Эд Макбейн - Послушаем за Глухого Страница 5

Даже сам хозяин сильно смахивал на косоглазого сиамского кота с голубыми глазами, видневшимися за толстыми стеклами очков. Яник был почти лысым, если не обращать внимания на клочки черных волос, торчавших из-за ушей. Ему было чуть больше пятидесяти. Он сидел за стойкой, одетый в коричневый джемпер, из-под которого выглядывала белая рубашка, и вытачивал очередной ключ, когда внутрь вошел Клинг. Колокольчик над дверью звякнул, оповещая хозяина о прибытии посетителя, и кот, который лениво развалившись лежал на пороге мастерской, злобно урча, медленно убрался в глубину помещения.

– Мистер Яник? – спросил Клинг.

Яник оторвался от работы и выключил станок. У него оказались желтые зубы отчаянного курильщика, и Клинг заметил трубку а-ля Шерлок Холмс, лежавшую в пепельнице на рабочем столе, засыпанном металлической стружкой. Яник смахнул мусор ладонью на пол и спросил:

– Чем могу служить?

Клинг сразу почувствовал иностранный акцент, но не смог сразу определить, из какой страны прибыл владелец мастерской. Он достал из внутреннего кармана бумажник, где на одной из стенок рядом с удостоверением был приколот полицейский значок.

– Я офицер полиции. Должен задать вам несколько вопросов.

– А что, собственно, произошло? – спросил Яник.

– Я веду следствие по поводу ограблений на Ричардсон Драйв.

– Да?

– Насколько мне известно, вы вставляли замок одному из жителей этой улицы, которого недавно как раз ограбили.

– И кто же это? – удивленно спросил Яник.

Внезапно большой черно-белый кот запрыгнул на стойку и подставил свою спину хозяину, который тут же стал механически поглаживать животному спину, как бы не обращая внимания на кота, но внимательно глядя на Клинга через сильные стекла очков.

– Мистер Джозеф Анджиери, – пояснил Клинг. – Ричардсон Драйв, 638.

– Да, я действительно вставлял там замок, – подтвердил Яник, поглаживая кота.

– А какой тип замка вы использовали?

– Обычный цилиндрический замок. Не очень надежный тип, – ответил Яник, покачав сокрушенно головой.

– Что вы имеете в виду?

– Я ведь предупреждал мистера Анджиери, вы же знаете, что он менял замок в связи с этими ограблениями в нашем квартале. Поэтому я ему сказал, что подобные цилиндрические замки не очень надежны и не обеспечивают в должной мере безопасности. Я ему предложил другой тип – замок запорного действия. Вы знаете такие?

– Да, – кивнул Клинг.

– Этот был бы вполне надежной вещью. Даже если вынуть из него цилиндр, все равно остается предохранительная защелка, которая не позволяет открыть дверь. Я предлагал ему поставить дополнительно такой замок, чтобы подстраховаться, если в он действительно боялся ограбления...

– Вы кажется, неплохо разбираетесь в способах проникновения в квартиры, мистер Яник.

– Замки – моя специальность, – пожал плечами хозяин мастерской, а затем спихнул кота на пол.

Это обескуражило кота, и он, приземлившись, зашипел на Яника, а потом нервно убрался в угол мастерской, где принялся вылизывать ухо у коричневой ангорской кошки.

– Я говорил мистеру Анджиери, что не стоит жалеть нескольких долларов ради собственной безопасности. Запорный замок – это вещь! Но он сказал «нет», сказал, что не собирается тратиться на такую чушь. В результате его квартиру ограбили. Он пожалел несколько бумажек за замок, а в результате потерял все свое состояние. Что же это за экономия? Люди разучились думать, – сказал Яник и снова сокрушенно покачал головой.

– И много он потерял, как вы думаете, мистер Яник?

– Понятия не имею.

– Но... почему же тогда вы говорите, что он потерял все свое состояние?

– Мне думается, что если кто-то проникает в чужую квартиру, то не для того, чтобы вытряхнуть копилку или украсть несколько монеток мелочи. Что вы имели в виду, задавая ваш вопрос, молодой человек?

– Скажите, мистер Яник, вы многим меняли замки в этом районе?

– Я же вам сказал: замки – это моя специальность. Конечно, я вставлял замки не только мистеру Анджиери. Если моя мастерская находится в этом районе, неужели вы думаете, что я пойду работать в другой? Или, например, поеду в Калифорнию врезать парочку-другую новых замков?

– А по Ричардсон Драйв вы вставляли замки кому-нибудь еще?

– Конечно!

– Где? В каких домах? Вы можете назвать номера квартир?

– Мае нужно посмотреть в записной книжке.

– Да-да, посмотрите, пожалуйста!

– Но я этого делать не буду!

– Простите?..

– Мне не нравится, как вы со мной разговариваете, молодой человек. Я очень занят и у меня нет лишнего времени, чтобы копаться в записях и вспоминать, кому еще я вставлял свои замки. Я еще раз вас спрашиваю, к чему вы клоните?

– Мистер Яник... – начал было Клинг, но, засомневавшись, осекся.

– Да?

– Скажите, а сохранились ли у вас дубликаты ключей к замкам, которые вы устанавливали?

– Конечно, нет! Вы что думаете, я вор?

– Нет, сэр, что вы! Просто я...

– Я приехал в эту страну из Польши в 1948 году. Моя жена и дети были убиты немцами, и я совсем одинок в этом мире. Я едва свожу концы с концами, но делаю это честно! Даже в Польше, умирая от голода, я не украл ни одной горбушки хлеба. Я не вор, молодой человек, и я не обязан вам показывать свои записи! Я был бы вам очень признателен, если бы вы сейчас же покинули мою мастерскую.

– Но мне, вероятно, придется вернуться, мистер Яник.

– Никто не может вам запретить этого, но тогда вам придется прихватить ордер. Меня не проведешь, я много повидал в своей жизни разных шустряков.

– Надеюсь, вы понимаете, мистер Яник...

– Я отказываюсь что-либо понимать! Пожалуйста, уходите.

– Благодарю вас, – сказал Клинг и направился к выходу.

Он хотел было обернуться и сказать что-либо напоследок, но передумал и открыл дверь. Колокольчик опять звякнул, и мимо его ног стремглав выскочила наружу одна из кошек Яника. Клинг торопливо закрыл за собой дверь и пошел пешком в свой участок, до которого было шесть кварталов. На душе было скверно, он понимал, что допустил оплошность, обозлившую старика, и вообще он чувствовал себя чуть ли не нацистом, повинным во всех бедах Яника. Весенний день был светлым и теплым, от деревьев веяло ни с чем не сравнимой свежестью молодой листвы, но только тяжелый кошачий дух всю дорогу преследовал огорченного Клинга.

В 15.30 за пятнадцать минут до того, как Клинга должен был сменить напарник, зазвонил телефон. Клинг поднял трубку.

– Восемьдесят седьмой полицейский участок. Клинг.

– Берт, говорит дежурный по участку Мерчисон. Только что звонил патрульный полицейский Ингерсол из дома 637 по Ричардсон Драйв. Он сейчас в квартире IIД у одной женщины, которая только что возвратилась домой из-за границы. Раз я тебе звоню, ты, наверное, и сам догадался, что квартира ограблена.

– Немедленно выезжаю туда, – ругаясь про себя, ответил Клинг.

Он подошел к Холу Уиллису, на столе которого в беспорядке были разбросаны десятки фальшивых чеков, и сказал:

– Хол, у меня опять ограбление по Ричардсон Драйв. Скорее всего, я прямо оттуда рвану домой.

– Хорошо, – ответил Уиллис, не отрываясь от чеков и пытаясь сличить подписи на чеках с росписью одного подозреваемого, оставленной в регистрационной книге гостиницы.

– Наверное, этот парень решил завалить весь город своими фальшивками, – задумчиво произнес Хол, ни к кому не обращаясь.

– Ты меня понял? – спросил Клинг.

– Да-да, ограбление на Ричардсон Драйв, едешь прямо домой, – отозвался Уиллис.

– Пока, – сказал Клинг и быстро вышел из участка.

Его машина была припаркована не по правилам на Гровер, в двух кварталах от участка. На отогнутом солнцезащитном щитке над водительским сидением от руки было написано печатными буквами: «Машина Управления полиции». Каждый раз, возвращаясь к машине после завершения своих дел, Клинг ожидал увидеть квитанцию о штрафе за неправильную парковку, приколотую к щитку каким-нибудь ревнивым блюстителем порядка. Он осмотрел ветровое стекло, и, не обнаружив на нем квитанции, открыл дверцу и поставил щиток на место.

Приехав на Ричардсон Драйв, Клинг втиснул машину рядом с коричневым мерседесом, блокируя ему выезд на улицу. Сказав портье, что он офицер полиции, и разъяснив, где он поставил автомобиль, Клинг пошел наверх. Портье обещал позвонить, если объявится хозяин мерседеса и захочет выехать.

Майк Ингерсол открыл дверь только после второго звонка. Это был симпатичный мужчина в возрасте около сорока лет с вьющимися волосами темно-русого цвета, карими глазами и носом острым и прямым, как лезвие мачете. Форма на нем сидела неважно, как на многих других полицейских, но сам Ингерсол, наверное, считал по-другому. Он носил ее с большим достоинством, словно она была сшита по индивидуальному заказу в дорогом ателье на Холл-авеню, а не куплена в магазинчике готовой одежды напротив Полицейской Академии.