Ольга Лаврова - Третейский судья Страница 5

— Максимум три дня. В случае удачи — это аванс.

Валентина Николаевна делается гораздо любезнее.

— Попробую к послезавтра. Постараюсь. Позвоните, пожалуйста, в одиннадцать часов, — она вручает свою визитную карточку, встает и провожает его к выходу, хотя он прекрасно нашел бы дорогу и сам.

К обеду Томин к Знаменскому опаздывает.

Сначала задерживается в «ихнем бюро». Потом, уже на Житной, один за другим встречаются свои, прежние. С каждым поговори.

А у самого министерства его обрадованно окликает вышедший из здания генерал:

— Томин, это ты?

— Надеюсь. Рад тебя видеть в здравии и в чинах.

— А говорили, борешься с мафией на Лазурном берегу.

— Ее кровавые следы привели меня в здешний регион.

— И как тебе там? «Свобода, равенство, братство»?

— Свобода — пожалуй. Остального не заметно.

— Все такой же. Заходи.

«А что мне к тебе заходить? — думает Томин. — Если по стакану, то лучше с кем-нибудь другим».

По-свойски, не стучась, отворяет дверь к Знаменскому. Тот сидит за столом, заваленным толстыми папками, и завершает телефонный разговор.

— Тут много дел или одно такое? — спрашивает Томин, обводя рукой завал.

— Одно, и конца ему нет, — Знаменский поднимается и начинает складывать папки в сейф, Томин помогает. — Банковские махинации. Фиктивные фирмы, на которые списывали миллиарды и миллиарды… Сегодня с утра телефон изводит, надо убираться. У моего следователя сидит оперативник, который занимается убийством Нуриева. Пошли к ним. Я туда же эксперта вызову. Зиночка сосватала как раз перед своим отпуском. Дескать, будет тебе пока другая «Ки» вместо меня. Она Китаева.

Знаменский звонит, слышит знакомый приятный голос:

— Капитан Китаева… Да, Пал Палыч, в морге я уже была… Да-да, приду, я неподалеку.

Она действительно неподалеку: лежит в чем мать родила, загорает в солярии. В рабочие, между прочим, часы. Посмотрел бы Пал Палыч — устроил бы ей прочистку мозгов. А может быть, и не устроил: красота штука убедительная.

…Знаменский опечатывает сейф, запирает дверь. В кабинете следователя он знакомит:

— Александр Николаевич Томин — Юрий Денисович Юрьев.

Юрьеву за сорок. Суховатая внешность, суховатые манеры. Въедливый и педантичный. К Знаменскому попал из прокуратуры. Там он блистательно размотал большое дело, которое год с места не двигалось, и в своих кругах прославился. На совещаниях и отчетах имя Юрьева сопровождалось хвалебными прилагательными в превосходной степени.

И непосредственный начальник этого не перенес — возненавидел следователя свирепо и стал ежедневно доставать. И когда Пал Палыч позвал к себе, Юрьев рванул, будто из прифронтовой полосы.

По пути в его кабинет Знаменский характеризует его вкратце, и Томин пожимает протянутую руку с уважением.

Оперативника Знаменский представляет просто как Андрея, ему лет двадцать пять. Здороваясь с Томиным, он подкупающе улыбается:

— Я вас помню. Я когда в области начинал, вы к нам приезжали на убийство.

— Да?

— Один псих мать задушил, сестру и собаку.

— А-а! — улыбается Томин. Казалось бы, мрачные воспоминания, а обоим приятно.

— Введите Александра Николаевича в курс относительно Нуриева, — говорит Знаменский.

— Труп обнаружен четырнадцатого сего месяца в девять часов утра, — чеканит Юрьев. — Время смерти определено, как трое суток до обнаружения, то есть одиннадцатого числа. Поза трупа неестественно согнутая, почти наверняка тело эти дни лежало в багажнике.

Звонит телефон, Юрьев отвечает:

— Да… Да, здесь, — протягивает трубку Знаменскому.

— Отловили! — досадует Пал Палыч. — Слушаю… Хорошо, иду. — От двери оборачивается: — Я скоро.

— Я набросал схему, — показывает Юрьев. — Вот место обнаружения — сквер напротив гостиницы. Кусты. Газон. Ограда. Труп доставили, очевидно, на машине в темное время суток или на рассвете.

— Какие-нибудь следы борьбы?

— Ни малейших. Деньги не тронуты. Документы тоже. Так что сразу установили гостиницу. Нуриев поселился седьмого. Восьмого и девятого вызывал такси, но позже отменял заказ. Вероятно, назначалась какая-то встреча и срывалась.

— Еще не приготовились его замочить, — комментирует оперативник.

— Одиннадцатого в шестнадцать часов Нуриев снова вызвал машину, вышел — и исчез.

— Шофера нашли?

— Конечно. Он показывает следующее. Пассажир бросил на заднее сиденье плащ. Собирался сесть к водителю. Тут его окликнули, он сделал шаг в сторону. Потом чья-то спина его заслонила — и все. Через полчаса водитель сдал плащ швейцару. В кармане нашли записку с адресом. — Следователь передает Томину клочок бумаги в целлофане; его прерывает телефонный звонок.

Юрьеву что-то диктуют, и он записывает, а оперативнику делает знак продолжать.

Тот с удовольствием подключается к рассказу:

— В этом адресе офис страховой компании. Фотку отретушировали под живого, и я предъяву сделал всем сотрудникам.

— Как среагировал хозяин — Ландышев?

Андрей коротко задумывается.

— Я сам ему предъявлял… ничего четкого не заметил. Лично у него алиби. И все остальные поют — не знаем, не видели. Так что по трупешнику нам от них ничего не катит. Пустой базар. Однако «быки» там вооруженные водятся. Те еще отморозки.

— То есть? — не понимает Томин: жаргонные словечки докатываются до Франции с опозданием.

— Отморозки… — затрудняется Андрей. — Ну это… Как такого увидите, сразу поймете.

Томин удовлетворяется объяснением.

— Адрес написан рукой Нуриева?

— Да, Китаева экспертизу делала. С этой запиской небольшая заморочка: адрес-то простейший, чего записывать?

Вмешивается Юрьев, кончивший телефонный разговор:

— Нет, Андрей, я тут поскрипел мозгами, догадался. Нуриев ведь заграничный русский. Это мы привыкли, что стала Мещанская, Пречистенка, Тверская. Ему в новинку.

— Верно, — одобряет Томин, Юрьев ему нравится. — Скажите, Нуриева окликнули — как?

— По имени-отчеству. Я об этом думал. В связи с этим Андрей ищет его прежних друзей.

Томин вопросительно оборачивается к оперативнику, тот разводит руками: дескать, пока пусто, но взамен предлагает другую информацию.

— Мы откатали покойнику пальчики и запросили о судимости. До отъезда за бугор Нуриев тянул срок.

— Знаю, два года за хранение оружия.

Прошлое Нуриева уже не важно, важны нынешние связи в Москве.

Знаменский возвращается в сопровождении молодой, красивой, ярко одетой женщины.

— Здравствуйте, господа офицеры, — говорит она.

— Татьяна Александровна Китаева, по прозвищу Прекрасная Татьяна — Александр Николаевич Томин, — знакомит Знаменский.

— Легендарный Томин! — восхищается Катаева.

Томин делает недоуменный жест.

— Со слов Зинаиды Яновны, — поясняет она. — Я, можно сказать, ее ученица.

— А-а.

Китаева держится слишком уверенно, слишком победительно. Ишь какая! Томин слегка сбивает с нее гонор:

— Простите, у меня еще вопрос к Юрьеву. Юрий Денисович, как Нуриев вел себя в гостинице?

— Говорят, в основном сидел в баре. С сотовым телефоном в кармане. Но одиннадцатого — что характерно — оставил его в номере.

— То есть все время ждал звонка, — заключает Знаменский, — а одиннадцатого уже не ждал, уже поехал на условленную встречу.

— А чем нас порадует Татьяна Александровна? — обращается к ней Томин, этак вполоборота.

— Можно просто Татьяна. Да вы небось знаете больше меня, — кокетничает Китаева.

— Возможно. Но все-таки попробуйте.

— На теле имеются два пулевых ранения — в область сердца и в затылок. Оба почти в упор. Оба смертельные. Выстрел в голову — контрольный. Киллерский, по привычке. Убийство явно заказное.

— И раскрытию не подлежит, — как бы заканчивает ее мысль Томин.

— Скорее всего, так. Есть, правда, новая деталь… — адресуется она к Пал Палычу.

— Давайте, Татьяна, давайте, — понукает Знаменский.

— Помните, я говорила про непонятную ранку на ягодице? Словно от укола. Так вот сегодня дали результат химического анализа. В тканях тела в глубине ранки найдены следы усыпляющего вещества. Причем мгновенного действия. Так стреляют ампулой в зверя, когда хотят обезвредить.

— Вот так, в натуре, его и увели! — восклицает Андрей. — Под ручки и в сторону: дескать, Вася-друг, где ж ты так надрался? А он уже не мур-мур.

— Я согласен, что убийство заказное, — говорит Юрьев. — Но оно к тому же демонстративное. Труп подбросили на виду, к гостинице. Как бы с угрозой кому-то: не лезь к нам!

— Совершенно верный вывод, — подтверждает Томин.

— Но почему тело три дня выдерживали? Уже признаки разложения… — говорит Китаева.

— На языке мафии это может означать: «заберите свою падаль».