Валерий Еремеев - Одной смерти мало Страница 5

– Это что еще за прикольный старикашечка? – спросил он того же Пивовара. – Я думал, что у вас тут оперативно-розыскной отдел, а не дом престарелых.

Леонид Васильевич не стал дожидаться, что ответит Пивовар, железной рукой выдернул оккупанта из-за стола и швырнул в угол, туда, где стояла пластиковая корзина для бумаг. Этого показалось мало. Шагнув вперед, рассерженный Коньков подцепил мусорную корзину и высыпал содержимое наглецу на голову. Туда же, на пол полетела и кожаная папка. Ноутбук и мобильники, которые при падении могли поломаться, Коньков не тронул, хотя руки чесались.

– Это ваш стажер, Васильевич, – пояснила Маргарита Руденко. – Вы бы с ним помягче. Резвый пацаненок.

– Так, резвый. Я заметил. На язык.

Коньков занял освободившееся место. Захлопнул крышку ноутбука. Сказал, строго посмотрев на сидящего у дверей:

– Я майор Коньков Леонид Васильевич. Руководитель твоей стажировки… С пола встань, когда с тобой разговаривают!

Стажер сбросил на пол корзину для бумаг, в которую, несмотря на название, бросали не только бумаги, но и остатки чая из заварочного чайника, и теперь к его лицу в нескольких местах прилипли чаинки. Коньков пригляделся к нему внимательно. У молодого человека были широкие плечи и тренированные руки, но все равно он выглядел как школьник. Причиной тому было слишком наивное круглое лицо, дополнявшееся к тому же такими оттопыренными ушами, какие бывают только у детей, снимающихся в журнале «Ералаш» и носом покрытым красными пятнами от выдавленных недавно угрей.

– Фамилия, имя, отчество? – как на допросе спросил его Леонид Васильевич.

– Шпак Игорь Сергеевич, – ответил стажер, отряхиваясь.

– Шпак? Ну, где-то так ты и выглядишь. Как шпак. Но я буду звать тебя Фунтик.

– Почему?

– Ты похож на поросенка Фунтика из старого мультфильма. Ударение на слове поросенок. Будешь откликаться на Фунтика?

Стажер не нашелся, что ответить.

– Молчание знак согласия. Лет сколько?

– Двадцать три… Через месяц будет.

– А на вид я бы не дал и пятнадцати лет.

– Двадцать три – мой любимый возраст! – воскликнула Руденко. – Не знаю, кому как, но мне наш стажер нравится.

– Вечно тебя, Марго, на малолеток тянет! – проворчал Коньков. – Сколько вокруг нормальных зрелых мужиков. Сама уже не девочка, тридцатник скоро.

Руденко совсем не смутилась.

– Ничего не скоро. Двадцать семь только.

Названный Фунтиком уже пришел в себя и вступил в разговор.

– Некрасиво называть возраст женщины без ее согласия в присутствии третьих лиц.

Коньков нахмурился.

– Ну, вот что, третье лицо, указывать начальнику, что прилично, а что нет, будешь после того, когда вместе с ним пуд соли съешь. Или ванну водки выпьешь. В остальных случаях только, когда он тебя об этом попросит. Иначе, это может быть понято как нарушение норм служебной этики. Я говорю что-то смешное?

Стажер в самом деле нашел в себе силы широко улыбнуться.

– Просто странно все это, – ответил он. – Человек, заявившийся на службу в самопальных шортах, в которых одна штанина короче другой, читает мне лекцию про нормы служебной этики.

Руденко от неожиданности уронила на пол дырокол, Пивовар закашлялся, но Леонид Васильевич и бровью не повел.

– Ну, ты и наглец, Фунтик. Я вот думаю, не спустить ли тебя с лестницы, наглеца?

Майор выдержал томительную паузу. Пацан ему в принципе нравился. Тюх, лезущих за словом в карман, он не любил. И не без юмора. Пока он молчал, стажер наклонился, словно пытаясь заглянуть под стол Конькова.

– Ты что это, журавлем прикидываешься?

– У вас волосы покрашены. Вот пытаюсь рассмотреть, может и на ногах педикюр есть? Молодитесь? Мучает комплекс престарелого мачо?

– Наглый, но наблюдательный. Ладно, дам тебе еще один шанс. У тебя к носу приклеилась чаинка. Сможешь назвать торговую марку чая, так и быть оставлю в отделе. Поедем на самое настоящее убийство. Не сможешь, отправлю в архив, бумажки перекладывать.

Стажер снял чайный листок с носа и выбросил в урну. Ответил без тени заминки:

– «Аскольд», зеленый, ган паудер.

– Ты смотри, точно. Ну ладно, тогда запоминай: когда прибудем на место преступления, с глупыми замечаниями не лезть. Внимательно слушать, что будут говорить старшие. Главным образом я. Смотреть во все глаза. Все замечать, ничего не пропускать. Вопросы есть?

– Почему у вас нож на поясе?

– Попал в одну переделку, еле живой остался. Давно очень. Ты тогда еще пешком под стол ходил. Может, расскажу, когда-нибудь, если сработаемся. С тех пор, если нет пистолета, то хотя бы нож всегда ношу с собой. Если тебе так удобнее, можешь относиться к этому как к одной из моих многих странностей. По делу вопросы есть?

– Нет.

– Тогда пойди и умой морду.

Фунтик, взялся за ручку дверей.

– И запомни, нет у меня никаких комплексов, – крикнул ему вслед Леонид Васильевич. – Нет!

Двери за стажером закрылись. Коньков посмотрел на коллег

– Нет, ну вы видали, каков гавнюк?

– Ага, – согласился Пивовар. – Правда, я не понимаю, как он с чаем так угадал. Мы с Марго ему ничего про это не говорили. Так, десятком слов перекинулись и все.

– Я знаю, какими вы словами тут перекидывались, – почти прорычал Коньков, который тоже догадывался, что его стол был оккупирован не с бухты-барахты.

Конец ознакомительного фрагмента.