Лилия Лукина - Когда судьба мстит Страница 5

– Да… Выхожу… – я тоже постаралась улыбнуться.

– Ну, тогда идите к Бате, – и Саша легонько подтолкнул меня в сторону его палаты. Пока мы с ним разговаривали, туда уже вошли несколько мужчин, которых я застала за тем, что они изо всех сил старались развеселить Влада. – Ну, ты сам, Батя, подумай… Ну что тебе толку от реактивной авиации, а? На трубе летаешь, в глаза – страх, в жо… – тут он заметил меня и поправился, – сзади – огонь. Ты теперь будешь человек семейный… Пересядешь на транспортный – так хоть мешок картошки домой привезешь…

– А там и растолстеешь… – поддержал его другой, с круглым, как арбуз, животиком, выпиравшим из-под белого халата. – А то, элита авиации, ешкин кот, следите за своим весом, как артистки какие-нибудь… А транспортник без пуза все равно, что самолет без груза! – и он звонко похлопал себя по животу.

– Здравствуйте, – сказала, наконец, я, с трудом оторвав взгляд от Бати, который лежал, закрыв глаза, на покрытых простыней досках. – Здравствуй, Влад, – я подошла и осторожно поцеловала его в щеку.

– Здравствуй, Елена, – пробормотал он, не открывая глаз.

Это обращение резануло мне слух – не Аленка, как он меня называл тогда летом, а Елена. И я почему-то страшно растерялась от этих его слов. Я ожидала от Влада его обычной иронии, каких-то шуточек, пусть даже злых и язвительных, которые означали бы, что он все еще обижен моим отказом, оскорблен моим молчанием, но действительность оказалась гораздо хуже и страшнее – ему было все равно. Если бы он наорал на меня, обозвал, как угодно, это значило бы, что он ко мне хоть как-то относится, это было бы лучше, чем полное и окончательное безразличие.

– Здравствуйте, – тут же раздалось у меня за спиной и, оглянувшись, я увидела двух нарядно одетых женщин с накинутыми поверх платьев белыми халатами, который вошли, наверное, почти вслед за мной – работники местного ЗАГСа, поняла я, а за ними стояли Ната с Татой и Саша с Лешей.

Церемония бракосочетания много времени не заняла, да и не слышала я почти ничего – слова этих женщин доносились до меня словно сквозь плотный слой ваты, потому что в ушах все еще звучал безразличный голос Орлова, а перед глазами стояло его спокойное, холодное лицо – он же даже не посмотрел на меня! Даже глаз не открыл! Я послушно расписалась там, где мне показала одна из женщин, и только, услышав: «Именем Российской Федерации объявляю вас мужем и женой!», наконец, осознала, что вышла замуж, и вздрогнула, услышав бесстрастный голос Орлова:

– Оставьте меня ненадолго с Еленой. Мне надо поговорить с ней. Все понятливо закивали и вышли, а я пересела на стул около его кровати – он по-прежнему лежал с закрытыми глазами – и хотела было взять его за руку, но тут он открыл глаза и посмотрел на меня. Все, поняла я, увидев этот взгляд, я для него не существую. Я не вызываю у него, вообще, никаких эмоций, даже отрицательных.

– Елена, – начал он ровным, лишенным всяких интонаций голосом. – Нам нужно расставить все точки над i раз и навсегда, чтобы в дальнейшем не было никаких недоразумений. У меня нет жены, а есть мать моего ребенка. У тебя нет мужа, а есть отец твоего сына. И это все. Этот брак ни тебя, ни меня ни к чему не обязывает и был заключен с единственной целью дать ребенку, который ни в чем не виноват, имя и законного отца, которого он будет знать, если не лично, то хотя бы по рассказам моих друзей, если я не поправлюсь. Так что не волнуйся, горшки из-под меня тебе таскать не придется – обузой я никогда никому не был и впредь не собираюсь. Но у мальчика и у тебя будут все права, льготы и привилегии, полагающиеся по закону жене и сыну военнослужащего, и так далее, – и он замолчал.

– Ты что задумал? – не выдержав, я невольно повысила голос, и тут же почувствовала, как от Влада словно холодом потянуло.

– Елена, – сказа он бесцветным голосом, от которого мне стало уже совсем не по себе, и закрыл глаза. – Пока ты здесь, тебе придется подчиняться одному общему для всех правилу. Оно очень простое. Я командир полка. И я еще жив. И только я имею право повышать здесь голос. Ясно?

– Извини, – я тут же сбавила обороты. – Но объясни мне все-таки, что ты задумал? – Тебя это не касается. Ты еще летом сделала свой выбор, и я его принял. Ты даже не соизволила мне сообщить, что у меня будет сын.

– Влад, постарайся меня понять! – попросила я. – Я предупредила тебя о том, что мне бояться нечего, а я действительно была в этом уверена, как и те врачи, которые категорически мне заявили, что детей у меня не будет. Я отказалась выйти за тебя замуж. О том, что я беременна, я сама с удивлением узнала гораздо позже положенного срока – так бывает. И вот после всего этого я написала бы тебе, что у меня будет от тебя ребенок? Да как бы я выглядела перед тобой?

– Сказочный эгоизм! – еле слышно хмыкнул он. – Думать о том, как ты будешь выглядеть, а не о собственном ребенке! Ладно, это дело прошлое. Меня это теперь не волнует.

– Влад, я прошу тебя, – мой голос невольно задрожал от подступивших слез. – Я очень тебя прошу, не настраивай себя… Не думай о плохом… Все будет хорошо… Я чувствую, я уверена, что все будет хорошо… Поверь мне… Репниным… Павлу…

– Тебе-то какое до всего этого дело? – равнодушно обронил он. – Кстати, ты уже выбрала имя?

– Да! – сказала я и, даже будучи абсолютно уверена в том, что ему это неприятно, все-таки ответила: – Его будут звать Игорь!

– Это хорошо! – спокойно согласился Орлов. – Значит, ты будешь его любить, – и, немного помолчав, сказал, как черту подвел: – Ну, вот и все. Свои обязательства перед ребенком я выполнил, и разговаривать нам с тобой больше не о чем. А теперь ступай, я хочу отдохнуть, – и, услышав, что я не встала со стула, повторил: – Ступай! – таким тоном, что я не посмела ослушаться.

Выйдя в коридор, я не выдержала и разрыдалась на плече у подскочившего ко мне Алексея, который, утешая, гладил меня по голове и плечам, а потом заставил выпить принесенную кем-то валерьянку. Когда я немного успокоилась, Ната с Татой отвели меня, как они выразились, «домой», но, подойдя к двери квартиры Орлова, я поняла, что не смогу там находиться одна.

– Девочки, – попросила я. – Пожалуйста, побудьте со мной. Мне сейчас очень плохо… Мне очень-очень плохо…

– Тогда пойдемте к нам, – предложила Ната и увела меня к себе. – Вы, может быть, приляжете…

– Нет-нет! – я помотала опущенной головой. – Уснуть я все равно не смогу, а мысли в голову будут лезть такие, что… – я подняла на них глаза. – Девочки, он сказал, что не хочет и не будем никому обузой… Неужели он задумал что-то с собой сделать? И тон у него был такой…

– Елена Васильевна, – грустно сказала Тата. – Да не волнуйтесь вы, пожалуйста! Нельзя вам сейчас волноваться! Во-первых, не допустим мы этого, а, во-вторых, он поправится. Обязательно поправится. А то, что тон у него такой, так он и с нами-то почти не разговаривает… Так… Только «да» или «нет». Лежит целыми днями, молча, и смотрит в окно.

– Но ведь у вас сейчас полярная ночь, за окном ничего не видно, – удивилась я. – Да, не видно, – она, соглашаясь, покивала головой. – Только там, за окном – небо! В моей пустой до звона голове было всего два мысли: я ему не нужна и он считает, что сам никому не нужен. Они кружились внутри с каким-то жужжанием, сталкивались, бились о череп, колотили по вискам, отчего голова болела до стона, до крика, просто разламывалась. И я понимала, что никакие таблетки мне не помогут. Видимо, мое состояние читалось на моем лице, как в открытой книге, потому что в глазах у девочек появилась настолько неприкрытая жалость, что я собрала воедино остатки гордости и постаралась улыбнуться – то еще, наверное, было зрелище!

– Давайте обедать, – предложила Ната. – А на ужин у нас пироги будут – праздник же сегодня все-таки, – невесело улыбнулась она.

– А где малыши? – запоздало поинтересовалась я.

– А я их всех к себе загнала, чтобы под ногами не путались, – улыбнулась Татьяна. – Хотите посмотреть на них? – я кивнула. – Сейчас приведу на кормление маленьких хищников.

Детей усадили за общий стол и они, к моему удивлению, вели себя очень послушно и не капризничали. Да, поняла я, тут им не «Сосенки», где бабушка с дедом, да и Матвей баловали их изо всех сил и они вытворяли, что им заблагорассудится. Здесь порядки папы с мамами устанавливают, а у них не разгуляешься. Тем временем Ната с Татой, стараясь развеселить меня, рассказывали различные смешные истории из их северного жития-бытия, а я покорно улыбалась, кажется, невпопад.

После обеда Татьяна отвела малышей снова к себе и, когда вернулась, они с Натальей взялись за приготовление пирогов. Я сидела в кухне в углу, смотрела, как они возятся, и, хотя понимала, что мешаю им, не уходила, потому что не могла себе представить, как я сейчас останусь одна. Я боялась остаться одна. И вот, сидя в углу, я мучительно, борясь с дикой головной болью, пыталась решить, что же мне делать, как поступить, но ни единой разумной мысли мне в голову так и не пришло. Зато в ушах явственно звучал негромкий монотонный голос старой цыганки: