатели. С такими цифрами, так сказать, наверх не пойдешь. С этой безответственностью пора кончать. Всем даю срок десять дней. Мобилизуйтесь, найдите внутренние резервы. И хватит этой порочной практики. Руководство страны прямо говорит, что нет у нас ни наркомании, ни проституции, а рост преступности, так оказать, стремительно падает. А у нас в отделе что? Придут товарищи, так сказать, посмотрят. Не столица развитого социализма, а Чикаго. Пора с этим кончать.